а тряпичные – по семь.
– Что это такое творится?! – Глаза у Илая округлились, а слов поумнее он не находил.
Норма тяжко вздохнула:
– Бертрамов день, не знаешь, что ли? В честь Бертрама Первого празднество, его каждое зимнее солнцестояние справляют, – начала объяснять она. – Во всех летописях написано, что именно в такой день Бертрам пришел из Скаловии с армией покоренных кобольдов и чародейским посохом и занял престол Паустаклавы.
– Кобольды же безмозглые совсем, – почесал в затылке Лес. – Вон, по развалинам и выгребным ямам шастают, хрюкают только и объедки жрут. Какая армия?
– Не знаю, меня там не было, – буркнула Норма. – Но в летописях значится именно так: армия кобольдов и чародейский посох или клюка. От Бертрама Первого и ведут свой род князья Клюковы.
Со всех сторон доносились обрывки пересудов о короле Бертраме. Плохим он был государем или хорошим? Был ли он избранником серафимов или демонопоклонником, создал ли империю или не создавал? Больше всего спорили о его происхождении:
– Да наш он был, беляв, из Белоборского княжества родом!
– Нет же, как есть шлеменец.
– А по мне, так цернак он поганый.
– А что ж ты тогда в его день гуляешь?
– Дак просто погулять хочу!
Диана склонилась над лотком с печеными яблоками и покрепче вдохнула аромат, чтобы хоть так их попробовать; Лес последовал ее примеру, едва не столкнувшись с младшей лбами. Илай все неприязненно смотрел на маски:
– Значит, король-мистерик и его нечисть. И как Церковь только позволяет праздновать такое?
– Да может, это просто старая легенда, – пожала плечами Норма. Вот зачем только стала умничать? Брат завелся, будто часы, будет теперь тикать без умолку. – Как и россказни о жар-птицах или драконах. Мало ли какие сказки любят пересказывать миряне?
Локотки разворачивались пестрым платком, на котором один узор перетекает в другой. Вскоре с них удалось свернуть, отделавшись только дюжиной тычков со всех сторон.
– Я вот помню, когда еще с мамкой жил, мы праздновали Бертрамов день. Весело было!
– А чего ж ты от нее тогда сбегал? – ровно уточнила Диана.
– Так и весело было только по праздникам.
Так за пустой болтовней они добрались до высокого, в целых четыре этажа, здания хранилища. Фасад, увенчанный непонятной, но солидной надписью «TESAURUS», уже давал понять, что шутки здесь шутить не станут – здание было обнесено забором в три человеческих роста, каждый чугунный прут которого оканчивался блестящей в холодных солнечных лучах пикой. Вход охраняли четверо стражей с саблями и пистолями за широкими кушаками, вдоль забора ходил, дико щерясь, лохматый кошкан даже крупнее Фундука.
– Так, – объявила Норма, теребя кончик косы, – вы как хотите, а я пойду все-таки в посольство. Кто-то должен и этим заниматься.
На самом деле Норме вовсе не хотелось снова проходить через это многочасовое испытание ее способностей и, возможно, вновь провалить его, вновь принимать сочувствие и поддержку братьев и сестры… А если о ее новом провале прознает Октав? Вот же… скудство! Она еще ничего не сделала, а ей уже тошно от самой себя.
– Нет, – вдруг отрезал Илай. – На месте преступления дело найдется всем, ты опросишь охрану.
– Чего это ты раскомандовался? – дрогнувшим голосом возмутилась Норма.
– А того, что я Координатор и координирую нашу работу. Ты идешь с нами.
– А я старше! – чуть не плача упиралась она.
Диана обняла сестру за плечи:
– Именно поэтому без тебя мы никак.
Янтарь смущенно шмыгнул носом и кашлянул:
– Это я и хотел сказать.
«Но не сказал», – крутилось в голове Нормы, но она только молча кивнула. К чему им ссориться? Особенно когда на кону даже не ее уязвленная гордость, а возможность нормально поесть. И не раз.
Показав стражнику грамоту с пропуском, геммы шагнули за натужно скрипнувшие ворота хранилища госпожи Зимецкой. Их проводили внутрь, дотошно досмотрели и отобрали короткие клинки, которыми снабдило их управление для ежедневного пользования при крайней необходимости. Затем служащих сыска конвоировали по коридорам в кабинет начальника охраны, и тот долго и нудно твердил им ничего в коридорах не трогать, ни на какие стенные панели не нажимать, канделябров не дергать, за сопровождающим шагать след в след. Видать, чтобы они не попались в те самые ловушки мастеров-мистериков, за которые Павлина Павловна еще собиралась взять с них неустойку. Далее начальник самолично повел их на нижний ярус, где, судя по всему, и произошло то самое ограбление.
– Это уж второй случай, – пояснил он сухо, бряцая на ходу огромной кривой саблей. – Тот, что с зонтом. Уже слышали о нем?
– Слышали, – важно кивнул Илай, снова взяв на себя роль обаятельного предводителя. – А нам доведется на него посмотреть? Как-никак, свидетельство.
– Лежит на прежнем месте, хозяйка велели ничего не трогать, иначе руки поотрубает.
Лес тихонько присвистнул.
– Не свистеть в хранилище! – рыкнул начальник.
– А что, это примета какая?
– Активатор ядовитых стрел, – был им ответ.
Свистеть Лесу резко расхотелось.
Нижний ярус тем временем оказался не самым нижним, а потому они спустились по еще одной винтовой лестнице, и теперь над их головами нависала настоящая толща земли и камня.
Дверь в нужное хранилище оказалась на редкость заковыристая, больше похожая на нутро заводной шкатулки, чем на что-то привычное: шестеренки тускло мерцали в свете настенных факелов, по бокам виднелись какие-то клапаны и десятки переплетенных между собой рычажков.
– Самого ваятеля Филата работа, – с уважением в голосе протянул мужчина. – Да видать, такие дверцы вкруговую ставить было надобно.
Он толкнул дверь, и та отворилась.
– Сейчас замки разомкнули, – пояснил он, – покуда хранилище-то пустое стоит.
Геммы ожидали увидеть что-то среднее между склепом и погребом с земляными потолком и полом, но за дверью оказалась просторная камера, выложенная сверху донизу мраморными плитками и освещенная таинственно мерцавшими под потолком капсулями с запертыми в них огоньками, вроде болотных мерников, только не фосфорно-зеленых, а желтых, как пчелиное брюшко. Вдоль стен стояли резные витрины со стеклянными полками и бархатными подушками, а также объемистые сундуки. На отдельных подставках, казалось выраставших из пола искусственными стволами, покоились шкатулки. Над рядом витрин висело широкое зеркало в золоченой раме, видимо, чтобы примерять драгоценности, не вынося их из хранилища.
Абсолютно все полки, сундуки, шкатулки и бархатные подушки были пусты – на последних даже сохранились еще вмятины. Посреди комнаты на полу лежал сложенный розовый дамский зонт в пышных оборках по краю. В стене напротив входа черным глазом зияла дыра.
Геммы вошли и занялись осмотром, стараясь не передвигать предметы с места на место. Илай достал из-за пазухи блокнот и начал набрасывать план помещения. Диана сняла окуляры и болезненно заморгала,