Как и все члены семейства Бедвин, Рэнналф не питал особой любви ко всякого рода светским мероприятиям, будь то бал в Лондоне во время сезона, собрание в Брайтоне или на другом курорте, домашние праздники в любое время года. Он сразу понял, что праздник в Харвуде обещает быть ужасно пресным. К сожалению, избежать его было невозможно. Следующие две недели ему придется посвятить настойчивым ухаживаниям за мисс Эффингем. В течение этих четырнадцати дней или чуть позже он должен будет сделать ей предложение.
Два предложения двум разным женщинам с разницей в месяц. Причем не стоило опасаться, что во второй раз он снова услышит «нет».
Стоило Рэнналфу войти в гостиную Харвуд-Грейндж, как он ясно понял, что является здесь почетным гостем, несмотря на то что не остановился в доме, как все остальные. Он был не только дорогим гостем, но и главным претендентом на руку мисс Джулианы Эффингем. Сразу по приходе мать девушки провела его по гостиной, чтобы представить ему тех из присутствующих, с кем он не был знаком, — таких, кстати, оказалось большинство, — причем она попросила дочь сопровождать их. Потом она попросила Рэнналфа отвести Джулиану в столовую, где выяснилось, что за ужином они будут сидеть рядом.
Ему было интересно узнать, что одним из гостей был Брануэлл Лоу, красивый русоволосый молодой человек, скорее всего брат Джудит. Кажется, Клер Кемпбелл упоминала его в рассказе о своей семье? Ни самой Джудит, ни миссис Лоу поблизости не оказалось, чему Рэнналф был несказанно рад. Сказать, что он был смущен после их разговора в саду, а особенно в розарии, значило не сказать ничего. Эта женщина отказала ему!
Мисс Эффингем показалась Рэнналфу слишком юной и пугающе пустоголовой. Она говорила исключительно о вечеринках, на которых присутствовала в Лондоне, и о том, как то один, то другой, — в основном титулованные джентльмены — делали ей комплименты и приглашали потанцевать, тогда как она уже обещала все танцы другим. Она искренне полагала, что каждый танец должен повторяться в три тура вместо двух, чтобы подольше потанцевать и чтобы больше джентльменов имели возможность пригласить понравившуюся даму. Потом она поинтересовалась, что думает об этом лорд Рэнналф.
Рэнналф посчитал — или сделал вид, что считает, — это необычайно остроумным заявлением и предложил донести его до сведения самых известных лондонских хозяек, а в особенности до хозяек Олмака.
— Что бы вы сделали, — спросила мисс Эффингем, глядя на своего спутника огромными голубыми глазами и занеся ложку над пудингом, — если бы вы хотели потанцевать с женщиной, чья бальная карточка была полностью расписана, несмотря на то что ей тоже отчаянно хотелось потанцевать с вами?
— Я бы похитил ее, — сказал он и увидел, как глаза Джулианы стали еще больше от удивления, и услышал ее легкий звенящий смех.
— О, вы никогда бы так не поступили, — возразила она, — признайтесь! Вы бы устроили грандиозный скандал. А потом вам пришлось бы сделать ей предложение.
— Вовсе нет, — парировал Рэнналф. — Я бы отвез ее в Гретна-Грин и женился вопреки воле света.
— Как романтично, — прошептала она, издав еле слышный вздох. — Вы правда так поступили бы ради любимой женщины?
— Только если бы у нее в бальной карточке не осталось для меня места.
Джулиана рассмеялась.
— Если бы она могла читать ваши мысли, то позаботилась бы, чтобы в карточке не осталось ни одной свободной строчки. А потом ее бы похитили... Но ведь вы никогда бы не совершили такой безрассудный поступок? — Облачко сомнения омрачило голубизну ее глаз.
Рэнналф устал от этой глупой игры.
— Если я увлечен женщиной, — проговорил он, — то стараюсь приходить на бал достаточно рано, чтобы оставить себе хотя бы один танец с ней.
Уголки ее губ печально опустились.
— И много таких женщин, которыми вы увлечены, лорд Рэнналф?
— В данный момент, — ответил он, устремив на нее свой взгляд, — я вижу только одну, мисс Эффингем.
— О-о.
Скорее всего, ей было отлично известно, какой хорошенькой она выглядит, когда вот так складывает губки. Потрясенное выражение на мгновение задержалось на ее лице, потом Джулиана вспыхнула и уткнулась носом в тарелку. Рэнналф воспользовался случаем, чтобы повернуться к миссис Хардинг, матери Беатрис Хардинг, сидевшей с другой стороны от него, и обратиться к ней с репликой. Вскоре после этого леди Эффингем встала из-за стола, дав понять дамам, что пора удалиться в гостиную и предоставить джентльменам полную свободу.
* * *
Первым человеком, которого увидел Рэнналф, войдя через полчаса в гостиную, оказалась Джудит Лоу, сидевшая у камина рядом с бабушкой. На ней было надето бледно-серое шелковое платье, такое же бесформенное, как и то полосатое из хлопка, в котором она приезжала днем в Грандмезон. И снова на ней был чепец. Он был немного поприличнее давешнего, но тоже полностью скрывал ее волосы. Лорд Рэнналф обратил внимание, что Джудит держит для пожилой леди чашку с блюдцем, пока та ловко расправлялась с куском торта.
Сделав вид, что не замечает этих двух леди, он галантно поклонился мисс Лоу, которая улыбнулась и кивнула ему в ответ. Лорд Рэнналф с любопытством отметил, что для всех присутствующих в гостиной Джудит Лоу была как будто невидимкой, так же, как и для него, когда их впервые представили друг другу. Вся ее живая, чувственная красота была искусно замаскирована.
Сэр Джордж Эффингем пригласил его за стол для игры в вист, но леди Эффингем решительно взяла Рэнналфа за руку и подвела к фортепиано, за которым сидела Маргарет Стеббинз, развлекая гостей фугой Баха.
— Следующая очередь твоя, Джулиана, дорогая, — сказала леди Эффингем, даже не дав Маргарет закончить. — Лорд Рэнналф пришел как раз вовремя, чтобы перелистывать тебе страницы нот.
Рэнналф внутренне приготовился провести вечер и компании глупо хихикающих в ответ на его флирт и комплименты юных леди и не менее глупых, но зазнавшихся молодых джентльменов, которые не в силах были парировать ни одной его остроты. Он чувствовал себя столетним старцем.
От его внимания не укрылось, что Джудит Лоу была постоянно занята, выполняя просьбы бабушки. Она без конца совершала рейды между чайным подносом и креслом пожилой леди. Дважды выходила из комнаты по ее приказанию. В первый раз она вернулась с бабушкиными очками, которые та положила на стол и ни разу не использовала. Во второй — принесла кашемировую шаль, которая была свернута, повешена на ручку кресла и благополучно забыта. Тем не менее, как показалось Рэнналфу, две дамы оживленно беседовали, улыбались и явно наслаждались обществом друг друга.