Читать интересную книгу И умереть некогда - Поль Виалар

Она засуетилась вокруг него, уложила в постель, прикорнула рядом. Он прижал ее к себе, но она чувствовала, что мысли его далеко.

— Ты все насчет дома думаешь? — спросила она.

Он в изумлении открыл глаза и даже не попытался притвориться.

— Нет. Я думал о Джонсоне. И еще о телеграмме Фридберга. Джонсон все-таки вынужден был мне ее показать.

— Ну, и что же в ней было?

— Ты не поймешь, слишком долго объяснять. Хватит с тебя и домашних дел, моя хозяюшка.

Значит, хоть он и обнимал ее, но просто так, по привычке, а сам был далеко от нее, на другой планете.

— Спи, любовь моя.

Он закрыл глаза, попытался заснуть. Но сон не шел: с этим Фридбергом надо быть начеку.

Он сказал:

— Вот в среду Джонсон уедет в Италию, и я буду весь в твоем распоряжении. Я приеду домой обедать, и потом мы сразу поедем смотреть твои дома, пока еще светло. Я выделю для этого два часа.

— О, этого вполне достаточно, чтобы все посмотреть.

В два часа агент по продаже недвижимости позвонил у их двери. Гюстав приехал поздно и еще сидел за столом.

— Не спеши, заканчивай.

— Нет, нет… Мне еще надо заглянуть в контору: мадемуазель Клер ждет меня, чтобы подписать контракт.

Агент, обрюзгший толстяк, уже успевший устать, хотя они еще и не сдвинулись с места, предложил:

— Если не возражаете, поедем в моей машине, а то там маленькие улочки, не развернетесь…

Лоранс подумала: «Значит, сегодня я опять не поеду в „бьюике“.

Они направились к машине агента — черному «ситроэну».

— Садись рядом с мосье, — сказала Лоранс.

— Нет. Я лучше сяду с тобой.

Он сел на заднее сиденье, с ней рядом, и взял ее за руку. Она была тронута до слез. Значит, они едут вдвоем выбирать себе дом, собственный дом. Плохо, конечно, что она теперь мало видит его, но такова цена их счастья, — Гюстав ведь и надрывается-то для того, чтобы лучше устроить их жизнь. Она продолжала сидеть молча, не отнимая у него руки. Но видя, что и он молчит, она немного погодя спросила:

— О чем ты думаешь?

— Об Италии. Надо было мне сказать Джонсону… — И оборвал фразу. — Давай думать о доме, — заключил он.

Агент остановил машину в западном пригороде.

— Сейчас вы увидите хорошую виллу, быть может, не слишком современную, но отлично расположенную…

— У моря?

— Да. Почти на берегу. Впрочем, не совсем. Но вид отличный. Что касается дома…

— Об этом я буду сам судить.

Они вышли из машины, и началась обычная, такая знакомая теперь Лоранс, церемония: с большим трудом открывается дверь — агент почему-то никогда не мог сразу найти нужный ключ, — распахиваются окна, и вам показывают дом, как нечто уникальное, во всех отношениях совершенное, не имеющее недостатков. В торжественных выражениях воздается хвала саду, виднеющемуся за широкими стеклянными дверьми. «Подвалы — необыкновенные».

— А какая кладка, мосье! Вы только обратите внимание на толщину стен.

— Да нет, право же, ничего особенного.

— Но и неплохо. За семь-то миллионов.

— Покажите мне что-нибудь еще.

— Я привез вас сюда, мосье, только для очистки совести… и по желанию мадам.

— Тебе нравится этот дом, Лоранс?

— Нет. Но цена…

— Лучше заплатить дороже и иметь что-то более приемлемое.

— Я тоже так считаю, мосье, — говорит агент. — Давайте посмотрим другой, если желаете. Правда, это не так близко отсюда.

— Тем лучше. Мне не нравится этот квартал.

Они посмотрели другой дом, и он тоже, как и первый, не понравился Гюставу. Он сразу видел все недостатки, весь «брачок».

— Мосье нелегко угодить, — заметил агент.

А сам подумал, что этого клиента не проведешь и всучить ему какую-нибудь дрянь не удастся. Вот с дамочкой что угодно прошло бы, и он уже радовался тому, как ловко сумеет ее облапошить. Но он не учел мужа. А муж оказался парень не промах, соображающий, и вопросы задавал как раз те, какие нужно, самые щекотливые. Да, пока дело не сделано, никогда нельзя радоваться!

Они осмотрели пять домов, на которых остановила свой выбор Лоранс. Выходя из последнего дома, Гюстав спросил:

— И это все?

— Да, все в пределах вашей суммы… той суммы, которую назвала мне мадам: десяти миллионов…

— Вот уж никогда бы не дал десяти миллионов за эту дрянь, — сказал Гюстав.

— Если кое-что изменить, можно было бы очень неплохо оборудовать эти дома, особенно последний. Вид необыкновенный. И стены хорошие.

— Да на него надо затратить еще десять миллионов, чтобы получилось что-то стоящее.

— Ну, не десять… может быть, миллионов пять-шесть…

Гюстав передернул плечами. Агент добавил не без едкости:

— Видите ли, когда человек ограничен в средствах…

— Кто это вам сказал?

— Так ведь… мадам…

А Гюстав думал о том, в каких домах он жил в Нью-Йорке, чем он там владел. Нет, если уж иметь дом, то не такой уродливый и жалкий. И дело тут не в привычке, не во вкусах, — просто надо логически, рационально подходить ко всему. Эти лачуги не доставят ему никакого удовольствия, а если он вздумает такую продать, даже затратив какую-то сумму, чтоб привести ее в порядок, — прибыли все равно не получит.

— Уж лучше я потрачу двадцать миллионов…

Лоранc в ужасе посмотрела на него. Двадцать миллионов! Даже представить себе такое трудно. Уже и десять казались ей огромным бременем, — ведь у них же не было десяти миллионов. А Гюстав подумал: «До сих пор я собирался ограничиться контрольными функциями и не встревать в итальянское дело. Но ради дома я на все пойду».

— Двадцать миллионов — оно, конечно! — проговорил агент. — Надо было вам сразу мне сказать. За двадцать миллионов можно получить нечто совсем другое.

— Что же, например?

— Роскошные дома с парками…

— А участки? Они у вас тоже есть?

— Ах, мосье, у меня-как раз есть великолепный участок, повыше, над Симьезом. Редкостный. Засажен великолепными деревьями — сосны, пробковый дуб, эвкалипты. Такое не часто встретишь… но дорого. Владелец просит семнадцать…

— Покажите мне его, — сказал Гюстав.

Они снова сели в машину, поехали вверх; Лоранс молчала, потеряв дар речи.

Вышли они на площадке, венчавшей холм и господствовавшей над всей округой. Да, место было поистине великолепное. Они прошли за ограду из колючей проволоки — она была повалена в одном месте: должно быть, соседские мальчишки устроили лаз в этот рай и играли там в индейцев или в войну. Гюстав, широко шагая, молча пробирался сквозь заросли, Лоранс следовала за ним. Дойдя до того места, откуда открывался вид на безбрежное море, Гюстав, не оборачиваясь к агенту, бросил:

— Даю четырнадцать.

— Не пойдет, мосье. Владелец…

— Я сам поговорю с ним. Устройте мне свидание на будущей неделе.

— Завтра, если хотите.

— Нет. Завтра я уезжаю в Италию.

— А ты же говорил мне… — начала было Лоранс.

— Я решил это сейчас. В таком случае, я доведу дело до конца, когда вернусь оттуда.

— Но… Гюстав… подумай!

— О чем же думать? Мне здесь нравится. А дом мы сами себе построим.

— А деньги?

— Это будет обычная финансовая операция, к тому же в данном случае, по-моему, неплохая.

— Да, но… деньги… деньги!.. — повторяла Лоранc, словно плакальщица, причитающая над гробом.

— Не волнуйся, — сказал он тихо, мягко, привлекая ее к себе. — Не волнуйся, я уже знаю, где я их возьму.

Глава XII

В тот же вечер Гюстав позвонил Фритшу. Он уже заметил, что человек этот, будучи педантом, начисто лишен чутья и воображения. Настоящий же делец непременно должен обладать двумя качествами: чувством меры и духом созидания, умением точно рассчитывать и широко смотреть на вещи. Следовательно, с Фритшем надо начинать с «азов», надо навести его на след каких-нибудь козней, — тогда все пойдет как по маслу.

Гюстав решил прикинуться трусом и дураком.

— Господин Фритш, — сказал он ему по телефону (слышно было очень плохо, и это не облегчало понимания), — господин Фритш, я позволил себе позвонить вам, потому что нахожусь в крайней растерянности и, будучи, как и вы, французом, чувствую, что должен попросить у вас совета.

Таким образом Гюстав намеренно втягивал в игру этого Фритша, который на другой день после заседания учредительного совета канул в небытие. О, втягивал ненадолго, пока Фритш будет нужен ему.

— Господин Фритш, — продолжал он, — у меня сложилось впечатление, что, взвалив на себя обязанности генерального секретаря, я взялся за очень трудное, очень тяжелое дело, которое каждую минуту ставит передо мной все новые проблемы.

— Что такое?

— Я говорю — новые проблемы… — повторил Гюстав более громко.

— Какого рода?

— Господин Джонсон уехал в Италию.

— Ну и что?

— Я знаю, что у меня здесь много работы, но вы не можете не вспомнить, как вы хвалили меня за то, что, еще не участвуя в вашем деле, а будучи всего лишь шофером и переводчиком Джонсона, я играл при нем роль сдерживающей силы… смею даже сказать, силы… контролирующей…