до Червонной – лошадей им не досталось, а Фундук спал, восполняя силы после ночного патруля. Лес же, напротив, был как никогда полон сил – почти разгаданная загадка заставляла его шагать широко, отчего остальным приходилось бежать.
– Давайте еще раз все обговорим! – попросила Норма. Ей по-прежнему казалось, что их план, при всем блеске найденной версии, зиял дырами.
– Да чего там обговаривать, – махнул рукой Илай. – Главное, допуск получить. Потом займем позиции, я буду на связи, а там и возьмем зловредную малышню с поличным.
– Ты забыл тот вариант, где они оказываются бандой свирепых карликов-лицедеев, владеющих кулачным боем, – напомнила Диана. – И к тому же обмазанных свиным салом! – То сало все не давало ей покоя, а места в выстроенных накануне умозрительных схемах ему не находилось.
– Ха! – фыркнул Лес. – Если я буду внутри, им все равно несдобровать.
– А если они начнут выскальзывать? – не унималась младшая.
– Тогда мы возьмем их снаружи, – залихватски рубанул воздух Илай, едва не стукнув случайно какую-то сгорбленную бабульку, спешащую по торговым рядам. – Простите! Фундуку только интересней их ловить будет. А в крайнем случае – пуле плевать на кулаки, – с этими словами Янтарь похлопал себя по ремню мушкета, который он решил прихватить с собой с самого утра. Когти тоже были при нем – болтались на поясе.
И правда, все указывало на то, что преступники, кем бы они ни были, не преминут воспользоваться праздничной суматохой и попытаются взять самый большой куш из всех – княжескую палату на нижнем ярусе третьего, самого дорогого и самого защищенного хранилища госпожи Зимецкой. А прибавить к этому бегающих по улицам детей в масках кобольдов и с мешками сладостей – так легче легкого будет затеряться в толпах празднующих…
Норма задумалась, прикидывая в голове, как лучше построить беседу с начальником охраны. Не будет ли слишком подозрительно, если они запросят доступ на еще не тронутое ворами хранилище? Как задолго нужно оставить там Леса, если им это, конечно, позволят? А что станет, если они ошибутся с выбором и будут стеречь не те сокровища? Тогда провал будет убийственным. Она уже знала, что рисовать в уме картины катастрофических последствий не поможет их избежать или придумать что-то по-настоящему путное, но ничего не могла с собой поделать.
Норма воображала, как Павлина Павловна грозно отчитывает Петра Архипыча, тот, смаргивая скупые слезы, принимает весь позор на себя – «Зря я им доверился! Как мог я быть так добр!», – а сама Норма умирает от стыда. По-настоящему, а не иносказательно. Как раз в тот момент, когда раскаявшийся в своем легкомыслии Илай опускал на ее могилку букет первоцветов, кто-то заорал:
– Куда?! Ах ты, сволота! Бей его, робяты, бей!
Норма моргнула, выпадая из видения.
Локотки закипели лихо закручивавшейся сварой – народ наваливался друг на друга кучей, мелькали кулаки и пятки, кого-то закономерно придавило, кто громогласно бранился, поминая чьих-то мамок и всякую нечисть. Переглянувшись, братья тут же бросились в самую гущу, наперебой выкрикивая:
– Сыскное! Всем р-р-разойтись!!!
Диана вздохнула, уперев руки в бока:
– Этим разве не должен заниматься городовой? Мы же спешили или как?
– Не спрашивай, – обреченно ссутулилась Норма.
Даже интересно, кто передушит их раньше – Зимецка или Рахель?
Спустя несколько минут помятые, но подозрительно бодрые братья вытащили из-под человеческого завала виновника драки – нищий с мешковинной маской, грубо расписанной под кобольдову харю, жалко хныкал, подтянув колени к груди, и раскачивался из стороны в сторону.
– Обидели, обидели…
– Что здесь произошло? – требовательно спросил Илай, явно копируя властную манеру Михаэля.
Вперед выбрался пузатый лоточник с окладистой бородой, которая, впрочем, теперь топорщилась во все стороны, будто хотела сбежать:
– Как что?! Ворюга он! Вон, маску хотел стянуть, дак мы его!..
– Что – вы его? Самосуд устроили? – напустился на них уже Лес. – А ежели б убили, а? Что тогда?
Лоточник, и без того красный, побагровел до синевы:
– Мое это имущество! Маски – товар ходовой, я его волен защищать.
Илай задрал нос:
– Маски эти светомерзкие? Ну ты и болван! Из-за одной семимедяшной вон сколько за двадцать переколотили!
В толпе глумливо захохотали, тыча в лоточника пальцами. Тот свирепо засипел.
– Жалко тебе семи медяков? – насмешливо продолжил Илай, упиваясь всеобщим вниманием. – Да держи, на! – И под обескураженным взглядом сестер сунул монеты в руки торгашу. – А этого мы забираем.
– Негоже в праздник живого человека губить, – поддакнул Лес, и, подхватив раскачивающегося нищего под мышки, братья потащили того прочь.
– Я их сама, – выдавила Норма, – погублю!
И, сжав кулаки, последовала за парочкой несчастных. Догнать их удалось уже на отшибе ярмарки среди пустых корзин и коробов из-под товаров.
– Что это было?! – напустилась она. – Вам кто позволял такое самоуправство?! Деньгами раскидываетесь, вора выкупаете!
Илай, тряхнув головой, будто мокрый пес, вытаращился на сестру, то открывая, то закрывая рот. Казалось, он не совсем понимал, как здесь очутился и что только что натворил. Потом, наконец, собрался с мыслями и выдал:
– Да… Подумалось, вон как людям нравится…
– Мы не обязаны им нравиться, – заметила Диана, привалившись к башне из коробов. – Мы обязаны раскрывать преступления и ловить преступников.
Лес выглядел еще более озадаченным:
– Да оно как-то… само вышло.
– Само?! – в сердцах воскликнула Норма. – Сами мы без ужина останемся!
Илай предпринял попытку успокоить сестру, взяв ее за рукав:
– Не переживай так, вот мы премию получим…
Норма резко отвернулась. Нищий тем временем что-то невнятно бормотал в своем мешке и, кажется, похехекивал.
– Давайте хоть глянем ему в лицо, – со вздохом предложила Диана и сдернула уродливую маску.
И тут же сделала шаг назад.
– Детишки, – расплылся в улыбке старый еретик. Тот самый, что украл вино в «Поющем осле». – Детишки, как служба? Ах, вы ж мои добренькие…
Он принялся приплясывать, будто хотел согреться:
– А дедушку-то опять обижают! Кабы не вы…
Геммы отступали, прижимаясь друг к другу плечами. Их обуял необъяснимый ужас.
– Ты ведь умер тогда! Тем вечером, – воскликнул, перебарывая страх, Лестер. – Истек кровью!
– А потом воскрес, – тихо добавила Диана.
Безумный еретик снова захехекал:
– И тем вечером, и другим… Какая разница! Вот сегодня будет вечерок так вечерок… Все маски прочь – гуляй всю ночь! Бертрамов день, кути-балдей! – Подпрыгивая на месте, он поднял руки и задергал ими, обнажая уродливые шрамы от тавра. – С батькой чарку наверни, девку пряником смани, оп-ля!
В следующий миг старик каким-то невероятным образом оказался в дюжине шагов от замерших геммов. Там он выдал еще пару замысловатых плясовых коленец и махнул им рукой:
– До встречи, детишки! Хорошей службы!
И исчез.