— Мантикоры существуют, — упрямо вставил Бальдульф, — Один мой приятель-валлиец…
— Об этом позже, Баль. Прежде чем мы решим, чем являются эти таинственные визитеры, давайте определим, чем они не являются. Во-первых, они точно не являются грабителями или ворами. Эта публика не орудует в богатых кварталах, полных стражей, сигнальными системами и, черт его знает, может даже охранными сервусами. Игра не стоит свечей. Да даже если бы они рискнули, поверьте, в последнюю очередь их привлек бы дом священника. На этой же улице я видела дома ростовщика, ювелира, микробиологических дел мастера и богатого лекаря. Да, я знаю, что клир не бедствует, и аскезу в наше время проповедуют лишь немногие монашеские ордена, но уж точно ваш дом привлек бы негодяев в последнюю очередь. Я уже не говорю о том, что если бы это были действительно грабители, вас бы тихо удавили петлей, вместо того чтобы устраивать огненное представление. Нет, это не грабители. Не та публика. Во-вторых, это не шпионы и не агенты Бретани. Вы сами сказали, что не имеете доступа к каким бы то ни было секретным источникам, да и Собор Святого Дометиана явно не относится к списку стратегических объектов Нанта. Он имеет исключительно религиозное значение, но никак не военное или экономическое. Диверсии против него или вас совершенно бесполезны. В-третьих, ваши гости вряд ли были ребятами из тайного графского или имперского сыска. Мы же все знаем, что у высокородных господ есть практика держать при себе некоторое количество… м-м-мм… скажем так, доверенных слуг, выполняющих их мелкие прихоти вроде кражи любовных писем или устранения политического оппонента…
— Попрошу вас держаться в рамках приличий! — отчеканил капитан Ламберт, — В подобных намеках я усматриваю оскорбление чести Его Сиятельства!
— Ну вы прямо как непорочная сестра-кармелитка, увидавшая уличный бордель, — не удержалась я, — Я же не выведываю у вас детали, Ламберт. Впрочем, вам они могут быть и неизвестны, в конце концов капитан стражи — это всего лишь мошка для Его Сиятельства, а мошек редко посвящают во все тонкости устройства мироздания. Не будем на этом останавливаться, так как эта версия при всей своей соблазнительности также не отличается достоверностью — отец Гидеон это вам не какой-нибудь амбициозный маркиз, являющий собой важную политическую фигуру. Он не относится к графскому двору, не играет в подобного рода игры и скорее всего не имеет высокопоставленных врагов такого уровня. Конечно, подобные игры происходят и в лоне Церкви…
— Попрошу вас!.. — это не выдержал уже отец Гидеон, — Вы… вы… самым наглым образом оскорбляете честь и…
— Если бы все поборники клерикальной чести отличались вашей кротостью и смирением, отец Гидеон, епископ Саксонский, уличенный в растрате церковной десятины три года назад, вряд ли бы скончался от скоропостижного инсульта. А поднявший на капитуле Ордена Картезианцев вопрос о насильственном мужеложстве братьев с молодыми семинаристами священник не погиб бы самым трагическим образом от кинжала какого-то пьяницы на следующий же день. Но, повторяю, успокойтесь, эту версию я не принимаю. Конечно, будь вы почтенным прелатом — например, епископом, архидиаконом или, на худой конец, коммендатором какого-нибудь провинциального монастыря, она имела бы право на существование. Но и Собор Святого Дометиана… Посмотрите правде в глаза, он представляет собой не более чем древнюю ветхую часовню, в которой и в лучшие времена на собиралось на мессу более сотни человек. Единственное ее значение очень невелико — сам граф предпочитает ее всем прочим, но скорее из-за почтительного отношения к его святому тезке, чем по каким-то иным причинам. Сколько выделяется на ваш собор в год, святой отец?
Отец Гидеон сперва решил оставаться в гордом молчании, но быстро понял, что присутствующие не оценят это должным образом.
— Четыре сотни солидов, — сказал он неохотно, — Одна сотня по церковной линии и, обыкновенно, три от графского бургграфа.
— Граф и верно щедр, — прикинула я, — Но все равно цифра мизерная. В Соборе Святых Петра и Павла столько, пожалуй, уходит только на свечи. Нет, господа, политика здесь не причем — ни светская, ни церковная. Людей убивают там, где большие деньги, а здесь-то их и нет. Значит, и эту версию мы выбрасываем.
— Что у нас будет «в-четвертых»? — поинтересовался Ламберт. Хоть он и старался держаться с прежней миной, изображающей что-то вроде снисходительного любопытства, я не смогла не различить в ней самого живого интереса, и это порадовало меня. Что ни говори, а господин капитан при всей своей высокородной надменности и вышколенной ледяной вежливости был настоящим стражником, и службу свою понимал. Пожалуй, он бы с удовольствием бросился бы сейчас в дискуссию, и только присутствие отца Гидеона заставляло его блюсти видимый нейтралитет.
— В четвертых, господин капитан, у нас будут личные мотивы. В обычных делах они составляют процентов девяносто по сравнению с прочими. Ревность, неприязнь, зависть, похоть, обида, подозрительность… О, эти ядовитые змеи погубили немало жизней. Но у меня это лишь четвертая версия, тоже маловажная. Как вы сами знаете, отец Гидеон не женат. Я бы конечно спросила его, не состоит ли он в любовной связи с какой-нибудь дамой или, например, не дамой, но… — отец Гидеон уставился на меня с таким выражением, что я сочла за лучшее быстро закончить, — …но он все равно не признается, да и шанс слишком невелик, пожалуй. Как он утверждает, у него нет личных врагов, что, конечно, рисует скучную картину, однако вполне естественную для священника. Значит, и личные мотивы вы вынуждены отвергнуть. И остается…
— В-пятых, — кивнул Ламберт.
— Именно, господин капитан. Темный культ. Возродившееся из глубины веков тайное общество, чьи адепты ставят целью низвержение Господа Бога нашего, а также истребление добродетели в любых ее видах, низложение всей Церкви и уничтожение отдельных ее представителей. Признаться, я не очень сильна в этой теме — церковный информаторий предпочитает не распространяться о Темных культах, и то немногое, что я знаю, собрано из крошечных, утянутых из разных источников, кусочков. Здесь святой отец несомненно компетентнее.
— Я не собираюсь читать сейчас доклад о Темных культах, — сказал отец Гидеон, в голосе которого еще звенели затихающие нотки былого раздражения, — Но основное положение верно. В большинстве своем Темные культы были порождением проклятых чумных веков, когда человечество, лишенное благодетельной власти Императора и поддержки Единой Церкви, влачило жалкое существование, лишенное ориентиров во тьме греха. Темные культы обещали своим адептам власть не от Бога, но от дьявола, силу от грехов, положение от богатства, наслаждение от пороков. Ничего удивительного, что у них было много последователей в те мрачные времена. В течении долгого времени Темные культы безраздельно хозяйничали во всему миру, пользуясь тем, что человечество, угнетенное атомными войнами, эпидемиями, разрухой, отчаяньем и голодом, не имело сил сразиться с ними. И только после того, как Папа Урбан Восьмой взошел на…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});