Наши отношения с Италией определились и развиваются, поскольку ее генеральный штаб расквартировывается в Лионе. Впоследствии меня часто обвиняли во враждебном отношении к этой стране, так как я отказывался склониться перед Муссолини и королем, готовым на все. Если бы это обвинение было обоснованно, я был бы недостоин называться культурным человеком! В действительности я испытываю самую горячую симпатию непосредственно к итальянскому народу, который требует своей доли в риске, предпринятом свободными народами, и хочет связать окончательное освобождение своей родины с окончательным разгромом Австрии. Италия для меня – страна Рисорджименто, похода «тысячи краснорубашечников»[33], героев Марсалы и Пармы, это Италия, о которой мне рассказывал мой отец и за которую он сражался; Италия, которой стал служить Эдуард Локруа, после того как он сопровождал Ренана в Иудею; Италия Гарибальди и его сыновей, убитых немцами в наших французских лесах; Италия римского права, которой я так часто восхищался, стоя у подножия Капитолия, у развалин форума или ростральных колонн. И я еще раз встречаюсь с Полем Клоделем, посланным с поручением по ту сторону Альп, который призывает нас помочь вырвать нашего соседа из-под немецкого влияния. В результате греческих событий я познакомился с Венизелосом[34], стать другом которого мне впоследствии выпала честь. Начиная с октября 1916 года я вижу его на первом плане огромной сцены. Вместе с адмиралом Кондуриотисом он отправился на героический Крит, чтобы спасти то, что осталось от греческой души, чтобы как-то смыть позор Каваллы и заявить свой протест против войск, позволяющих увести себя в рабство. По крайней мере на Крите, на скалах Корбо, где я потом увидел высеченное его изображение, патриот мог свободно вздохнуть вдали от интриг и тяжелой немецкой опеки. Венизелос расстроил замыслы королевской полиции, уехав под предлогом ночного пира у Платона (не у философа, а у фалерского ресторатора). На рейде у Кании его встретили с триумфом. Именно на Крите будет вновь решаться судьба эллинизма. Освобожденная от всей трагикомической путаницы Афин личность Элефтерия Венизелоса встает во весь рост. Он пришел просить убежища и совета у старой и надежной земли, где некогда, в 1864 году, он родился в крестьянской хижине (которой я еще приду поклониться) под сенью миндаля; у земли, которую он защищал в дни своей юности, вдохновляя словом и примером повстанцев-паликаров. Венизелос может считать себя носителем эллинского духа; именно он боролся в определенные периоды против всей Европы, чтобы присоединить Крит к Греции. Чтобы высказать свое мнение, он не ждет одобрения большинства – такова одна из черт его характера. Такой человек сам принимает решения, невзирая на угрозы и покушения, а затем заставляет с собой считаться. В нем причудливым образом соединяется трезвость реального политика с непреклонной волей революционера; эти два важнейших свойства составляют основу его просвещенного, дальновидного и вдумчивого патриотизма. Он умеет отойти на задний план и диктовать свою волю, замедлять и ускорять ход событий, действовать уговорами и оружием; восприимчивость к малейшим нюансам отличает его ум, который умеет казаться бесстрастным. Венизелос – государственный деятель в полном смысле этого слова, для которого власть – средство, закон – цель, родина – венец всего. В нем Греция познает и прославляет себя.
Но и другие нации оживают или пробуждаются. С 1916 года создана лига, которая поставила своей целью просить французское правительство вписать в качестве одного из необходимых условий мирного договора полную независимость Чешского государства. Я вступил в нее. Эта нация, славянская по своему происхождению, пришедшая некогда с берегов Вислы в Богемию и говорящая на языке, представляющем вместе с польским западную ветвь славянских языков, нация, которую германизм всегда пытался и будет пытаться разобщить, является в действительности одной из наиболее энергичных и спаянных наций Европы. Она сыграла значительную роль в развитии человеческих идей; во всех областях, и особенно в области мышления, она утвердилась с большим мужеством. Богемия – это «клин, вбитый в тело Германии». Она боролась против германизма с помощью церкви, школы и своей замечательной организации «Сокол». Я горжусь тем, что с сентября 1916 года требовал независимости чешского народа, независимости страны, которая дала в лице Яна Люксембургского[35] единственного иностранного короля, погибшего за Францию, и после нашего поражения в 1870 году, когда Европа в страхе молчала, потребовала, чтобы Эльзас и Лотарингия остались французскими. Я не могу забыть пророческих слов Бисмарка: «Кто владеет Богемией, тот хозяин Европы». У меня установились отношения с патриотом Эдуардом Бенешем; с ним меня впоследствии связала дружба, которую не поколебали самые тяжкие испытания.
Существует также польский вопрос. Австрия и Германия хотят восстановить Польшу и под покровительством Центральных держав направить против России. Австрия, опираясь на «Польский клуб», с выгодой использует свои отношения с галицийцами и помощь, которую оказывает ей епископ монсеньер Бандурский. Германия старается искоренить у поляков чувство традиционной симпатии к Англии и Франции; германофил Грабовский опубликовал широко разошедшуюся книгу, где он излагает планы захватов, которые должно было бы осуществить берлинское правительство. Бедной Польше никак не удается прокормить себя. Напрасно комиссия Рокфеллера в Варшаве пытается оказать помощь бесчисленной армии неимущих. А немцы, само собой, расстреливают: это их забава. Вопль терзаемой Польши доносится до нас, бередит наши сердца демократов и свободных французов, мучает наше сознание, возбуждает наш гнев. Россия встревожена этим; она принимает беженцев из захваченных губерний. В Думе, при ее открытии 9 и 22 февраля, представитель польского коло заверил в верности его нации делу союзников. Немцы открыли в Варшаве университет и политехническую школу, где преподавание будет вестись на польском языке. Архиепископ Каховский отслужил по случаю открытия торжественный молебен; на церемонии присутствовали ректор университета и князь Любомирский… Нужно, чтобы поляки услышали голос Франции, который ободрил бы тех несчастных студентов, которые вынуждены петь по приказу перед фон Безелером скорбный «Gaudeamus igitur».
Друзья Польши требуют от Франции и Англии, чтобы они побеспокоились и действовали. В Париже господа Газиоровский и Дерезенский издают еженедельный журнал «Полониа». Надо добиться от России, чтобы Польша стала независимой. Я счел необходимым написать 18 августа 1916 года:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});