– Можно перемолвиться с вами словом? – холодно спросил герцог и устремил на Ханну непроницаемый взгляд. Мадам Леско и ее помощницы бросились к двери, как стадо овец, которых гонят полдюжины шотландских овчарок.
– Разумеется! – прощебетала Розалинда с лукавой улыбкой. – С вашего позволения, мы вас оставим наедине.
Она выскользнула вслед за портнихами и притворила дверь.
С минуту Ханна не шевелилась, и неловкая пауза затянулась. Герцог по-прежнему смотрел на нее с непроницаемым выражением лица, и она неловко спустилась со скамейки, стараясь не уколоться булавками, скреплявшими недошитое платье.
– Я вас слушаю.
– Похоже, ваш гардероб пополняется…
Ханна хотела что-то возразить, но тут же поняла, что лучше этого не делать.
– Я вас предупреждала. Розалинда, похоже, считает так: чем больше у герцогини нарядов, тем лучше.
Маркус вскинул бровь.
– Неужели? И все же вы до сих пор живете и здравствуете, вопреки собственным уверениям. Поразительно!
Ханна хотела огрызнуться, но сдержалась. Герцог по-прежнему буравил ее взглядом, но в его глазах вдруг проскользнуло какое-то странное выражение.
– Пока да, – спокойно согласилась она. – Хотя временами я чувствую, что мое терпение на пределе.
Герцог сверкнул глазами.
– В таком случае вас пора представить свету. – Он шагнул к ней и протянул какую-то картонку.
Картонка оказалось приглашением на бал, который должен был состояться через два дня у лорда и леди Трокмортон.
Закусив губу, Ханна изучала изящный каллиграфический почерк. Лондонский бал! Она заявится туда нарядная, как и подобает герцогине, но сможет ли она вести себя как герцогиня?
Ханна изогнула губы.
– Думаю, вы примете приглашение.
В словах герцога Ханне почудился какой-то подвох. Ну, разумеется, примет; разве она посмеет отказаться? Затем ей и нашили столько платьев, чтобы она могла предстать перед высшим светом.
Однако герцог не смотрел на нее: его взгляд был устремлен ниже. Булавки, скреплявшие платье сзади, разошлись, и лиф, и без того довольно открытый, соскользнул. Новый корсет придал фигуре Ханны очаровательные формы, и эти формы теперь оказались доступны глазам герцога, который не сводил глаз с ее подтянутой груди.
Ханна не решалась прикрыться; она даже шевельнуться не смела: вдруг в нее вонзятся проклятые булавки, или, чего доброго, платье спадет совсем! Ханна застыла в напряжении, учащенно дыша, когда герцог медленно поднял глаза и их взгляды встретились; по коже у нее забегали мурашки. Почему он так смотрит на нее? Чего ему хочется? И почему при одной мысли об этом у нее быстрее забилось сердце и свело живот?
Господи, да что вообще с ней такое творится? Она почти не знает герцога, он ей ничуть не нравится, но стоит ему бросить на нее искушающий взгляд, как она вся напрягается в сладостной истоме…
– Ну как, вы принимаете приглашение? – Голос герцога был, как всегда, холоден, но Ханна не сомневалась: ему ведомы ее тайные чувства.
Всякий раз, когда он так на нее смотрел, ей казалось, будто он читает ее мысли, и это еще в сто раз хуже, чем то, что сейчас он видит ее полураздетой.
– Да! – Она протянула Маркусу приглашение. – Да, само собой разумеется.
Но он не взял у нее карточку.
– Оставьте это себе. Адамс уже переписал приглашение в мой ежедневник.
Ханна опустила руку.
– Ах да, конечно. Я… я скажу Розалинде.
– Это ни к чему – она сама выбрала этот бал.
Ханна залилась румянцем. Розалинда ей об этом ни словом не обмолвилась; возможно, она хотела, чтобы герцог сам сообщил об этом. Розалинда постоянно пыталась их свести, и это порядком утомляло Ханну. Какое Розалинде дело до их личных отношений? Ханна и без того с трудом сдерживала опасные порывы, а тут еще этот нажим…
– Я буду стараться изо всех сил, не извольте волноваться. Хотя для вас, конечно, появиться, со мной на людях – штука, вероятно, не из приятных.
Герцог неожиданно хмыкнул, и плотно сжатые губы несколько расслабились.
– Напротив, милая женушка, – негромко ответил Маркус. – Я вовсе так не считаю. – Он повернулся и быстро вышел.
Ханна приподняла подол и, доковыляв до двери, позвала Розалинду и мадам Леско. Пора бы ей хоть раз одержать верх над герцогом, а то она после каждой такой беседы чувствует себя дурочкой. Но еще хуже то, что она все больше испытывает к нему какое-то непонятное влечение.
Когда портниха наконец сняла с нее платье, Ханна показала Розалинде приглашение.
– О, это просто восхитительно! – ахнула Розалинда, словно видела эту карточку в первый раз. – Естественно, дорогому Маркусу не терпится представить тебя свету!
– Но герцог сказал, что вы сами выбрали именно этот бал, – напомнила Ханна.
На секунду лицо Розалинды исказила раздраженная гримаса, но она тут же сменилась беззаботной улыбкой.
– Да, конечно, это я просто запамятовала. Так что вы наденете? Мадам Леско уже дошила платье из синего шелка с брюссельскими кружевами…
– Пожалуйста, не приставайте к нему больше… – прошептала Ханна, едва шевеля губами, хотя мадам Леско и ее помощницы отошли в сторону, но в комнате с высокими потолками, лакированными полами и огромными окнами акустика была замечательная.
– Чепуха, – отмахнулась Розалинда. – Иногда на мужчину нужно чуть-чуть надавить.
Ханна медленно выдохнула и склонила голову, будто хотела еще раз перечитать приглашение. В ней клокотал гнев, выплеснуть который ей было совестно. Всякий раз, когда Розалинда заговаривала о герцоге, в ее голосе появлялась особая теплота, поэтому Ханна не сомневалась, что это женщина движима только одним желанием – устроить ее с Маркусом счастье.
Поневоле Ханна испытала чувство вины. Розалинда из кожи вон лезет, чтобы превратить ее в шикарно одетую, воспитанную герцогиню и влюбить в нее герцога, а вместо благодарности ее поджидает горькое разочарование.
– Розалинда, я должна вам признаться…
– Да? – Розалинда безмятежно улыбалась.
– Герцог и я…
Нет, Ханна не смела этого сказать! Она поклялась! Не ее, вина, что мачеха герцога так щедра и так любит пасынка.
– В общем, он сказал, что некоторые его дела меня не касаются, – пробормотала она. – И боюсь… Боюсь, вы заблуждаетесь относительно наших отношений…
– А поконкретнее, милочка? – Розалинда смерила ее настороженным взглядом, и Ханна в замешательстве замолчала.
– Я так и знала, – усмехнулась Розалинда. – Я не слепая и заметила, что вашим отношениям недостает, так сказать, стимула, Не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но если Маркус наплел вам всякую чушь про «общественные браки», не верьте ему.