Читать интересную книгу "Эстетика энергоэволюционизма - Михаил Веллер"

Могут сказать, что закат в хорошую погоду – это к хорошей охоте и процветанию, суху и благу. А в лесу много зверей, а степь можно засеять хлебом или пасти скот. И поэтому красивая природа подсознательно ассоциируется с удовольствием от хорошей жизни, с пользой.

А чего хорошего в бешеной буре, ревущей в море? А завораживает грозной красотой. Чего полезного в скалистых пиках? В природе дикой, голой, грозной и величественной? Замучишься искать пользу.

Полезен дождь вовремя – для урожая, для водопоя. А красоты в нем особой нету. Полезно вспаханное поле. А красивее его дикий луг.

Красота природы утилитарной ценности обычно не имеет и условия житья ничем не улучшает. Но – красиво. Но – бесполезно.

И тогда говорят об идеале. Прекрасна идеальная гора, высокая и неприступная. Прекрасно буйное безбрежное море. Прекрасен закат, ибо он есть идеал и гармония красок, полутонов и линий, где визуальная насыщенность окоема являет идеал гармонии цветов в природе.

Красота – это идеал. А идеал – он впечатляет, восхищает, притягивает. Почему, собственно? А вот такое ему присуще свойство. Это приоткрываемое окошечко в идеальный мир, стремление к которому имманентно присуще человеку. А почему, собственно? А потому что в идеальном мире праоснова всего земного, и житие наше грешное – это посильное стремление соответствовать первозданному и высшему идеалу. За этим – своя философская система мира. Весьма, увы, архаичная, условно-упрощенная.

22. И вот идеал зверя грозного: лев! Красив, бродяга. Могуч, величествен, грациозен и соразмерен. Грива, рык, клыки, хвост упругий кисточкой бьет. А тигр! А леопард. Рысь. Гепард.

И волк красивый – лобастый, легкий на ноге, упруг, хвост пушистый поленом, глаза желтые исподлобья не мигая смотрят.

Медведь менее красив. На вид неуклюж, мешковат. Хотя ловок, быстр, силен и свиреп.

Перед росомахой волки отступают, хотя она мельче. Тело сплюснуто по-черепашьи, кривые мощные лапы приземисты, маленькая голова плоская. Даже длинный мех не делает росомаху красавицей. Малехо уродка.

Олень красив! Кабан вряд ли. А ведь – ловок, храбр, быстр, силен и умен!

Конь красив, а осел уже не очень. Хотя ослик и умнее, и выносливее, и норовистее. Ну – пропорции не те.

Жираф изящен и красив. И чем он со своей первобытной крошечной головой красивее бегемота?

Крокодил – это совершенство! Молниеносный бросок, обтекаемое тело, мощные челюсти, выжил в миллионолетиях, не ест полгода, не боится никого. Ну что вам некрасивого в его жирном брюхе, кривых лапках и крошечных глазках?

Паук – это идеал в своем роде. Таракан – это идеал подобного насекомого. Что вы визжите?! Любуйтесь красотой! И принесите сюда лягушку со змеей. Они тоже совершенны.

…Если попробовать вычленить и обобщить красоту в животном мире, то большинство идеальных существ кастинг на конкурс красоты не пройдут. Червяки и жабы, свиньи и овцы, куры и крабы.

Выяснится, что. Красота ассоциируется с плавностью линий и с плавностью стремительных движений. И с «чистыми» цветами: желтый, черный, коричневый, белый, серый, можно в сочетаниях, – но без грязных оттенков, «грязно»-бурые, -желтые, -серые не нравятся. Серый у волка, черный у пантеры, бурый у медведя – должны быть нарядны как-то.

Еще красота ассоциируется с приятностью на ощупь: теплое, пушистое, гладкое если гладишь. А холодное, склизкое, голое, – нам противно.

Красота в животном мире – это у братьев наших меньших, теплокровных и млекопитающих. Это – что? Это земноводные гады нам биологически чужды и даже исторически враждебны. Не тянет нас к ним. Чужие. Сверхрудиментарная антипатия на биологическом уровне. Здесь такое дело: биологическая неприязнь первична, поиск видимых поводов для этой неприязни – вторичен. Во многом земноводные противны нам, потому что чужды.

Но тогда самыми красивыми должны быть обезьяны? Тоже нет. Уж слишком похожи на уродливых людей.

Итак. Приятная теплая пушистость. И неприятная холоднокровность голая, ассоциирующаяся с холодной склизкостъю (хотя змея на ощупь сухая и теплая, лучше, чем кажется!).

И приятный для глаз цвет. Хотя, отмечая красивый узор змеи, мы все равно ее не любим, и даже называя «красивой», вкладываем в это слово немного другой смысл, немного отчужденный, немного условный, натянутый. Красивая змея и красивая кошка – две большие разницы.

Но главное – линия! Обводы. Очертания. Пропорции. Вызывающие ощущение грации, ловкости, силы, стремительности. Маленькая лань красивее мощного быстрого буйвола. Обводы, грация! И цвет вдобавок.

Чем лебедь красивее гуся? Ведь один хрен биология. А шея длиннее и плавно изогнута. И уголки крыльев чуть топырятся, как у стильной машины. И цвет белоснежный.

Дельфин – умный, игривый, млекопитающий. Акула – тупой древний хищник. А-а, почему акула красива? Обводы плавные стремительные, движения легкие скользящие.

То есть. Комбинация черт, свойств и ассоциаций, складывающихся в красоту животного, получается:

Линия. Цвет . Движение. Осязательные ассоциации. Биологическая близость.

Оно же:

Плавность очертаний и определенные пропорции тела. Плавность, ловкость и стремительность движений. Воображаемая приятность на ощупь. Братство по биологическому классу.

Один параметр реальный: внешний вид. Второй – вспомогательный, подстегивается к нему: характер движения.

Третий параметр ассоциативный: приятность на ощупь, позитив или негатив накладывается на зрительное восприятие красота-некрасота. Для змеи эта ассоциация в минус, для волка в плюс. Красота акулы остается красотой несмотря на ассоциацию с холоднокровной и скользкой (хотя в реальности шершава) рыбой: превозмогает; хотя ассоциация отрицательная должна уменьшать ощущение красоты. А пушистость хорька увеличивает ощущение грации, изящества, красоты (ну, хоть определенной).

Четвертый параметр: древний ископаемый инстинкт. Ящеры и змеи – наши биологические враги, они нас уничтожали, не давали нам дышать, жрали нас, беззащитных. У них другое мышление, их труднее понять, с ними труднее ладить. Ч у ж и е. И только после Великого Катаклизма, когда самые страшные из них все вымерли, мы, теплокровные, живородящие, млекопитающие, смогли жить и пошли в великую эволюцию.

Красота как линия, пропорция, цвет, движение, плюс ассоциации и инстинкты, накладывающиеся на ощущение от зрительного восприятия объекта.

Не в идеале дело, дети мои. Белуха и дельфин совершеннее акулы. Леопард не идеальнее умного свирепого медведя. Таракан идеальнее божьей коровки.

23. Красота имеет, скажу я вам сейчас, две составляющие. Одна – непосредственное визуальное восприятие и ощущение от него. Это – линия и цвет. Плюс пропорции. Композиция, можно сказать. Плюс движение – т.е. очертания и пропорции в каждый миг времени в своей меняющейся последовательности.

Еще раз:

Движение – это сумма последовательно меняющихся очертаний.

Как могут быть красивы очертания, так может быть красивым движение. (На этом построено большинство танцев.)

Вторая составляющая красоты – ассоциативна, инстинктивна, и эмоционально корректирует первую. Ассоциации мо гут усиливать ощущение красоты от линии и цвета, а могут ослаблять.

Образ объекта как носителя совокупных качеств корректирует восприятие формы объекта как красоты.

24. А вот вам цветочек аленький. А хоть и желтый подсолнух, чайная роза, тюльпан-гвоздика-орхидея, гербарий принесите. Ну – и где польза? Нет – аромат розы и лилии прелесть их увеличивает, но это в прошлом: продукты гидропоники пахнут только прибылью.

Ну – и где идеал? Что красивее – георгин или ландыш? Вьюнок, репейник, василек. А вот цветок вовсе незнакомый – что? лотос? – а тоже красив.

Линия и цвет. Линия и цвет. Округлое и стреловидное, чашеобразное и махровое, атласное и плиссированное: плавное, симметричное, повторяющееся. Эстетически целесообразное и геометрически логичное, я бы сказал.

Что? Цвет – пчел привлекать? О'кей – но мы-то не пчелы, и цель с пчелами у нас разная, и зрение разное, и нюх разный. А форма пчелам на что? А нам тем более?

25. Как прекрасна птица, парящая в небесной синеве, простершая крылья! Парит гордый орел. Парит гордый буревестник. Альбатрос белоснежный. Ворона уже плохо парит, она не очень красивая, хотя самая умная и приспособленная. Гриф парит лучше всех, часами на высоте самолета, но у него шея голая, клюв большой крючком массивным, и вообще падаль жрет: гриф только снизу-издали красивый, а так нет.

Воробушек милый, но не очень красивый, скромненький. А снегирь красивее, грудка алая, носик вороненый. А радужный попугай просто красавец, только еврейский нос немного портит. Но летает – фр-р-р-р! – некрасиво, суетливо и неграциозно, хотя вообще неплохо.

Яркий цвет, красивая гамма, – понятно. Соразмерные пропорции, плавный полет, – понятно. (Как прекрасно и страшновато летит бесшумно в сумерках сова – плавно и ровно, как по натянутой проволоке. И как суетливо трепыхаются летучие мыши.) – Но почему так хочется смотреть на распластанные в небе крылья? Почему красив плавный парящий полет, скольжение чаек над кораблем, ястреба над степью?