огонь в камине! Нет, труба не дымит.
Обидно.
Новый робкий звон раздался с купола Маяка и почти сразу умолк. Мелодия не возобновлялась. Юго нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Сейчас или никогда. Он недалеко от усадьбы, вокруг ни души, и если он решится пойти до конца, то сможет постучаться под предлогом, что хочет спрятаться от дождя. Хоть взглянуть, что там делается.
Если он и дальше будет раздумывать, то найдет множество отговорок, чтобы не ходить, так что он решительно отправился в путь, петляя между елями на краю леса, огибая луг. Через пять минут он уже оказался перед крутым склоном и бросился на приступ, но быстро наткнулся на щиты с надписью: «Частная собственность – вход воспрещен». Они стояли повсюду, как ограждения, и игнорировать их было невозможно. Юго вздохнул. Но он не собирался сдаваться из-за какого-то там предупреждения и продолжил свой марш-бросок, пока перед ним не выросло новое препятствие, на сей раз более внушительное: холм, на котором стояла усадьба, опоясывало проволочное заграждение, сплетаясь с растительностью. Оно было невысоким, и Юго без труда перебрался через него, просто надавив на сетку и слегка опустив ее. Его одолевали сильные сомнения. Если он перелезет через заграждение, то уже не сможет прикинуться эдаким славным малым, который немного заблудился и ищет, где бы переждать ливень… Нет, я не могу отступить. Не могу отступить еще раз.
В порыве безрассудства, чтобы перебраться через сетку, он с силой надавил на нее рукой и поранил большой палец. Не заметил колючей проволоки. Она… Она натянута внутри. Поэтому ее трудно заметить. Но почему колючая проволока обращена в другую сторону? Вместо того чтобы мешать проникнуть в усадьбу, она… не позволяет ее покинуть, подумал Юго. Он пососал кровоточащий палец. По части чудачеств ты, Страфа, – настоящий король.
Все же Юго не собирался так легко сдаваться и двинулся дальше. Переплетенные ветви густого подлеска образовали живой навес, который мог защитить его от дождя, однако не пропускал света, так что на этом ковре из иголок и папоротников было совсем темно. Чтобы не споткнуться, Юго внимательно смотрел под ноги. Он выбился из сил и теперь карабкался вверх по крутому склону на четвереньках. Из земли то тут, то там торчали корявые узловатые корни.
Еще немного… совсем чуть-чуть… Он, наверное, уже добрался до середины подъема. Перед глазами качались нижние ветки, он напоролся на одну из них и громко выругался. Кровь не шла, но чуть выше виска саднило. Сам виноват! Он еще поднажал, и тогда появились первые лица. Спрятавшись среди деревьев, они молча наблюдали за его приближением.
Подняв голову и увидев их, Юго потерял дар речи и замер. Их было не меньше десятка. Они были чудовищно безобразны.
20
Все взгляды были устремлены на Юго. Из-под низко нависших бровей на него неотрывно смотрели глаза с дырами вместо зрачков.
Вытянутые лица, словно вырубленные топором морщины, – все они несли следы времени и кое-где были покрыты слоем мха.
Люди в плоти деревьев. По одному на ствол, идеально вырезанные во всю ширину, в основном в естественных пропорциях человеческого тела, правда несколько чересчур вытянутых – результат разногласий между корнями и кроной, они зияли в растрескавшейся коре, как огромная рана.
– Тот, кто вырезал эти лица, столь же талантлив, сколь и безумен, – вслух подумал Юго.
Звон капель заглушил его голос. Он чувствовал себя не очень уютно среди этих рельефных картин, обращенных прямо на него. Они были не страшными, но такими реалистичными, и их было так много, что ему стало не по себе.
Weirdos…[24] Это край чокнутых, так не бывает… Неужели это дело рук Страфа? А кого же еще? Нужна немалая сноровка, чтобы добиться такого результата. И много терпения.
Юго двинулся дальше, лавируя между этими деревянными лицами, опуская глаза по мере приближения к ним, не только чтобы следить, куда идет, но и потому, что не хотел, чтобы они отпечатались в его памяти. Они ему не нравились. Были и другие, выше по склону, – они выглядывали из-под завесы хвои или из-за скалы, и каждое дерево было неповторимо: на него внимательно смотрели лица сравнительно молодых женщин, мужчин и даже детей, хотя дети встречались реже. Сколько их всего в этом лесу? Юго не знал – несомненно, несколько десятков. Но больше всего его беспокоило то, как искусно был передан их взгляд, – казалось, куда бы он ни пошел, они не спускают с него глаз. До сих пор он видел такое только на картинах великих мастеров, и от этого у него пошел мороз по коже. Но он продолжал перешагивать через естественные преграды и взбираться по склонам – на приступ поместья Люциена Страфа.
Ветер шумел в верхушках деревьев, раскачивал деревья, и они поскрипывали. Юго подумал, не разговаривает ли с ним лес. Что он хочет сказать? Чтобы я немедленно убирался отсюда? Он покачал головой. На этот раз не может быть и речи, назад он не повернет. Ни жуткой темноты, ни голодного паука, готового наброситься. Нет, ты прав, только вырезанные в деревьях лица, готовые сожрать тебя, так звучит намного лучше. Непогода отполировала их – ясно, что это странное племя появилось здесь не вчера. Плющ обвивал носы или затыкал рты, грибы прилепились к щекам или заполонили глазницы. Вполне возможно, что Страфа сам вырезал их, когда обосновался в своем логове в восьмидесятых годах прошлого века.
Для чего служат эти маски? Сторожат его святилище? Оживают по ночам? Затягивают древние плачи в день зимнего солнцестояния? Да, это так: «It’s a small world after all… It’s a small world after all…»[25] И они танцуют нагими в полнолуние. Пора перестать искать во всем смысл. Ни для чего они не служат, просто развлекают его, когда он одуревает от скуки в своих владениях.
Наконец в пятидесяти метрах выше показалась усадьба. Взбодрившись, Юго ускорил шаг, хотя все мышцы были напряжены до предела. Дом оказался таким же большим, каким выглядел издалека. Нечто среднее между викторианским зданием и скандинавской церковью. Ставкирка, вспомнил Юго. Фасад из почерневших бревен с башней в центре, напоминающей колокольню. Все оконные проемы закрыты механическими ставнями, кроме верхнего этажа башни, там поблескивают стрельчатые витражи. Может, это кабинет хозяина? Сюда он, вероятно, приходит, чтобы полюбоваться окрестностями и вспомнить свои былые выступления?
И все же странно, размышлял Юго, что ставни систематически закрываются днем и распахиваются ночью, о чем свидетельствовал проникавший оттуда свет, который он мог наблюдать ежедневно с заходом