Читать интересную книгу Затерявшиеся в тайге - Леонид Репин

Редкие теперь уже цветы попадались нам по дороге: большие белые ромашки, поменьше- лиловые, львиный зев-вот и все. Очень немного осталось живых красок в траве.

Иногда мы отдыхали, сидя на отмершей хвое, изнуренные крутыми подъемами, такими крутыми, что приходилось временами взбираться на четвереньках. Зато потом, достигнув вершины, долго и с непередаваемым удовольствием смотрели на сопки, собравшие все оттенки зеленого цвета и уходящие вдаль гряда за грядой. Гдето меж них мы блуждали...

Потом снова принимались идти по шатким ребристым камням, по мягкому мху, по опавшим листьям, коегде устлавшим землю ковром. Наверное, это был самый трудный наш переход.

Заметил, что все трое сейчас на пределе. Близкий Sf!i конец пути, казалось, избавил от необходимости у сдерживаться. Раз потеряв на трудном подъеме г Лешу и Толю-они поднимались гдето сзади,-я их громко окликнул. Приблизившись, Толя возмущенно спросил, почему я кричал с раздражением. Не было во мне раздражения. Да и откуда бы взяться ему? С чего? Попытался объяснить это Толе, но безуспешно-слушать не хочет. Обиделся. И сильно. Видно, эта нелепая обида копилась давно... А ведь я это чувствовал... Думал только: а может, и обойдется... Может, кажется мне..

На переходе Толе пришлось труднее, чем нам с Лешей,-он нес еще и корзину. Сама по себе не ахти какая тяжесть, но в чаще с нею нелегко продираться, а на крутых подъемах, когда обеими руками цепляешься за что придется, она и вовсе обузой делается. В самых трудных местах, где без помощи руки не пройти, мы с Лешей, остановившись, брали корзину, а всю остальную дорогу Толя мучился с нею. Когда я предлагал ему отдать L корзину, отвечал неизменно. "Ничего, сам справлюсь..."

Ято его понимал. Он не хотел от меня зависеть хоть в чемнибудь в те минуты обиды. Потому и упрямился. Это ощущение, видимо, последнее время постоянно угнетало его.

И вот мы стоим на макушке сопки и сквозь строй деревьев, делающийся все реже и реже, молча глядим на деревню, пустынную, тихую,-люди все на работе, наверное. Эти люди живут здесь, в тайге, и каждый день ходят в тайгу на работу... И странное дело, мы почемуто медлим, не спешим спуститься в деревню, а по старой привычке рубим колья и ветви, собираем дрова для костра, а Леша без промедления принимается чистить грибы, которые нашли по дороге.

Да, мы рвались из леса, хотели скорее выйти к людям, а когда цель оказалась видимой, близкой, остались в тайге. Мы уже не могли просто взять и уйти из нее. Кажется, мы не хотели с нею расставаться...

Почему?.. Вряд ли я смогу объяснить убедительно. Может быть потому, что мы толькотолько понастоящему стали сживаться с тайгой. Мы научились лучше ее понимать, мы стали ощущать себя ее частью. Наконец, потому, что мы просто привыкли к ней и полюбили ее. А разве можно без боли оторвать от сердца любовь?

Но может быть и другое. Возможно, мы успели осознать в те минуты какуюто безвозвратную потерю. Всякое может в жизни случиться-могут еще завести в эти края наши дороги. Но когда бы это ни случилось-вскоре или спустя многие годы-мы будем другими и уже совсем поиному будем воспринимать все окружающее. Да, это верно: меняются времена-меняются люди.

Как же болезненно, остро воспринял я неотвратимую необходимость проститься с тайгой..

Мы вышли к этой деревне, названия которой не знали, а когда узнали, поняли, что за время блуждании, как и предвидели, совершили большой замкнутый круг. Правда, для того чтобы назвать его замкнутым, предстояло пройти еще десятокполтора километров, чтобы войти в тот поселок, из которого вышли в тайгу. Мы вернемся-и никто не заметит, что пришли новые люди, скитавшиеся бог знает где.

На склоне вблизи деревни решили провести нашу последнюю таежную ночь. Конечно же, мы не могли, да и не собирались отложить визит в магазин. Леша остался возле костра, а я с Толей спустился к берегу речки, вливавшейся в Енисей. Мы теперь прошли всю эту речку. Мы видели, как она возникла из затерянного в тайге родника, как, набрав силы, сделалась речкой и как породнилась потом с Енисеем.

^ Мы так спешили, что Леше пришлось крикнуть уже вдогонку: "Сигарет купить не забудьте! Какие будут!" Дело понятное-курить он теперь будет все, что угодно.

Толя, поскольку он был в сапогах, перенес меня на другой берег, осторожно ступая по камням, а там начиналась дорога, наезженная тяжелыми самосвалами, и мы, не теряя времени, по ней припустились.

Злющие собаки брехали на нас по дороге, выскакивая изза ограды, и к тому времени, когда мы добрались до магазина, их собралась целая злобная стая.

А магазин был закрыт. На засове висел тяжелый амбарный замок Внутри меня все оборвалось... Что если сегодня его вообще не откроют?.. Впрочем, нет. Перерыв на обед. И нам оставалось только одно: опуститься на деревянные ступени и ждать. Что мы и сделали.

Зато потом... Мы купили хлеба, черного и белого. Две банки соевых бобов в томате. Двенадцать банок разных рыбных консервов. Четыре банки кофе со сгущенным молоком и четыре простой сгущенки. И еще четыре-джема из инжира. Мы набрали разных круп, макарон, вермишели. Продавщица решила, видимо, что мы покупаем впрок на целую геологическую партию, и потому не удивилась, когда мы попросили взвесить огромный кус масла; потом- килограмм сахара, печенье, конфеты и чай. Ну и, конечно, долгожданную соль.

Уф.. Кажется, все.

- А как мы это понесем7-озадаченно спросил Коваленко.

Да, действительно... Продуктов мы накупили столько, что могли бы накормить не только геологическую партию, но и какоенибудь воинское соединение, только что принявшее пополнение из новобранцев.

У нас был с собой рюкзачок, с которым мы прилетели из Москвы в Красноярск, но в нем, по предварительному расчету, могло поместиться не более половины продуктов. И всетаки набили его до отказа, а остальное рассовали по карманам и взяли в руки, завернув в бумагу. Когда я попробовал рюкзак приподнять, чтото в нем треснуло, а сам он остался лежать без движения. Тогда Толя, поднатужившись, поднял рюкзак и помог мне надеть его лямки. После этого тронулись в путь. Наверное, я был похож на АлиБабу, возвращавшегося из пещеры с сокровищами.

А по дороге ели печенье.

И какое же пиршество мы учинили на нашей последней стоянке! Это была настоящая оргия. Леша попробовал было нас урезонить, но сделал это столь робко и неуверенно, что нам с Толей не составило труда и ни малейших усилий, чтобы поразить его наповал своим аргументом: а почему, собственно, мы должны себя ограничивать? Да, мы голодали семнадцать дней, но это было не полное голодание! Каждый день хоть понемногу, но ели, и желудки наши работали. И он-не только как доктор, но и как полноправный член экспедиции- не может это не знать по себе. Хотя, конечно, каждый из нас понимал, что, согласно правилам техники безопасности, к еде следует отнестись со всей осторожностью.

После мучительных профессиональных раздумий, длившихся секунды полторы или, может быть, две, доктор решительно сдался.

И мы набросились.

Мы отрезали толстый слой белоснежного масла и клали его на изумительно пахнущий кусок черного хлеба. Потом ели ложками рыбу в томате, а после снова принимались за хлеб с маслом, нагрузив ломоть невероятным количеством джема. А покончив с ним, вновь накидывались на рыбу в томате.

Заморив червячка, попили настоящего чая, а я высосал больше половины банки сгущенки.

После обеда мы пришли к единодушному мнению, что так в тайге вполне можно жить. И мы еще на день остались здесь, потому что было бы безумием тащить все продукты с собой.

К вечеру мы принимали гостей. На дым костра явился молодой пареньпастух с двумя большими собаками Он сообщил несколько заинтересовавших нас новостей: в реке, по которой мы шли, оказывается, обитают одни пескари. И брать их надо исключительно на короеда. Где брать короеда, он не сказал. А в Енисее полно тайменя, только его надо с лодки ловить. И кроме того, в этих местах за неделю до нас объявился медведь, задрал корову и утащил ее в лес. Он выел у коровы язык и вымя, после чего ее закопал, видимо собираясь вернуться.

Рассказывая эту историю, парень очень неодобрительно говорил о корове, всем своим видом показывая, каким недостойным животным она при жизни была: "Дуракорова... Всегда отставала... Ее не жалко. Сама виновата. Мне изза нее ни за что попадало".

На ужин мы ели то же самое, что за обедом, и еще ели грибы. Теперь, густо посолив, мы уплетали их с большим удовольствием. Мы считали, что после всех изысканных яств о грибах и думать будет противно, однако нет-подумали и, отметив в себе чувство глубокого удовлетворения, съели.

Эта ночь была, кажется, самой длинной. Просыпался я точно каждый час, как по будильнику. Все смотрел на небо: когда же рассвет? Толя тоже не спал, то и дело вылезал к костру, шевелил толстой палкой влажные осиновые поленья. А те только и могли, что нудно, издевательски тлеть.