Читать интересную книгу 12 лет рабства. Реальная история предательства, похищения и силы духа - Соломон Нортап

Ловушка «настораживается» путем поднятия дверцы и удерживается в этом положении другой палкой, один конец которой уходит в углубление на ее внутренней стороне, а другой конец – в углубление, сделанное в рукояти, идущей от центра подвижного дна. В ловушку кладут наживку – горсть влажной крупы и хлопка, которые скатывают вместе, пока не получится твердый шар, кладут приманку в заднюю часть рамы. Рыба, плывущая через поднятую дверцу к наживке, непременно задевает один из маленьких прутиков, поворачивая рукоять и смещая таким образом палку, поддерживающую дверцу; дверца падает, запирая рыбу внутри рамы. Чтобы вынуть рыбу, надо, держась за верх рукояти, подтянуть подвижное дно к поверхности воды.

Возможно, были здесь в употреблении и другие ловушки, прежде чем я сделал свою, но я ни одной подобной не видел. Байю-Бёф изобилует рыбой больших размеров и превосходного качества, и с той поры я очень редко нуждался в дополнительной пище, равно как и мои товарищи. Таким образом была открыта настоящая золотая жила – найден новый источник пищи, доселе недоступный для порабощенных детей Африки, которые тяжко трудятся и голодают на берегах этой ленивой, но богатой ресурсами реки.

Примерно в тот же период по соседству с нами произошло событие, которое произвело на меня глубокое впечатление. Оно показывает состояние тамошнего общества и распространенную там манеру мстить за оскорбления. Прямо напротив наших хижин, на другой стороне Байю, была расположена плантация мистера Маршалла. Он принадлежал к одному из самых богатых и аристократических семейств в этих местах. Некий джентльмен из Натчеза вел с ним переговоры о покупке поместья. Однажды на нашу плантацию примчался посыльный, сообщивший, что в поместье Маршалла происходит страшное побоище: кровь льется рекой и, если соперников не развести, результат будет катастрофическим.

По прибытии в дом Маршалла перед нашими глазами предстала сцена, выходящая за пределы описания. На полу одной из комнат лежало мертвое тело человека из Натчеза, в то время как Маршалл, разъяренный и покрытый ранами и кровью, расхаживал взад-вперед, «еще дыша угрозами и убийством»[74]. Оказывается, в ходе их переговоров возникло некое затруднение, за ним последовали гневные слова на повышенных тонах, потом оба схватились за оружие, и разгорелась смертельная схватка, окончившаяся таким несчастьем. Маршалла в тюрьму так и не посадили. В Марксвиле было затеяно своего рода расследование, в ходе которого он был оправдан и вернулся на свою плантацию (как я подозреваю, еще более уважаемый, оттого что взял на душу кровь ближнего).

Эппс проявил к Маршаллу необыкновенное участие, сопровождал его в Марксвиль и при любом удобном случае громко оправдывал его. Однако такая услужливость не помешала родственнику Маршалла впоследствии посягнуть на жизнь самого Эппса. Дело было так. Между Эппсом и тем другим Маршаллом разгорелась ссора за карточным столом, которая закончилась смертельной враждой. Однажды, гарцуя верхом на лошади перед домом, вооруженный пистолетами и охотничьим ножом, Маршалл принялся вызывать его на бой, дабы покончить с этой ссорой, иначе он ославит своего врага как труса и застрелит его как собаку при первой возможности. Эппс удержался от того, чтобы принять вызов своего противника (на мой взгляд, не из трусости и не из моральных соображений, а под влиянием жены). Однако в дальнейшем произошло примирение, после чего эти двое водили между собой самую близкую дружбу.

Такие происшествия, которые навлекли бы на их участников заслуженное наказание в северных штатах, нередко случаются на байю и проходят почти незамеченными – и почти без комментариев окружающих. Каждый мужчина здесь носит с собой охотничий нож, и когда между двумя возникает размолвка, они принимаются за дело, стараясь исполосовать и исколоть друг друга, словно дикари, а не цивилизованные и просвещенные люди.

Существование рабства в его самой жестокой форме, похоже, способствует огрублению тонких человечных струн их натуры. При ежедневном зрелище человеческих страданий – когда они слышат мучительные вопли рабов, видят, как те извиваются под безжалостной плетью, как их грызут и рвут на части собаки, и они, даже умирая, бывают лишены сострадательного внимания и оказываются похоронены без савана или гроба – можно ли ожидать иного, чем постепенное превращение этих людей в зверей, равнодушных к человеческой жизни. Верно, что в приходе Авойель найдутся и добросердечные люди, вроде Уильяма Форда, способные испытывать сочувствие к рабам (как во всем мире есть чувствительные и сострадательные души, небезразличные к страданиям всякого существа, которое Всемогущий наделил жизнью). В том, что рабовладелец жесток, не столько его вина, сколько вина системы, в которой он живет. Он не может устоять против влияния привычек и знакомств, которые его окружают. Наученный с раннего детства (всем опытом своих впечатлений), что плеть предназначена для рабской спины, он и в зрелые года не может изменить свое мнение.

Да, бывают гуманные хозяева, как и бесчеловечные. Встречаются рабы хорошо одетые, накормленные и счастливые, а не только полуголые, умирающие с голоду и несчастные. Тем не менее общественное устройство, которое мирится с такой несправедливостью и жестокостью, какие видел я, – это безнравственное и варварское установление. Люди могут писать романы, изображающие жизнь раба такой, какая она есть (или каковой не является); могут со всей серьезностью рассуждать о блаженстве невежества; могут, сидя в мягких креслах, распространяться об удовольствиях рабской жизни… Но пусть они выйдут вместе с рабом в поле, поспят вместе с ним в убогой хижине, пусть питаются вместе с ним объедками; испытают, как его бьют кнутом, как на него охотятся, как его пинают, – и эти философы вернутся оттуда с иной историей на устах.

Пусть люди постигнут душу бедного раба – узнают его тайные мысли, мысли, которые он не осмеливается поизносить вслух в присутствии белого человека. Пусть они усядутся с ним в тихие часы ночи, побеседуют с ним со всей доверительностью о «жизни, свободе и стремлении к счастью». И люди обнаружат, что девяносто девять из каждой сотни невольников достаточно умны, чтобы понимать свое положение и лелеять в груди любовь к свободе так же страстно, как и всякий человек.

Глава XV

Труды на сахарных плантациях – Метод посадки сахарного тростника – Мотыжение тростника – Рубка тростника – Описание ножа для рубки тростника – Валкование – Подготовка к последующим урожаям – Описание сахарной мануфактуры Хокинса на Байю-Бёф – Рождественские праздники – Карнавальный сезон для детей неволи – Рождественский ужин – Красный цвет, любимый цвет – Скрипка и ее утешение – Рождественские танцы – Кокетка Ливли – Сэм Робертс и его соперники – Невольничьи песни – Жизнь на Юге как она есть три дня в году – Система брака – Отвращение дядюшки Абрама к матримониальному вопросу

Вследствие моей неспособности к сбору хлопка Эппс имел обыкновение сдавать меня внаем на сахарные плантации во время сезона рубки тростника и варки сахара. Он получал за мои услуги по доллару в день, нанимая за эти деньги замену мне на свою хлопковую плантацию. Рубка тростника была подходящим для меня делом, и три года подряд я вел первый ряд у Хокинса, будучи старшим в группе, насчитывавшей от пятидесяти до ста работников.

В предыдущей главе описан способ выращивания хлопка. Вероятно, как раз настало время рассказать о возделывании сахарного тростника.

Землю для него готовят грядами, как для посева хлопка, только вспахивают глубже. В той же манере проводят борозды для семян. Посадки начинаются в январе и продолжаются до апреля. Засевают сахарное поле только раз в три года – прежде чем растение истощится, можно снять три урожая.

В процессе посадок принимают участие три артели работников. Первая берет стебли тростника из скирд или стогов, обрезает верхушку и боковые листья со стебля, оставляя только ту его часть, которая совершенно здорова. На каждом сочленении тростника имеется глазок, как у картофеля, который пускает ростки, если зарыть его в почву. Другая артель укладывает тростник в борозды, помещая два черенка бок о бок таким образом, чтобы глазки приходились на каждые 4–6 дюймов[75]. Третья артель следует за ними с мотыгами, засыпая черенки и покрывая их слоем почвы на три дюйма.

Самое большее спустя четыре недели над землей появляются побеги и с этого времени растут с чрезвычайной быстротой. Сахарное поле мотыжат трижды, так же как хлопковое, только к корням присыпают больше земли. Мотыжение обычно заканчивается к первому августа. В октябре тростник готов для поступления на сахарную мануфактуру или мельницу, и тогда начинается общая рубка. Лезвие ножа для рубки сахарного тростника составляет 15 дюймов в длину и 3 дюйма[76] в ширину в средней части и постепенно сужается ближе к кончику и рукояти. Лезвие тонкое, и чтобы от него был какой-то толк, оно всегда должно быть очень острым. Каждый третий работник возглавляет команду из двух других, которые идут по обеим сторонам от него. Ведущий работник первым делом ударом ножа срубает листья со стебля. Затем он полностью срезает всю зеленую верхушку. Он должен стараться отделить зеленую часть от зрелой, иначе ее сок заставит патоку скиснуть и ее невозможно будет продать. Потом он срубает стебель у самого корня и оставляет его на земле прямо за собой. Его правый и левый подручные складывают свои стебли, срезанные в такой же манере, поверх его стебля. За каждой тройкой невольников следует отдельная тележка, и рабы помоложе сбрасывают на нее стебли, которые затем отвозят на сахарную мануфактуру и перемалывают.