Юсуф хочет снова начать работать в муниципалитете. Он полагал, что сможет воспользоваться свадьбой как предлогом, чтобы снова поселиться в городке, и, собрав вокруг себя прежних единомышленников, опять вступить в предвыборную борьбу.
Когда Зулейха иногда с иронией говорила об этой стороне их будущей жизни, Юсуф напрягался, начинал нервничать. А это лишний раз доказывало, что Зулейха не ошибалась в своих догадках.
Юсуф хотел создать своего рода клуб для первых лиц этого городишки. Гостеприимный дом для иногда приходивших в него серьезных политиков, которые, возможно, помогут ему получить должность главы муниципалитета, а в будущем, может, и стать депутатом…
Стремление Юсуфа приобщить к своим недалеким и буржуазным идеалам жену страшно злило Зулейху и было ей просто ненавистно. За этими беседами, которые после непродолжительного сопротивления заканчивались поражением Юсуфа, следовали долгие периоды молчания. И нужно было признать, что это являлось плохим знаком начала совместной жизни, и стоило задуматься о будущем. Зулейха и сама это чувствовала, а потому в определенные дни, когда оставалась с женихом наедине, предлагала ему конные прогулки. Хотя в других районах Анатолии уже началась зима, здесь все еще стояла осенняя погода. Если же они выезжали из дома рано, то отправлялись в Ташуджу, смотрели на море.
И та скука, которая зарождалась, когда они, не находя, что сказать друг другу, молча сидели в особняке, исчезала без следа. Даже если лошади и шли иногда голова к голове, а потом разбредались в разные стороны и надолго оставляли каждого в своем мирке.
Юсуф был не из числа трусливых. Если принимать во внимание, что рассказывали о происшествиях в барах Мерсина, то его считали ловеласом и гулякой. Кроме того, он попал под обаяние Зулейхи и пребывал в идиллическом настроении. Но, несмотря на все это, казалось, что Юсуф не решается сблизиться со своей нареченной и сделать их отношения более душевными. Возможно, здесь сыграло роль то, что с самого первого дня Зулейха напустила на себя серьезный вид и вела себя с Юсуфом как товарищ. Из-за страха, что Зулейха может прицепиться к любому слову или действию, Юсуф стал холодным и немного резковатым.
А Зулейха даже радовалась этому безразличию. Когда она соглашалась на это замужество, то больше всего на свете боялась, как бы Юсуф не начал все эти ухаживания и вышедшие из моды разглагольствования о любви.
При таком раскладе она бы не смогла отвечать ему в том же духе даже из уважения, и между ними лишь возникло бы отчуждение.
Нельзя сказать чтобы Зулейха входила в новую жизнь с плохими чувствами. Юсуф нравился ей как мужчина, кроме того, она отдавала должное его порядочности. Если это и не назовешь счастьем, то для того, чтобы создать нормальную семью, этого было вполне достаточно. В эту эпоху не имеет смысла то, что называется любовью. Это вымыслы, достойные былых времен и книг, старая болезнь, микроб которой больше нежизнеспособен, как у проказы. Да, в это время все так говорят и так думают. Даже романы, которые называли любовь живым творением, сейчас называют ее смешным словом и выметают со страниц. Как у самца и самки животных, у людей были естественные плотские желания, и этим все ограничивалось. А закрывать глаза и грезить о милых чертах лица… Это всего лишь пережиток прошлого, которому нет места среди современных людей.
Природная красота делала Юсуфа человеком, который мог нравиться, но вместе с тем было в нем что-то детское и провинциальное. Даже если бы, по мнению Зулейхи, он был человеком, превосходившим ее в умственном отношении, даже тогда она не была бы так безвольна, чтобы позволить ему стать героем своих снов.
Зулейха готовилась не быть равнодушной к этому мужчине, который, исходя из ее нового восприятия брака, был ей симпатичен физически. Что же касалось любви, то контракт, который они подпишут в бюро бракосочетаний, не предусматривал такой статьи.
* * *
Но время шло. И Зулейха начала и сама ощущать дискомфорт из-за неестественности их отношений. Как бы то ни было, но такая важная пора в жизни человека, как обручение, не могла проходить бесцветно и бесцельно.
Когда до свадьбы оставалась неделя, жених и невеста снова спустились на берег моря. Был отлив, перепрыгивая с камня на камень, они добрались до края большой скалы. Зулейха, которая, казалось, погрузилась в созерцание заката, вдруг пошатнулась и чуть не сорвалась. Юсуф ловким движением обхватил ее за талию. Но почти сразу же отпустил, будто испугался, что сделал что-то постыдное.
— Извините, Зулейха-ханым, но вы могли упасть, если бы я вас не подхватил.
Его страх передался и Зулейхе. Она посмотрела на Юсуфа. В ее огромных блестящих глазах, казалось, остались красные отблески заката.
— За что извинить?
— Просто… Из-за меня вы себя неудобно…
Зулейха не сводила с него глаз:
— Разве для двух людей, которые вот-вот поженятся, не естественно так себя вести?
У нее немного перехватило дыхание от того, что она вдруг решилась на смелый поступок. С серьезным видом она продолжила:
— Можете поцеловать невесту, если хотите.
На этот раз покачнулся Юсуф. Хотя он уже начал привыкать к американским странностям Зулейхи, которая во всем, даже в этом, хотела сама сделать первый шаг, он не верил, что она серьезно. Зулейха же в эту минуту говорила искренне. А поэтому, чтобы разрешить сомнения Юсуфа, на ее губах играла странная улыбка.
— Думаю, ничего не случится, если двое обрученных один раз поцелуются до свадьбы.
Юсуф, будто опасаясь, что его все еще разыгрывают, вытянул голову и приготовился как бы в шутку поцеловать Зулейху в лоб.
Но смелость Зулейхи достигла высшей точки, и она подставила ему губы.
Первый поцелуй… Это исстари было самым большим событием в жизни молодой девушки. Зулейха верила, что своим поступком она противопоставит себя всем старым традициям, романтической любви из устаревших книг. Этот поцелуй должен был остаться лишь движением губ в подражание любовным сценам в кино, снятым перед объективами кинокамер и под лучами прожекторов. Но Зулейха не уберегла себя от сладости этого поцелуя и, будто воспротивясь этому новому наслаждению, отступила.
И сейчас здесь, на маленькой кровати на «Ташуджу», под легкое покачивание волн, которые унимались по мере того как занималось солнце, она продолжала размышлять. И сомнения вновь закрадывались в ее душу.
Если бы в ту минуту из-за преследовавших ее мыслей она не убежала от наслаждения, будто от чего-то постыдного, а отдалась бы чувствам, которые подчас вернее, чем разум, может, ее жизнь сейчас была бы совершенно иной?
Юсуф был мужчиной, не лишенным положительных