– Но, Эдуард, я прошу тебя…
– Что он сказал?
– Что-то о смерти короля Генриха… Это была ошибка.
Она увидела, как изменилось выражение его лица, узнала виноватый взгляд. Он хотел казаться хорошим, хотел быть милосердным, хотел, чтобы вокруг него смеялись и чтобы люди обожали его, ему не нравилось считать себя жестоким убийцей. «Убийцей? – подумала она. – Что же получается, мой Эдуард – убийца?!»
– Моя дорогая Джейн, – сказал он ледяным голосом. – Ты не должна вмешиваться в эти дела. Мальчишка заслуживает своей участи. Мы не можем позволить нашим врагам говорить о нас гадости. Из подобных разговоров вырастает непокорность. Ты не должна просить нас простить наших врагов.
Они лежали на кровати рядом друг с другом, но казалось, их разделяла огромная пропасть. «Неужели это конец? – спрашивала себя Джейн. – А если нет, то как скоро он наступит?»
Она обнаружила, что он жесток, но это не могло убить ее любовь. Она была настолько очарована им, что у нее не было сил сопротивляться. Ей захотелось придвинуться к нему, попросить прощения, сказать, что она больше никогда не будет вмешиваться в его дела. Она любила его безгранично.
Внезапно король пробудился и потянулся к ней.
– Джейн! – сказал он все еще сонным голосом, в котором тем не менее уже чувствовалось желание. Он притянул ее к себе. – Как! У тебя мокрые щеки! Что беспокоит тебя, Джейн? – В его голосе звучала прежняя нежность, смягчившая ее страхи, стершая все эмоции, кроме растущей, захватывающей радости.
– Боюсь, что я провинилась перед тобой.
Он засмеялся.
– Нет, у тебя бы это не получилось. Ты нежная, маленькая и прелестная, и я тебя люблю.
– Тогда… все как прежде?
– Дай мне твои губки, моя миленькая, – сказал он, – и они будут выкупом за уши мальчика. Такая сделка тебя устроит?
Но после, когда она лежала без сна, страх вернулся к ней. Она спасла мальчика, но получила вселяющее страх представление о том, что такое королевская власть и королевская жестокость.
И все же – без этого человека она не может чувствовать себя счастливой. Она вынуждена по-прежнему смирять себя. Но она окутает его любовью, и он не сможет вырваться от нее; она оплетет его такими тонкими и гибкими сетями, что они не будут для него обременительными, так как он не заметит и не почувствует их.
Она уже засыпала, когда услышала утреннее оживление во дворце.
* * *
В коридоре, ведущем из ее покоев, Джейн столкнулась лицом к лицу с Гастингсом. Впервые с тех пор, как она пришла во дворец, они встретились с глазу на глаз. Она было поторопилась пройти мимо, но он загородил ей путь.
– Прошу вас, позвольте мне пройти. Он не двинулся с места.
– Сколько мне еще ждать, Джейн? – спросил он.
– Я не понимаю вас, милорд.
– Думаю, понимаешь.
– Если я правильно понимаю, милорд Гастингс, вас можно счесть не кем иным, как глупцом.
– Всякий человек, позволивший себе влюбиться так, как я, и есть глупец.
– Будь я на вашем месте, я бы поговорила об этих делах с теми, кому будет интересно слушать.
– Тебя не интересуют мои любовные дела, потому что ты сама по уши влюблена в короля, но когда это кончится…
– Я нахожу ваше поведение столь же предосудительным в Вестминстере, каким оно было и на Ломбардной улице.
– А я нахожу тебя в тысячу раз желанней в Вестминстере, чем на Ломбардной улице! Тем более жаль…
– Меня удивляет, что лорд-канцлер так унижается.
– Меня самого удивляет очень многое из того, что я делаю, Джейн, – сказал он хмуро.
Джейн ненавидела его, но все же он вызывал в ней интерес. Что за странный человек! Эдуард говорил, что он один из его умнейших министров. А ведет себя как мальчишка. Она задавалась вопросом: неужели Гастингс не понимает, что скажи она Эдуарду, что он пристает к ней, и он окажется в опасном положении?
Гастингс подошел ближе, взгляд его был искренним.
– Я не могу ничего с собой поделать. Ты говоришь, что я глупец. Теперь я знаю, что должен был обращаться с тобой по-иному. А сейчас… если бы не я, ты бы никогда не попала сюда.
– Если бы не вы?!
– Как ты думаешь, кто сказал Эдуарду о прелестной жене ювелира? Это была месть – месть ювелиру, который оскорбил меня.
– Так это вы послали Эдуарда на Ломбардную улицу?
– Эдуарда не надо посылать. Просто я шепнул ему, что видел самую красивую девушку в Лондоне. Этого было достаточно. Но, может быть, я вовсе не такой уж глупец. Немного погодя, через месяц… или через неделю…
– Вы еще не поняли, что я ненавижу вас?
– Ты научишься любить меня. Канцлер не такая уж плохая замена королю. Многие любовницы Эдуарда были бы довольны и меньшим.
Она резко отвернулась от него, но он поймал ее за руку. Его глаза сверкали.
– Моя милая Джейн, я сделаю тебя счастливой. Ты будешь у меня на первом месте – и не на неделю, не на месяц, а навсегда. Я так люблю тебя, Джейн!..
– Вы насмехаетесь надо мной…
– Нет, я говорю правду.
– Я скажу об этом королю…
– Скажи. Это зародит у него мысль о перемене. И чем скорее это произойдет, тем лучше для меня.
Она убежала, а Гастингс, пожав плечами, направился в свои апартаменты. Его удивляло, как Эдуарду удалось добиться успеха у Джейн.
Когда очередной любовный роман Эдуарда был в самом разгаре, ему всегда казалось – и он убеждал в этом свою избранницу, что для него это самое важное в жизни. Наверное, это и был ключ к успеху.
Гастингс застал свою жену Кэтрин за вышиванием. Она холодно посмотрела на него. Между ними не было любви, хотя они оба желали этого брака. Он был великий Гастингс, а она – сестра герцога Уорика, они оба происходили из самых богатых семейств в стране, оба были аристократами, своим богатством и влиянием дополнявшими друг друга.
Сейчас она смотрела на него холодно, так как считала глупцом, бросающим до непристойности страстные взгляды на новую любовницу короля, в то время как король все еще увлечен ею.
Одно их сближало – это ненависть к королеве. Союз Гастингсов – Уориков был объединением двух великих кланов и усиливал их могущество. Но сейчас, благодаря тому что королева имела обыкновение сочетать браком выскочек-родственников с представителями самых богатых и знатных семей в стране, Вудвилли быстро приобретали влияние и становились опасными. Поэтому каждая знатная аристократическая семья считала своим долгом противостоять им.
Гастингс сел на стул и улыбнулся жене.
– Я подумываю о том, чтобы представить ко двору свою кузину, – сказал он. – Я уже говорил о ней с королем.
Кэтрин вспомнила девушку, о которой он говорил. Пятнадцать лет, прелестный возраст. Если Гастингс даст ей наставления, она запросто может угодить королю. Семейному клану всегда было на руку, когда король увлекался одной из его представительниц. Но не думает ли Гастингс обмануть ее? Разве он хочет привести девушку ко двору, чтобы она оказывала влияние на короля во благо семьи? Нет. Он приведет ее для того, чтобы она завлекла короля и оторвала его от Джейн Шор!