Эпилог
896 г. Флот в действии
В Англосаксонской хронике не слишком восхваляется победа Альфреда над врагами. На самом деле составитель записи за 896 г. далёк от оптимизма. Хотя последние несколько кораблей викингов уже скрылись за горизонтом, чтобы продолжить грабежи в чужих землях или вернуться на север, летописца больше занимают потери англичан из-за мора среди людей и скота. Среди умерших были несколько епископов, элдормен, несколько королевских тэнов, герефа Винчестера и Эгульф, «конюший», отвечавший, вероятно, за королевских коней. Возможно, эта должность, как и должность каролингского Marescalus, предполагала ещё и ответственность за снабжение войска в ходе военных кампаний[56].
Но оплакивая смерти своих славных соплеменников из-за мора 896 г., хронист сообщает кое-что ещё. На протяжении нескольких лет Альфред собирал отбитые у данов корабли[57]. Теперь, после того как лондонцы захватили столько кораблей в Хертфорде, в распоряжении короля оказалось ещё больше образцов для изучения. Возможно, впрочем, что многие из них относились к континентальному типу, поскольку все они были захвачены Хэстеном и его людьми во Франции, в Булони, в 892 г.
Хотя «чужие» викинги покинули Англию, грабежи на южном побережье Уэссекса не прекращались: теперь этим занимались скандинавы из Нортумбрии и Восточной Англии, в распоряжении которых по-прежнему имелись корабли, оставшиеся от их славного викингского прошлого. Возможно, именно эти набеги подтолкнули Альфреда к тому, чтобы заняться постройкой флота. Но какими должны были быть его корабли? От них требовались определённые качества. Альфред хотел, чтобы они были больше скандинавских кораблей, чтобы перевозить больше людей, и при этом двигаться быстрее. Это была нелёгкая задача. Викингские корабли являлись величайшим достижением кораблестроения той эпохи. Благодаря тяжёлому килю и неглубокой осадке они могли перемещаться и по бурному морю, и по мелким речушкам, проникая в самое сердце вражеских территорий. В среднем на скандинавских кораблях в те времена было по тридцать вёсел, но Альфред, похоже, потребовал, чтобы на его новых кораблях их было шестьдесят. Во время морского сражения воины стремились скрепить свой корабль с кораблём противника и проникнуть на него, после чего начиналась схватка, обычно очень кровавая. Таким образом, имело смысл построить корабль более длинный, объёмный, высокий и быстрый, чем у противника, чтобы получить преимущество и в количестве людей, и в высоте корабля. Однако в действительности чем-то приходилось жертвовать.
Например, трудно построить огромный корабль и ожидать, что, когда на его борт поднимутся люди, он будет двигаться быстрее корабля викингов. Утверждение хрониста, что именно этого удалось добиться Альфреду, по меньшей мере, удивительно. Альфреду было с кем посоветоваться по поводу постройки судов, поскольку, помимо собственных корабелов, при его дворе находилось какое-то количество фризов. Этот родственный англосаксам народ на протяжении столетий почти безраздельно господствовал на торговых путях Северного моря и Ла-Манша. Именно фризские корабли, а не длинные корабли викингов, считаются прообразами европейских средневековых судов. Они были плоскодонными, с менее выраженным килем и с высокими бортами. Но Альфред мыслил независимо. Как говорится в Англосаксонской хронике, новые корабли были построены «ни на фризский манер, ни на данский, а так, как, по мнению короля, было лучше всего». Эти превозносимые летописцем корабли были спущены на воду в 896 г. И вскоре представилась возможность их проверить.
Шесть скандинавских кораблей из Восточной Англии подошли к острову Уайт, разграбили его, а потом стали опустошать побережья Дорсета. По приказу короля девять новых кораблей отправились в поход. Они прошли вдоль берега и, обнаружив скандинавов в устье некоей реки, возможно, в Пул Харбор, попытались перекрыть им выход в открытое море. Скандинавские корабли в устье разделились на две группы. Три корабля были вытащены на берег и их команды отправились грабить вглубь суши, а другие три были на плаву. Находившиеся на них скандинавы, поняв, что происходит, напали на корабли Альфреда. Англосаксы взяли на абордаж два корабля данов и перебили всех находившихся на них людей, а третий, на котором осталось в живых всего пять человек, прорвался и ушёл в море. Тогда англосаксонские корабельщики решили войти в устье, но суда сели на мель из-за глубокой осадки. Шесть кораблей сидели на мели у одного берега, а три других — неподалёку от того места, где находились вытащенные на берег корабли их противников. Несмотря на впечатляющий итог рукопашной схватки, это первое столкновение нельзя счесть безусловной победой. Англосаксонские корабли оказались неповоротливыми. Но этим дело не кончилось. Скандинавы, вернувшиеся после грабежа, не поверили своим глазам. С их стороны устья стояли три корабля, и у англосаксонских воинов не было ни малейшей надежды получить помощь от своих товарищей с другого берега. Был отлив, и всё складывалось в пользу данов. Они пешком приблизились к английским кораблям и бросились в атаку. Из перечня погибших можно заключить, что фризы играли важную роль в этой первой операции англосаксонского флота. Там погиб королевский герефа Лукумон, Вульфхеард Фриз, Эббе Фриз и Этельхере Фриз, а также «королевский приближённый» Этельферт. Сражение было жестоким и стоило жизни 120 данам и 62 англосаксам и фризам. Альфредовскому флоту эта победа обошлась дорого. Кроме того, уцелевшим скандинавам удалось скрыться, поскольку их корабли были легче и были первыми подхвачены наступающим приливом. Можно представить, как англосаксы возились с ранеными и сражались с собственными громадными кораблями, уныло поглядывая на волны, плескавшиеся у днищ их кораблей, пока скандинавы ставили паруса и ускользали от своих растерянных преследователей. Цифры могут оказаться важными. Если после гибели 120 человек в живых осталось достаточно людей, чтобы вывести в море три корабля, оставив англосаксов топтаться в грязи, то в каждой команде должно было быть не менее сорока пяти человек.
Но и у данов не было особых поводов радоваться. Они получили жестокий удар от противников, у которых, как оказалось, появился организованный флот. Уцелевшие грабители, безусловно, могли оценить все просчёты в тактике и в конструкции англосаксонских кораблей, но их самих подстерегала беда. У них не хватило сил, чтобы выгрести на вёслах против прилива на достаточное расстояние, и два из трёх судов выбросило на берег в Суссексе. Злосчастных скандинавов схватили и препроводили в Винчестер к королю Альфреду, который на сей раз не проявил милосердия и приказал их повесить. Лишь один корабль вернулся с печальными вестями в Восточную Англию. История, которую израненные корабельщики поведали своим соотечественникам, заставила их задуматься. Пройдёт некоторое время, прежде чем они опять примутся разбойничать. Несмотря на всю свою неповоротливость и кажущуюся недееспособность, флот Альфреда приобрёл известность. Мы не знаем, вносились ли какие-то изменения в конструкцию королевских кораблей на протяжении следующих нескольких лет, но Англосаксонская хроника сообщает, что в 896 г. у южного побережья Англии затонуло не менее двадцати судов. Хронист, конечно, мог бы выразиться яснее, но интересно, что никаких упоминаний о нападениях с моря на побережья Уэссекса до самого конца правления Альфреда нет[58].
897–899 гг. Мир и тучи над горизонтом
Все наши источники обходят молчанием последние годы правления Альфреда. Король занимался разными вещами, такими как распределение портовых пошлин Лондона между архиепископами, епископами и элдорменами, или посвящал время своим учёным трудам. Понимая, что его жизнь близится к закату, Альфред, вероятно, сделал всё, чтобы его верный и испытанный сын Эдвард беспрепятственно вступил на трон. Альфред видел будущее англосаксонского королевства в радужном свете, и время показало, что его надежды не были тщетными. Эдвард уже подарил Альфреду внука, хотя и незаконнорождённого. Мальчик, родившийся около 895 г. у Эдварда и Экгвюн, прекрасной, но загадочной женщины некоролевского рода, быстро стал любимцем старого короля. Он носил имя родного брата Альфреда — то же имя, что было дано при крещении Гутруму. По преданию, Альфред подарил мальчику меч с золотой инкрустацией в знак того, что тот будет королём. Однако угроза, с которой столкнулся наследник Альфреда после смерти короля, исходила не от скандинавов, а от его собственного родича. Этельвольд, сын брата Альфреда, Этельреда I, вероятно, был недоволен теми распоряжениями, которые Альфред сделал в своём завещании. А если, как предполагают некоторые исследователи, с 898 г. Эдвард стал соправителем отца, он и вовсе мог почувствовать себя обиженным.