— Я люблю тебя, Вин, — глухо сказал он. — Один Бог знает, как я тебя люблю.
— Не может быть… Ты ведь бросил меня.., у тебя была любовница…
— Нет. Тара хотела меня, это правда, но я никогда не думал о ней. Моей большой ошибкой было сказать ей об этом. А потом я был так глуп, что вдребезги напился и разрешил ей отвезти меня домой. Я-то имел в виду наш дом. Представляешь мое состояние, когда поутру я проснулся в ее постели, в ее доме… — Он увидел недоверчивый взгляд Вин и отрицательно покачал головой. — Между нами ничего не было.
— Ну почему ты так уверен? Ведь ты же был пьян.
— Именно поэтому. Я был настолько пьян, что ничего не могло произойти.
— Но ты согласился на развод! И даже никогда не пытался…
— Вин, родная. — Джеймс продолжал, едва касаясь, гладить ее лицо кончиками пальцев. Дотронувшись до ее губ, он глубоко вздохнул. Его взгляд затуманился, и он в изнеможении закрыл глаза. — Если я тебя сейчас поцелую, я уже не остановлюсь, — хрипло прошептал он. — Я не могу так больше жить, даже ради Чарли. Я слишком сильно люблю тебя, неужели ты не видишь? Будет лучше для всех нас, если я вернусь в Сидней. Ты уже знаешь, что случится, если я останусь… Мне необходимо уехать.
— Но я хочу, чтобы ты остался, — произнесла Вин слабеющим голосом.
Они пристально посмотрели друг на друга. Вин, казалось, слышала, как стучит ее сердце.
— Из-за Чарли? — горько спросил он. Винтер покачала головой.
— Н-нет, — тихо ответила она, — из-за меня. Я всегда любила тебя, Джеймс.
— Всегда? — Он усмехнулся. — Ты никогда, увы, не любила меня, Вин. Да и как ты могла? Ведь ты была совсем ребенком. О Боже, я так виноват перед тобой! Я разрушил твою жизнь. Моя любовь была страстной и эгоистичной. Я отмахивался от всего, что мне говорили. Все вокруг твердили мне, что ты молода и неопытна, что, если я тебя действительно люблю, я должен подождать, пока ты не станешь взрослой, что мне не следует использовать твою жажду близости со мной для того, чтобы привязать тебя к себе, навязать тебе замужество, к которому ты не готова.
Винтер с изумлением слушала его слова.
— Ну что ты говоришь? Все было совсем не так! Я мечтала выйти за тебя замуж — Ты просто хотела постели, — жестко ответил он и застонал, увидев ее оскорбленное лицо. — В этом нет ничего постыдного. Вин. Если бы твои дураки братья не хранили тебя за семью печатями, ты бы уже задолго до встречи со мной поняла, что любовь и секс не всегда совпадают. Но из-за того, что они просто не давали тебе и шагу ступить, ты решила, что поскольку испытываешь ко мне влечение, значит, ты любишь меня. Да, я знал это. — Джеймс взволнованно изливал то, что давно бередило его душу. — Но решил не обращать внимания. Я должен был дать тебе время подумать! Мы должны были пожить некоторое время, не оформляя брака. Тебе нужно было решить, действительно ли ты меня любишь, меня самого, а не то, что я даю тебе в постели. Но я так боялся потерять тебя… Поэтому и настоял на свадьбе…
— Это я хотела свадьбы, — горячо возразила Вин.
— Только вначале. — Он покачал головой. — Но скоро ты поняла свою ошибку… А потом было поздно… Ты уже ждала ребенка… Я виноват в этом! Никогда себе этого не прощу!
— Никогда не простишь себе?.. — в безмерном удивлении воскликнула Вин.
— Ты была совсем еще дитя! Но в своем чреве ты уже носила моего ребенка, хотя это было для тебя непосильной ношей.
— Но мне было уже девятнадцать, — напомнила она ему.
— Я не говорю о возрасте. Вин. Ты была еще очень, очень молодой и незрелой. Я ненавидел себя за то, что с тобой сделал, что сам не проследил, чтобы этого не случилось! И в то же время… Я так хотел вас двоих — тебя и ребенка.
Вин слушала, не веря своим ушам.
— Но я была противна тебе, когда ходила беременной. Ты с трудом заставлял себя даже взглянуть на меня. А в постели…
— Да нет же, не ты не нравилась мне! — воскликнул Джеймс. — А я сам не нравился себе. Я просто ненавидел себя.
— Но ты так рассердился, когда родился Чарли. Когда он плакал, когда…
— Я сердился не на тебя, Вин, а на себя. Ребенок был для тебя непосильной нагрузкой, и я не должен был допускать этого. Твоя семья считала точно так же, и я не могу их винить за это. Когда ты сказала, что больше не любишь меня и требуешь развода, я знал, что они были правы. Мне казалось, что я лишил тебя юности, свободы. Я больше не мог переносить этого и поэтому согласился на развода Я постарался уехать подальше, чтобы вы с Чарли могли начать жизнь сначала и ты сделала бы собственный выбор. Такое решение было тяжелым наказанием для меня, и с годами мне не становилось легче.
Мои родители присылали мне ваши фотографии, твои родители тоже часто писали в Сидней, но со временем мне все больше и больше недоставало вас. А потом, когда Чарли было шесть, мама прислала мне письмо, которое он сам написал для меня, — поздравление с Рождеством. И я не выдержал… Я должен был связаться с вами.
Вин никак не могла проглотить стоявший в горле комок. Она хорошо помнила то Рождество. Это было незадолго до того, как родители Джеймса вышли на пенсию и уехали из городка. Чарли все время спрашивал ее об отце, и она старалась отвечать ему как можно правдивее. Как она плакала, когда сын принес из школы открытку к празднику, которую он написал сам! Слезы катились у нее из глаз, когда она читала коротенькое поздравление, написанное корявым детским почерком, которое начиналось словами: “Милый папочка!” Вскоре открытка куда-то исчезла, и Вин облегченно вздохнула.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могу остаться. Даже ради Чарли. Я не могу быть для тебя просто соседом. Я просто готов был с ума сойти, когда узнал, что ты встречаешься с этим владельцем гостиницы. Бедный Чарли! Но клянусь тебе, что его ненависть к Тому не могла сравниться с моей. В глубине души я все еще не могу осознать, что ты уже не моя.
— Как странно! — мягко сказала Вин. — В глубине своей души я чувствую то же самое.
Джеймс долго смотрел на Винтер, и на его лице ясно отражались все чувства, которые он испытывал в тот момент. Было видно, как сомнения и колебания боролись в нем с любовью и робкой надеждой вновь обрести свое счастье.
Медленно Вин встала на цыпочки, подняла руку и погладила Джеймса по щеке. Потом нежно обняла его, как если бы перед ней стоял не муж, а сын, страдающий от боли после ушиба или падения, пригладила его волосы и поцеловала.
Затем, дрожа от волнения, она приоткрыла рот и кончиком языка провела по его губам. Никогда раньше она не делала этого, считая, что именно мужчина должен проявлять инициативу. На мгновение она испуганно замерла, вдруг подумав, что сделала что-то не то и что, наверное, она просто все выдумала.