В панике она повторяла себе, что больше не допустит этого, но тело уже не повиновалось ей. Не в силах пошевелить даже кончиками пальцев, она будто во сне ощущала, как Джеймс, слегка ослабив объятия, теперь гладит ее по волосам так ласково и нежно, как он делал это когда-то. Его замедленные движения пробудили в ней целый вихрь забытых воспоминаний. “Зачем, зачем?” — повторяла она про себя, но уже не в силах была удержать восставшее, изголодавшееся по любви тело.
Голова Вин как-то сразу отяжелела, и ей захотелось склонить ее к нему на плечо. Казалось, ее кожа жадно впитывает в себя каждое прикосновение Джеймса. Грудь налилась и заболела той знакомой, давно не испытываемой сладкой болью.
— Да разве он так тебя целует, Вин? — услышала она сразу же ставший хриплым голос Джеймса. Он, едва дотрагиваясь губами, целовал ее шею и плечи. Все кружилось перед глазами Вин. На нее нахлынули давно, казалось, вычеркнутые из памяти воспоминания о прошедшей юности.
— Или так? — Он нежно коснулся губами маленького ушка Вин, слегка дунул в него, потом, мягко сжав ее волосы, откинул ее голову назад и, как бы любуясь, посмотрел ей в лицо.
Откуда-то издалека до нее доносился слабый голос разума. Он побуждал ее отодвинуться от него, но Вин уже охватил жар любви, который приказывал ей еще плотнее прижаться к нему. Сколько лет в своих мечтах она жаждала, чтобы Джеймс вот так, легко и ласково захватывая губами, целовал каждый дюйм ее тела!
Когда-то, давным-давно, он так любил ласкать ее! Руки Вин помимо ее воли робко потянулись к Джеймсу. Обнимая его, она еще сильнее ощутила исходящее от него тепло. Ее сердце забилось быстрее. Неужели она все еще способна испытывать подобные чувства? Ведь ей казалось, что все почти забыто…
Почти, но не до конца. Ни одна женщина не забудет человека, который дарил ей такое наслаждение… Собирая последние силы, Вин пыталась закричать, чтобы он не смел ее трогать, напомнить ему, что они уже не любовники, а враги, но ее губы помимо воли тянулись к нему…
Когда она все же приоткрыла губы, чтобы робко попросить его оставить ее в покое, Джеймс вместо того чтобы освободить ее, еще крепче сжал в объятиях и прильнул жаркими губами к ее губам.
Она уже давно забыла, какие чувства испытывала, когда ее так пылко целовал мужчина, человек, который так хорошо изучил все ее тело и который так умело вызывал в ней ответный прилив страсти. И сейчас ему быстро удалось довести ее до состояния полного исступления.
— Вин.., любимая…
Казалось, она каждым нервом ощущала тяжелые толчки его сердца, и они возбуждали ее даже сильнее, чем его страстный шепот.
Сжимая Вин в объятиях, он снова страстно поцеловал ее, и она замерла от удовольствия. Его рука потянулась к груди бывшей жены, нетерпеливо высвобождая ее из узенькой ночной сорочки. Услышав его тихий стон, она почувствовала, что вся горит от возбуждения. Джеймс также задрожал от любовного волнения, когда его пальцы нащупали ее маленький напрягшийся сосок.
Она старалась отвести взгляд или закрыть глаза, но вместо этого посмотрела вниз, на его руки. В неярком свете лампочки молочно белела ее кожа; она казалась еще бледнее рядом с загорелыми руками Джеймса, ласкавшими ее грудь.
Внезапно Джеймс наклонился и решительно поднял ее на руки.
Его сердце дало сбой и потом вновь гулко застучало. Затрепетав, Вин увидела, что он несет ее в свою спальню — в ту самую комнату, откуда она сбежала вскоре после его ухода.
Винтер пыталась протестовать, взывать к его здравому смыслу, но он бережно положил ее на постель и властно закрыл рот поцелуем. Она поняла, что перед ней стоит не робкий и стеснительный юнец, а взрослый опытный мужчина, твердо знавший, что ему нужно.
Ее разум все еще слабо возмущался против того, что должно было произойти. Ей следует остановить его, отодвинуться, уклониться от его горячих ищущих губ, но она поняла, что уже слишком поздно. Джеймс обнажил ее грудь и начал покрывать ее страстными поцелуями. И, задохнувшись от наслаждения, она радостно позволила ему ласкать свое жаждавшее близости разгоряченное тело.
Вин и помыслить не могла, что ей опять суждено испытать подобные эмоции. Сама не замечая того, она начала тихо постанывать, как делала это много лет назад при одном лишь его прикоснове. До того как Джеймс вошел в ее жизнь, она даже и не подозревала, что у нормального человека могут возникать подобные, совершенно неуправляемые желания. Вначале это открытие неприятно поразило ее, но потом Джеймс потихоньку научил ее всему, что умел сам, и показал ей, что ему приятно видеть, с какой страстью она отвечает на его ласки. Постепенно она научилась полностью расслабляться в постели и с удовольствием подчинялась его воле, зная, что он будет только рад этому. И теперь оказалось, что ее тело слишком хорошо помнит давнишние уроки Джеймса.
Как в полусне она робко пыталась противостоять необузданному наплыву плотских желаний, сурово напоминая себе, что теперь они с Джеймсом противники, а не супруги, как прежде. Но в серебристом свете луны, светившей в незанавешенное окно, она видела лишь его искаженное желанием лицо, а таинственная полутьма каким-то образом усиливала пряный запах, исходивший от его кожи, — такой знакомый, мужественный, возбуждающий… Ей внезапно захотелось прижаться к груди Джеймса, чтобы впитать в себя этот ошеломляющий запах, пробежаться кончиками пальцев по его бронзовому от загара телу, дотронуться до его лица и нежно взъерошить волосы. Как зажигала ее близость Джеймса! Сейчас Винтер напоминала человека, долгое время сидевшего на диете и вдруг оказавшегося перед ломящимся от яств столом. “Но каждый умный человек должен понимать, чем обернутся подобные излишества после долгого воздержания”, — мелькнула в голове мысль. Ведь потом ей будет очень плохо…
Джеймс продолжал жадно ласкать ее горячую грудь, и Вин все больше охватывало возбуждение от его нежных и одновременно страстных прикосновений. Ее мысли разбегались в стороны, испуганные наплывом забытых и уже странных для нее чувств.
Ее руки проскользнули под халат Джеймса, и она чуть не задохнулась, взволнованная таким знакомым ощущением. Каждый его мускул был напряжен. Он весь горел от возбуждения. Вин знала, что Джеймс жаждет ее. Он положил руку ей на бедро и начал медленно гладить его. Сладкая боль пронзила все ее существо. Почувствовав, что ее тело уже нетерпеливо жаждет его близости, Вин закрыла глаза и вытянулась в струну…
Разве можно сравнить те ощущения, которые дарил ей Джеймс, с тем, что она испытывала с Томом!
Джеймс сначала целовал ложбинку между грудей, потом живот, опускаясь все ниже. Она знала, что последует за этим, и ее уже почти сдавшийся здравый смысл восстал в последний раз. Этого не должно случиться! — тревожно говорила она себе. — Ей нельзя быть здесь с ним. Близость не принесет ей ничего, кроме горя и стыда!