— Нравится, — согласилась я, — Точнее, нравился бы, если бы мне было лет двенадцать. Именно в таком возрасте подобные истории могут вызвать доверие. Грабитель, который сводит счеты с жизнью при помощи гранаты!.. Бальдульф, господин капитан, у вас обоих богатый опыт службы на улицах с подобными ребятами. Часто вы слышали о таком, чтоб грабитель предпочел мучительную смертью в огне риску быть схваченным?
Бальдульф и Ламберт переглянулись. По их лицам было видно, что они не торопятся давать ответ, так как это в некотором смысле поставило бы их на одну сторону шахматной доски со мной.
— Не слышал о таком, — наконец сдержанно обронил Ламберт, — Здешние преступники наглы, расчетливы и ловки, но никто из них не торопится свести счеты с жизнью, даже в безвыходной ситуации. Загнанные в угол, они бьются насмерть, как трюмные крысы, ищут малейшую щелку и идут на любой поступок, лишь бы сохранить жизнь. Даже под нейро-корректором или на дыбе они сохраняют оптимизм и верят в то, что смогут в последний момент обмануть судьбу и избежать наказания.
— Вот именно! — я посмотрела на отца Гидеона не без торжества, — Обычному уличному грабителю и в голову не придет ничего подобного. Скорее это похоже на шпионскую школу. Не так возвышенно и красиво, как капсула с ядом под языком, но не в пример эффектнее. Гарантированно не оставит следов. Скажите, у вас в этом месяце не было каких-нибудь уговоров с бретонской разведкой?..
— Бог знает что! — рассердился отец Гидеон, и даже голос его заклокотал от негодования, — Разумеется, никакую разведку я заинтересовать не мог. Я настоятель городского собора, а не графский помощник, ведающий военными тайнами!
— Отлично! Значит, уже две версии мы можем отбросить как безосновательные. Сами видите, как быстро ладится дело в моем присутствии. Учитесь, капитан Ламберт!
— Если вы так быстро и ловко отбросили основную версию, видимо, у вас есть собственная, куда более обоснованная? — явственно сдерживая негодование, поинтересовался Ламберт.
— Конечно, есть. Только отец Гидеон запретил мне ее озвучивать, — я невинно взглянула на отца Гидеона, все еще сердито поджимавшего губы, — Можно, святой отец?..
— Если вы имеете в виду ту вздорную, смешную, нелепую и глупую идею про…
Видимо, эти слова в некоторой мере были запретны даже для него. Не окончив предложения, он беззвучно открыл рот, как будто его язык отказался произнести в слух проклятые слова.
Иногда люди действительно слишком сильно боятся слов.
— Темный культ, — произнесла я не без удовольствия и увидела, как сереют прежде бледноватые щеки отца Гидеона, а капитан Ламберт напрягся в своем углу, как каменная горгулья на карнизе, — Вчера ни один из вас не захотел принять эту версию всерьез, а сегодня сама жизнь припомнила вам эту ошибку. Кто знает, если бы вы послушали меня, как минимум один человек был бы сейчас жив.
— Замолчите! — приказал отец Гидеон. Он смотрел на меня грозно, и даже как будто прибавил в росте. Теперь я могла представить этого человека не в чистейшей сутане, а в потертой кирасе, и с окровавленным вибро-тесаком в руках, — Я уже успел понять, что вы в грош не ставите мнение других людей, но в этом доме я попрошу вас воздержаться от кощунственных слов!
— Спокойнее, святой отец, — я усмехнулась, — Вы даже епитимью на меня наложить не можете, я же не крещена, вы помните?.. Капитан Ламберт, могу я изложить свою версию в свете открывшихся обстоятельств? Напоминаю, что в данный момент это дело находится исключительно в вашей юрисдикции и епархия еще не успела наложить на него свою елейную лапу. Значит, и решение принимать вам.
Вряд ли отец Гидеон узнал в моих словах каноны из «Sermonem interficiens[12]», эпохального труда, созданного варнавитами Святого Павла. Его коллеги пятивековой давности, поднаторевшие в искусстве убеждения и управления словом, разработали сложную и действенную систему, схожую с изощренным боевым искусством, в котором слово сравнивалось с ударом, а дискуссия — с боем. «Если противников много, но они не успели организоваться против тебя и разобщены, — гласил один из догматических катренов общей части, — используй это против них. Пусть твое слово как граненое лезвие панцербрехера, которое разрушает целостность кольчуги, разрывая ее звенья, войдет между ними и разобщит их». «Sermonem interficiens» я прочла в пятнадцать лет, и пусть для полного освоения заключенных в нем тактик требовалось многолетнее теологическое образование вкупе с особенным складом ума, но некоторыми приемами я вполне овладела.
— Я… Это верно, — капитан Ламберт неохотно принял из моих рук пас. Какие бы ни были его отношения с отцом Гидеоном, вступать в открытое противостояние ему явно не улыбалось, — То есть, я вынужден допросить госпожу Альберку в данной ситуации. Если у нее есть мысли относительно преступления, это мой долг как имперского префектуса.
— Это совершенно вздорные мысли! — вскинулся священник, — Которые открыто запрещены Церковью! Я уже имел удовольствие выслушать их, и заранее боюсь представить, что услышу в этот раз!
— Госпожа Альберка и в самом деле весьма… неоднозначная особа. Но все-таки стоит заметить, что в прошлую нашу встречу ее слова, не оцененные мной должным образом, оказались пророческими. Относитесь к этому спокойнее, святой отец. Мою гордость, как капитана с многолетним стажем, тоже уязвляет то, что какая-то девчонка оказалась прозорливее меня, так и вы терпеливее относитесь к ее анти-клерикальным мыслям. Давайте послушаем, что она скажет. Может, это действительно поможет нам избежать следующей жертвы.
— Мое влияние благотворно на вас сказывается, — усмехнулась я, — Мы знакомы всего три дня, а вы уже способны высказать неглупую мысль. Это обнадеживает. Вам угодно выслушать мою версию, господа? Охотно поделюсь. Итак, в Нанте действует Темный культ. Отец Гидеон, повремените падать в обморок. Эти слова мне, знаете ли, тоже не очень приятны — может, я и не выгляжу ревностным защитником веры, но я не еретик, не дьяволопоклонник и не сектант, поэтому наличие подобной компании неподалеку меня смущает не меньше вашего. Например, Храм Чёрного Света, существовавший тремя веками ранее, видел смысл своего служения в распространении бубонной чумы в городах, Братство Полуночного Волка рассматривало поджог жилого дома в качестве наиболее концептуальной формы массового жертвоприношения, а Идущие Вниз частенько развлекались тем, что прыскали кислотой в лица случайным прохожим. Я уже не говорю об обширной практике ритуальных пыток, убийств и казней. Нет, сейчас я бы сама хотела ошибаться, но различие между вами и мной в том, что у меня есть мужество признать самую неприятную теорию, если факты настойчиво мне об этом твердят. В глубине души все мы маленькие дети, которые, услышав темной грозовой ночью шорох на крыше, охотнее повторяют себя услышанное от родителей заклинание о том, что мантикор не существует, чем лезут проверить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});