Денгар стремился вновь обрести свободу, получить власть над своим телом хотя бы на миг, чтобы...
Видана... Прости меня, за то, что я хочу сделать...
И если раньше он как-то сумел прорваться даже не понимая что делает, то сейчас, когда память и все его знания о мире волшебства снова с ним...
Конечно же, он понимал, что его скромные познания не идут ни в какое сравнение со знаниями Падшего Творца, но все же... И пусть Иринарх теперь настороже. Пусть он готов к моему прорыву... Надежда остается всегда.
Я должен сделать это. Ради себя. Ради Виданы... Ради всего Мироздания.
Я должен убить самого себя...
Вновь и вновь он ощупывал стены своей темницы. Без единого стона. Без единой жалобы. Он старался найти хоть малейшую зацепку, которая позволила бы ему обрести свободу. И со стороны на него взирали безжизненные глаза самой тьмы. Тьмы молчаливой, беспощадной и всепонимающей...
Неожиданно его не-руки наткнулись на нечто похожее на уходящую вдаль тончайшую нить. И хотя Денгар не видел ничего, в его воображении немедленно предстало видение угольно-черной маслянистой нити, по которой со слабым шуршанием тек эфир.
Откуда-то явилось понимание, что это именно то, что ему нужно.
Денгар осторожно потянул за нить, ощущая, как она растягивается и трепещет в его руках. Тонкая струйка магии поддалась. Одобренный, он рванул сильнее. Снова и снова.
Нить лопнула. Разорванный конец стегнул его подобно великанскому бичу.
Способна ли душа чувствовать боль? Денгар узнал ответ. Да! Способна!
Окатившая его волна пронизывающей боли парализовала несуществующие конечности, окатила его волной невидимого пламени, пронзила отсутствующий мозг раскаленной иглой.
Он стерпел это, ощущая поднимающуюся внутри радость. Первый шаг был сделан.
* * *
Смазанный громадным расстоянием, из-за горизонта величаво поднимался исполинский пик Поднебесного. Самая высокая гора Мироздания. Гора, вздымающаяся на высоту почти в два десятка миль. Ее вершина уходила в безмолвную тьму Бездны, свысока оглядывая этот сравнительно небольшой мир.
У подножия этого исполинского пика располагалась гряда невысоких холмов, на которых и был построен многотысячный город Ларлас - столица Поднебесного. И теперь этому городу угрожала опасность превратиться в дымящиеся руины.
Армия Иринарха приближалась, оставляя за собой полосу выжженной земли и разрушенных до основания деревень. Почти шестьдесят тысяч солдат и тварей, волшебников и принужденных.
Они избрали не тот путь. Эта дорога не приведет их к славе, а только к смерти...
Маркел стоял на вершине исполинского пика, как это уже случалось когда-то. Целую вечность назад. Поднебесный. Мой мир. Мир, созданный моими руками. Как больно смотреть, как он страдает под пятой безжалостных завоевателей... Но то, что приготовил для него я... Это стократ хуже.
Привычный шелест пустоты ласкал его изнутри. Бездна что-то неслышно шептала ему.
Нет выбора. У меня нет выбора. Иринарх ведет Мироздание к неминуемому концу. Договор должен быть заключен.
Иринарх. Средоточение всего того, что олицетворяло ужас и отчаяние. Беспощадная непобедимая сила Падшего Творца.
Арминия... Чего ты хотела добиться, придя ко мне? Ты хотела, чтобы я очистил тебе путь, уничтожив Иринарха?
Но иного выхода я не вижу. Смерть... Всюду смерть. Поднебесный сравнительно малонаселен. Всего несколько крупных городов, мелкие деревушки, свободные общины вольных поселенцев... Три или четыре миллиона жителей. Я готов отдать этот мир, обменяв его на твою жизнь, Иринарх. Я жду тебя. Я готов... Битва состоится.
Но Иринарха не было на Поднебесном. Сейчас Падший Творец находился на объятом хаосом Уцеласе, наблюдая за тем, как горит дворец наместника. Для того чтобы нанести удар, его сначала нужно было выманить...
И можно ли придумать способ лучший, чем уничтожение его армии?
* * *
Могла ли Филара хотя бы предположить, что ей суждено сыграть одну из центральных ролей в грядущем спектакле, знаменующем собой последние дни Мироздания? Нет. Конечно же, нет...
Цитадель вернулась к своей привычной жизни. Снова поднялись на стены несущие постоянный дозор стражи. Снова вернулись к своим трудам волшебники. Засуетились в привычных делах слуги. Мастера, кряхтя и почесывая затылки, приступили к восстановлению обрушившихся участков стены и осевших грудами камней башен.
И пусть Творец сейчас странствовал по другим мирам вместе с десятком своих помощников, но его дух по-прежнему царил над Цитаделью. О его незримом присутствии напоминали неровно мерцающие отсветы укрывающего крепость щита и десятки сновавших по коридорам принужденных. Маркел ушел туда, где сейчас снова гремели взрывы и гибли люди, а в его отсутствие Цитаделью правила... Императрица.
Впервые Филара видела ее в тот далекий и уже полузабытый день, когда пришла умолять всемогущего Творца о помощи. Сидевшая за столом женщина... Подумать только, я находилась в обществе двух самых влиятельных людей Империи и даже не знала об этом...
Работая вместе с другими женщинами на кухне, Филара не часто могла видеть кующих судьбу Мироздания людей. Ее мозолистые руки, некогда уверенно сжимающие меч, теперь были изъедены мылом и песком, которым приходилось оттирать котлы. Обычно к вечеру она уставала настолько, что едва могла переставлять ноги.
И было совсем уж странным, когда в этот жаркий вечер, вместо того, чтобы вернуться в полуподземные коридоры, где разместили прибывших с разоренного Амасиониса беженцев, она вдруг свернула в какой-то темный коридор... И не менее странным было то, что во множестве стоящие там стражники так и не остановили ее, хотя имели строжайший приказ, отданный самим Творцом - не пропускать в хранилища никого постороннего...
Филара как во сне ступала по мрачным подземельям Цитадели, спускаясь все ниже и ниже. Здесь, среди мрачных сырых сводов было прохладно. Тяжелые окованные железом двери преграждали проход в просторные комнаты, где во множестве лежали древние артефакты ушедшей Эпохи Созидания, но Филара не ведала этого.
Здесь было безлюдно и тихо.
Она остановилась перед одной из дверей и протянула руку... Дверь была не заперта. Скрипнули давно не смазываемые петли.
Комната была полна мусора. Некогда здесь хранились всяческие остатки древних времен, но после проведенной согласно приказу Маркела инвентаризации сюда свезли всякий ненужный хлам.
Что ей было здесь нужно, Филара не знала.
Под ногами хрустели какие-то обломки кристаллов, проволока стремилась опутать ее своими бесконечными кольцами... Зачем я лезу в эту грязь... Мысль мелькнула и угасла, придавленная каким-то свинцовым безразличием.
Расшвыривая ненужный хлам, она наткнулась на простенькую металлическую шкатулку, всю заросшую ржавчиной. Ломая ногти и с трудом подавляя желание воспользоваться зубами, Филара скребла крышку, упрямо стремясь добраться до внутренностей этого никчемного ящичка. Ну же... Ну... Не добившись успеха, она подняла шкатулку и несколько раз решительно ударила ее о стену. Ржавый металл треснул...
Внутри шкатулка некогда была отделана бархатом, который под действием времени и проникшей внутрь воды превратился в сплошную слизистую массу. И еще там был нож. Вернее, кинжал... Стеклянный кинжал.
Он был теплым на ощупь. Теплым и каким-то живым. Сомкнувшиеся вокруг узорчатой рукояти пальца Филары ощутили какое-то внутреннее биение, подобное пульсации крови в чьих-то жилах... Сложные противоречивые чувства заполонили устало опустившуюся на грязный пол женщину. Ледяное спокойствие и готовность ждать своего часа до скончания веков. Лень, слабость, голод... Но голод не того типа, который можно утолить при помощи куска хлеба.
Почему эта вещь оказалась здесь? Как могли волшебники Ордена упустить ее? Почему Маркел не смог ощутить в опасной близости от себя присутствие этого невероятно могущественного предмета?