Сказание начинается так: «Над морем живут люди самоедь зовомые молгонзеи. А ядь их мясо оленье да рыба. Да между собою друг друга ядят. А гость к ним откуды приидет. И они закалают дети свои на гостей, да тем и кормят. А который гость у них умрет и они того снедают, а в землю не хоронят, а своих також. Сияж люди невеликы взърастом. Плосковидны. Носы малы. Но резвы велми и стрельцы скоры и горазды. А ездят на оленях и на собаках. А платие носят соболие и оленье».
Ездовые собаки
Далее в сказании следуют фантастические сведения о различных самоедских племенах, одни из которых часть лета живут в море, другие «по пуп люди мохнаты до долу, а от пупа въ верхъ яко ж и прочии человецы», третьи на зиму умирают на два месяца и оживают летом, четвертые без глаз, а «ръты у них межи плечми», «а стрельба же их трубка железна въ руце. А в другой руце стрелка железна. Да стрелку туж вкъладает в трубку. Да бьет молотком въ стрелку». Рассказал книжник и о немой торговле с ненцами, когда рядом с мехами кладут товар на обмен и уходят, ожидая решения продавца — заберет он товар или нет, и о множестве других правдивых и полулегендарных сведениях про жителей этой северной страны (11, с.6, 7).
Название ненецких племен молоканзеи (молгонзеи) при написании было несколько искажено и страна их проживания стала известна как Монгазея или Мангазея, что, по сообщению д. и. н. М. И. Белова на коми-зырянском языке, означает землю близ моря — Мангазейского моря, включающего, по понятиям старинных поморских мореходов, Обскую и Тазовскую губы и прилегающие к полуостровам Ямал и Гыданский районы Карского моря. В этом Новгородском сказании приведены также абсолютно правдивые сведения об изобилии в «незнаемых странах» соболя, песцов и оленей (10, с. 39; 21, с. 4).
Более того, в сказании наряду со страной «молгонзеев» упоминается и расположенная среди безлесных тундр страна Балд (Баид), где «человеци живут в земле (то есть в полупогруженных в землю землянках. — М.Ц.), а ядят мясо соболи; а иного у них звери никоторого нет, опроче соболна. А носят платие соболие и рукавицы и ногавицы, а иного платиа у них нет, ни товару никоторого».
В сказании страна Балд помещалась «в верху Оби реки великиа». Но вероятнее всего, речь идет о полярных странах. Академик Л. С. Берг считал, и он, видимо, прав, что страна Балд находилась к западу от Енисея и к северу от Северного полярного круга, где жили енисейские самоеды (ненцы) из рода бай (5, с.260). По мнению известного историка полярных исследований д. и. н. М. И. Белова под страной Баид автор сказания подразумевал «Туруханский край», названный так по имени двух речек Баих (Большой и Малой), впадающих в р. Турухан в том месте, где позднее возник Туруханский острог» (14, с.377). Какую бы из версий нахождения страны Балд (Баид) мы ни приняли, ясно, что автору сказания уже в конце XV в. было известно о существовании обширной полярной страны в Обско-Енисейском междуречье.
Ранее уже говорилось об активном проникновении русских в низовье Оби и в Заобье еще в конце XV в. и о полном присоединении к Московской Руси бассейна нижнего Иртыша и большой части низовья Оби к концу XVI в. Упоминалось также об основании в бассейне Нижней Оби Березовского и Обдорского острогов. Это были уже западные подступы к Мангазее, богатой мехами земле, где кочевали самоеды (ненцы).
В середине XVI в. рассказами о богатой мехами «Malgom-zaia» заинтересовались англичане. А в царствование Федора Ивановича (1584–1598 г.) на московском рынке лучшим сортом соболей считались — наряду с печорскими — мангазейские. В Мангазейский край, такой заманчивый и привлекательный для промышленников, торговцев мехами и моржовыми клыками, казаков-сборщиков ясака вели нелегкие морские, речные и сухопутные дороги.
Видимо, в 60–70 гг. XVI в., а может быть и в более ранние десятилетия этого века, установился Мангазейский морской ход. Походы в район реки Таз совершались обычно партиями промышленников, в основном поморов. Для плавания в Мангазею поморы использовали суда небольших размеров — «малые кочи». Это были плоскодонные парусно-весельные суда с малой осадкой, приспособленные для перетаскивания через волоки небольшими командами (до 10 мореходов) и плавания вдоль отмелых морских берегов и в устьях рек. Их грузоподъемность была от 6–7 до 10 т (от 375 до 600 пудов).
Морской ход начинался в устье рек Северной Двины или Кулоя. Вот как описывали его сами промышленники:
«От Архангельска де города, из Xолмогор и из Пинеги ходят они в Мангазею — на Кулойское устье и на Канин Нос и мимо Колгуев остров и мимо Русской и Медынской Завороты (первый — западный мыс Печорской губы, а второй — Медянский заворот — ограничивает Печорскую губу с востока. — М. Ц.) Югорским Шаром мимо Местный остров и на Карскую губу (Байдарацкую. — М. Ц.), в Мутную реку (р. Мордыяха, устье на западном побережье Ямала. — М. Ц.), через сухой волок (длиной максимум 800—1000 м. — М. Ц.) на Зеленую реку (р. Сеяха, устье на восточном побережье Ямала. — М. Ц.) и в Обь (Обскую губу. — М. Ц.) да в Тазовское устье» (22, с.1062).
По словам тех же мореходов, при хорошей погоде на путь от Архангельска до Байдарацкой губы уходило от одного до двух месяцев. Оттуда на путь до устья Мутной реки, следование по ней, волоку и реке Зеленой затрачивали до 20 суток. На плавание от устья Зеленой реки до Мангазеи уходило также две-три недели. Конечно, эти сроки выдерживались только при попутных ветрах и благоприятной ледовой обстановке в районе плавания, что случалось не часто.
Продолжительность пути всецело зависела от погоды: «а коли де бог не даст пособных ветров… и тогда все кочи ворочаются в Пустоозеро; а коли захватит на Мутной или на Зеленой реке поздное время, и на тех реках замерзают, а животишка Пинежанина Фомку Борисова, например, под Бурловым берегом (в Варандеях — у побережья между Печорской и Xайпудырской губами) «заняли великие льды, и они сквозе льды пробивалися в том месте четыре недели, и как льды отнесло в большое море, и они пришли к Югорскому шару».
Пути русских в Мангазею и на Енисей
В 1626 г. ехавших из Тобольска служилых людей у Заворота застигла «туча с дождем и ветр встречный с сиверу, и парус на коче изодрало, и павозок (лодку, перевозимую на коче. — М. Ц.) разбило, и коч с якорей сбило и прибило за кошку (подводную мель, протянувшуюся от берега. — М. Ц.) и стояли де они за ветры 6 недель дожидалися пособных ветров» и после Успенья воротились назад, «потому что стало поздно, море стало мерзнуть и льдов стало много». Так что русским мореходам приходилось на пути в Мангазею и обратно преодолевать «непроходимые злые места от великих льдов и всякие нужи» (6, с.89, 90).
Существовали два речных северных маршрута для следования в район Мангазеи с запада через отроги Уральского хребта. По ним шли через «Камень» промышленники и торговцы. Первый из Устюга Великого шел по рекам Вычегде, Выми, Ухте, Ижме и Печоре. Второй начинался в Xолмогорах и проходил по рекам Пинеге, Кулою, Мезени и ее притокам в приток Печоры Цильму. Таким образом, оба пути выходили на Печору, а далее один из них шел вверх по ней и по ее притоку, а затем в реку Собь до отрогов Уральского хребта, где для зимовок в XVI в. был основан Роговой городок. От него путники следовали волоковым участком пути по узкому ущелью на противоположный восточный склон хребта к истокам другой реки Соби, по которой добирались до Березовского острога. В связи с тем, что по этому пути к концу XVI в. резко возрос поток промышленников, по указу царя Федора Ивановича в 1595 г. при впадении Соби в Обь для взимания пошлины был основан острог Носовой (на месте, где впоследствии был построен г. Обдорск, теперь Салехард).
Другой более северный путь проходил после выхода на Печору вниз по ней до ее притока р. Усы, далее по Усе до отрогов Уральского хребта, затем рекой Xарутой и оттуда в реку Синью, впадающую слева в Обь. От Березова речной путь в Мангазею шел по Оби, Обской губе мимо Обдорска и Надыма (район кочевьев ненцев, торговый пункт, выгодный по своему расположению на полпути от Березова до Мангазеи), далее по Тазовской губе и р. Таз.
Безусловно, путь по рекам и волокам через Березов был более продолжительным, чем по Мангазейскому морскому ходу. Сложным было плавание судов в Обской дельте, которую в начале XVII в. называли «островами». «А устья де, государь, Обсково нихто не знает, разлилась на многие места, и островы частые», — сообщали в 1616 г. на допросе в Тобольске торговец Кондратий Курочкин и тобольский стрелец Кондратий Корела.
На необитаемые зимой острова дельты летом приплывала для рыбной ловли «кочевая самоядь», которая не всегда дружественно относилась к высаживавшимся на берег русским людям. Особую опасность в дельте для судов представляли многочисленные мели: «мелко добре; не токмо большим судном, кораблем или кочами ходити, и мелкими судами ходити невозможно», — сообщали те же информаторы.