паралич или смерть[156]. Более высокое давление в скафандре снижает риск возникновения декомпрессионной болезни, но повышает жесткость сгибов и уменьшает ловкость астронавта. Как аквалангисты, ныряющие на большую глубину и выполняющие остановки для предотвращения декомпрессионной болезни, прежде чем выходить в космос, астронавты должны очистить кровь от азота, вдыхая 100-процентный кислород.
Запас кислорода для ВКД, а также агрегаты, обеспечивающие функционирование скафандра, размещены за спиной в «Основной системе жизнеобеспечения» PLSS (Primary Life Support System), напоминающей большой рюкзак.
Еще одна проблема – контроль температуры человеческого тела. Предмет в околоземном космосе, помещенный в тень, может остыть до –157 °C, а выставленный на солнце, нагреется до +121 °C. Чтобы противостоять этим крайностям, PLSS прокачивает воду через сотни футов гибких трубочек, вплетенных в облегающее нижнее (нательное) белье астронавта.
Другая серьезная опасность – внезапный отрыв астронавта от страховки и улет в космос. На этот случай выходные скафандры имеют две линии страховки: первая – трос, связывающий человека с шаттлом, вторая – миниатюрный реактивный ранец, называемый «Упрощенное устройство для спасения при ВКД» SAFER (Simplified Aid for EVA Rescue) и обладающий средствами, позволяющими вернуть оторвавшегося астронавта на шаттл.
Все это оборудование невероятно сложное и громоздкое. Чтобы его надеть астронавту требуется помощь, а для правильной работы – большая практика. Вот где помогает гидробассейн. Инструкторы ВКД тренируют членов экипажа работе в условиях «подводной микрогравитации», имитирующей космическую невесомость путем создания нейтральной плавучести. Я начинаю готовиться к выходу в открытый космос в Хьюстоне в огромном бассейне, который называется «корпусом для отработки операций в невесомости» (Weightless Environment Training Facility).
Полноразмерный макет отсека полезной нагрузки челнока, в котором могут практиковаться космические путешественники, находится на дне бассейна длиной 75 футов, шириной 50 футов и глубину 25 футов (23 на 15 на 7,6 метров), заполненного водой.
Я полечу в экипаже под командой Джима Уэзерби[157], он же «WXB» (произносится «уэкс-би»), опытного летчика-испытателя военно-морского флота и опытного командира шаттла, который выполнил первое сближение с «Миром» в полете STS-63. На этот раз WXB и его команда будут стыковаться со станцией, а я выйду в космосе с легендарным российским космонавтом Владимиром Титовым[158].
Владимир Георгиевич («Володя») Титов – прославленный командир корабля «Союз», а также первый человек, который провел 365 дней подряд вне Земли. А еще он известен тем, то пережил несколько опасных для жизни моментов, в том числе близкую к катастрофе ситуацию при запуске, когда в нижней части ракеты-носителя его «Союза Т-10» всего за минуту до запуска начался крупный пожар, а автоматическая система аварийного спасения (САС) не сработала из-за сгоревших проводов. Два оператора из пусковой команды вручную по радио передали команду на включение САС, которая увела спускаемый аппарат от взрывающейся ракеты. Титов и его товарищ по экипажу пережили 17-кратную перегрузку при работе системы аварийного спасения и безопасно приземлились в нескольких милях от старта[159].
В правом кресле на взлетной палубе будет Майк «Блумер» Блумфилд[160], добродушный пилот ВВС и игрок Футбольной академии. Харизматичный француз Жан-Лу Кретьен[161], бригадный генерал и летчик-испытатель, который ранее дважды участвовал в советской космической программе, назначен таким же, как и я специалистом по полету. Для новоиспеченного папы и впервые выходящего в космос астронавта у меня будет много работы, соответствующей предстоящим задачам. Не говоря уже о том, что я смогу освежить свой русский. «Поехали!».[162]
Со времени самого первого «бип-бип» «Спутника-1», напугавшего Штаты в 1957 году, Россия и Америка включились в технологическую и идеологическую гонку в космосе. Несмотря на то, что мы выиграли этап высадки людей на Луну, одна из областей, где русские доминировали, началась с разработки и успешной эксплуатации первой космической станции «Салют-1»[163] в 1971 году. Пока США «трогали воду», отправляя три экипажа на свою космическую станцию «Скайлэб»[164] в середине 1970-х годов, Советы продолжали вкладывать ресурсы и внимание в разработку и последовательное усовершенствование станций «Салют» и в конечном итоге построили «Мир».
«Мир» – первая постоянно обитаемая длительно действующая исследовательская станция. Она оставалась на орбите с 1986 года до того, как сгорела в атмосфере над южной частью Тихого океана в 2001 году. На борту этой лаборатории, исследующей широкий спектр процессов в микрогравитации – от биологии растений и физиологии человека до материаловедения, астрофизики и метеорологии, экипажи проводили эксперименты и испытания новейших систем жизнеобеспечения, поддерживающих жизнь космонавтов.
Одной из основных целей предстоящей миссии будет возвращение на шаттле астронавта NASA Майка Фоула после 145 дней пребывания на «Мире». Как ни странно, если бы я был на какой-то дюйм короче, то мог бы остаться там после Майка. Но я очень рад намеченному свиданию с «Миром», чтобы вернуть Фоула на американскую землю – то есть на «Атлантис».
Сложность, с которой мы столкнемся, связана с разгерметизацией модуля «Спектр», возникшей во время неудачного испытания нового метода сближения и стыковки с помощью корабля снабжения «Прогресс», потерявшего управление[165]. Фоул и его экипаж спасли положение, предотвратив потерю всей станции, поэтому я уверен, что он будет рад вернуться домой после такой изнурительной миссии.
Другое странное совпадение заключается в замене второго американского космонавта в предстоящем полете. Это моя коллега по группе «кабанов» Венди Лоуренс[166]. Она имеет степень магистра Массачусетского технологического института и опыт полетов на вертолетах ВМФ. В последнее время Венди работала директором по операциям в российском Звездном городке, пока не стала кандидатом на следующий длительный полет.
Из-за миниатюрного роста Венди оказалась на противоположном от меня конце антропометрического спектра. По воле судьбы, после столкновения «Прогресса» со станцией потребуется ряд выходов в космос для выполнения ремонта «Мира». Венди – невероятно способный астронавт во всех отношениях, но, к сожалению, российский скафандр «Орлан» чудовищно велик ей; она столь миниатюрна, что может даже вытащить руку из герметичного рукава «Орлана», засунуть внутрь кирасы и почесать нос! За несколько недель до того, как полететь в составе STS-86 на «Мире» в качестве замены Майка Фоула, ее вычеркнули из списка на длительную экспедицию. Можно даже угадать ее прозвище – «Слишком короткая». Она и я шутливо называем себя «Русские отказники» (The Russian Rejects).
Следующим в очереди находится сбитый с толку врач-астронавт по имени Дейв Вулф[167], у которого создалось ошибочное мнение, что его много месяцев не допустят к полетам. Он с энтузиазмом присоединяется к ускоренному циклу подготовки с тренировкой определенных навыков, необходимых, чтобы присоединиться к нашему экипажу. Нам приходится прифотошопить его к официальному портрету экипажа, а на