С 13 декабря 1916 года по 20 марта 1917 года я возглавлял министерство общественных работ, транспорта и снабжения, к которому позднее присоединили и морскую торговлю. С точки зрения интересов страны подобная концентрация была чрезмерной. В силу декрета от 31 декабря я должен был одновременно обеспечивать снабжение гражданского населения и армии.
В начале военных действий сельское хозяйство, как и военную промышленность, лишили рабочих рук; крестьяне, относящиеся к старшим призывным возрастам территориальной армии, оставались незанятыми в своих резервных частях. В то время как в 1913 году мы производили около 87 миллионов центнеров зерна, в 1915 году мы собрали урожай не более чем в 60 миллионов, а в 1916 году – 58 миллионов центнеров. Урожай ржи, ячменя и овса упал в такой же пропорции. Урожай картофеля, составлявший в 1913 году 135 миллионов центнеров, в 1915 году был не более 93 миллионов, а в 1916 году – не более 91 миллиона центнеров. Даже занятие некоторых департаментов врагом не оправдывало такого спада. Снизился урожай с одного гектара.
Положение с поголовьем скота столь же неудовлетворительно. У нас было в 1913 году 3200 тысяч лошадей, а летом 1915 года – 2200 тысяч; что касается крупного рогатого скота, то его поголовье уменьшилось на 2 миллиона голов; овец стало меньше на 4 миллиона голов, а свиней – на 2,5 миллиона. Так как мы производили недостаточно, то нам приходилось ввозить. Наш импорт, достигавший в августе 1914 года 1200 тысяч тонн, в конце 1916 года превышал пять миллионов тонн в месяц. Отсюда кризис транспорта, усугубленный подводной войной.
До войны водоизмещение торгового флота мира составляло приблизительно 50 миллионов тонн. За вычетом судов на отстое, реквизированных и затопленных, в распоряжении мировой торговли остался флот тоннажем менее 35 миллионов тонн. Поскольку этот флот не поддерживали в хорошем состоянии, дефицит нельзя было покрыть. Фрахтование судов производилось беспорядочно. Фрахт угля Кардифф – Марсель, составлявший в июле 1914 года 8 франков 50 сантимов, резко поднялся, превысив 100 франков.
Попытки установить фрахтовую таксу отпугивали судовладельцев нейтральных стран.
Из 350 тысяч вагонов, принадлежавших Франции в начале мобилизации, враг захватил 54 тысячи. Компании основных железнодорожных магистралей не могли их больше строить. Паровозы не ремонтировались. В то же время железнодорожное движение превышало на 45-60 процентов уровень мирного времени. Кредитов для покупки вагонов не хватало. Использование речного судоходства не было предусмотрено; роль водного транспорта была сыграна на 61-й день мобилизации. На буксирах не было команд; лошади были реквизированы; не было механиков для погрузочных и разгрузочных механизмов. Много судов осталось в захваченных департаментах. В начале 1917 года 1200 груженых барж, многие из которых были нагружены углем, стояли в Руанском порту.
Между тем надо было снабжать восточную экспедицию[40] и бороться с последствиями подводной войны. Германии дали возможность сделать запасы; так, хлопок, например, был объявлен военной контрабандой только 22 августа 1915 года. Враг пытался нас блокировать с помощью своих подводных лодок (к концу 1916 года у него их было более 150, и, кроме того, он выпускал по одной каждую неделю). С начала войны и до конца октября 1916 года Англия потеряла корабли общим водоизмещением в 2 миллиона тонн; у нас было потоплено 28 кораблей, то есть около 200 тысяч тонн. Что касается судов-угольщиков, то мы потеряли с июля по декабрь 1916 года 140 тысяч тонн; процент потерь все возрастал. На складах Соединенных Штатов оставалось лежать 300 тысяч тонн стали, так как не было возможности перевезти их. Министерство вооружений требовало в срочном порядке 225 тысяч тонн стали для гранат, колючей проволоки и пр. Управление морских перевозок могло предложить к январю 1917 года интендантству и службе снабжения всего 175 тысяч тонн. Сталеплавильные заводы не могли больше доставлять чугун из Англии.
Нехватка угля повлекла за собой закрытие некоторых военных заводов. При потребности в 4 миллиона тонн в месяц мы требовали 2 миллиона от национальной добычи и 2 – от импорта. Таким образом, мы должны были ввозить извне ежегодно 24 миллиона тонн. Отечественные шахты давали в 1916 году всего около 19 миллионов тонн. В том же году мы получили извне только 21 миллион тонн. Ввиду этой нехватки военные заводы находились под серьезной угрозой.
Потребление зерна с августа 1915 года по август 1916 года потребовало 6500 тысяч центнеров в месяц, то есть 78 миллионов центнеров в год, помимо 8 миллионов центнеров для посева, – итого 86 миллионов центнеров. Как мы видели, урожай составил 58 миллионов центнеров. В соответствии с соглашением от 3 декабря Англия, Франция и Италия решили совместно купить 30 миллионов центнеров, из которых 8 миллионов предназначались нам. Превратности войны еще более осложняли трудности. После того как в январе 1917 года одна английская мельница была сожжена в результате взрыва соседнего завода боеприпасов, английское правительство обратилось к нам с просьбой срочно отправить ему муку, которую мы разгружали в Дюнкерке и Руане. В декабре и январе мы потеряли из-за действий подводных лодок 80 тысяч тонн тоннажа наших перевозок. Немецкие пираты топили в Атлантическом океане парусники, ходившие из Ла-Платы во Францию. Судовладельцы не решались отправлять свои суда. Немецкие агенты в Аргентине делали запасы зерна. Забастовки шахтеров в Австралии заставляли нас грузить суда тем углем, который предназначался для обратного рейса (charbon de retour). Правительство Индии запретило вывоз зерна. Виды на урожай во Франции в 1917 году были плохие.
Таково было положение. Нам советовали расширить национальное производство, найти возможности для зафрахтовывания новых судов, дополнить прежнее соглашение с английским правительством от 3 декабря 1916 года, максимально использовать суда, заказать новые вагоны, принять более эффективные меры против подводной войны, заставить сажать картофель, поощрять возделывание огородов. У сенатора Анри Шерона не было недостатка в превосходных советах и в критике. Но, по правде говоря, необходимые меры требовали длительного времени.
Я делал все, что было в моих силах, чтобы расширить отечественное производство. По моей просьбе в декабре 1916 года совет министров решил послать в шахты юношей 1900, 1901 и 1902 года рождения, то есть сделать максимум того, что допускало военное положение. В мое распоряжение предоставили 6 тысяч пленных. Но эти меры принимались чрезвычайно медленно. На 1 января 1917 года на фронте было еще приблизительно 25 тысяч шахтеров. В феврале верховный главнокомандующий прислал мне еще 8 тысяч человек; это было для фронта серьезной жертвой. Я решил расширить добычу бурого угля в Буш-дю-Рон. Из-за недостатка рабочей силы производство бассейнов Фюво и Гарданн было очень низким. 25 января Бетюнская шахта 10 вновь подверглась бомбардировке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});