Угрозы и уговоры не подействовали. Началось сражение, которое с небольшими перерывами продолжалось три дня. Мятежное войско было разгромлено, Ибн Моктар сдался и плен и просил пощады. К его удивлению, эмир не только даровал ему жизнь, но и назначил его своим халифом в этой области. С тех пор Ибн Моктар оставался одним из самых преданных сторонников эмира.
Выступая как орудие государственного объединения, армия Абд-аль-Кадира силой подавляла проявления феодально-племенного сепаратизма. Выполняя миссию политической организации молодого государства, она силой же сломала старые порядки и традиции. Но это не означает, что армия стала привилегированной настой, обособленной от народа и чуждой ему по своим интересам. Напротив, именно благодаря своей близости народу армия могла осуществлять свои реформаторские цели. Эти цели были слиты воедино, с общенародной задачей борьбы против иноземного порабощения. Они выражали в этот период интересы всего коренного, населения Алжира, независимо, от социальных, племенных, культурных различий. Поэтому большинство племен и общественных слоев народа поддерживало, добровольно или вынужденно, нововведения Абд-аль-Кадира.
Все племенные и феодальные вожди, которые искренно и сознательно стремились отстоять свободу от колониального господства европейцев, рано или поздно убеждались в благотворности реформ, вводимых центральной властью. Даже во времена тяжелых испытаний эти вожди сохраняли верность Абд-аль-Кадиру, не поддаваясь тем искусам, которыми их пытались соблазнить колонизаторы. Когда после возобновления войны французский генерал предложил Бен Аллалю изменить эмиру за огромное денежное вознаграждение и возвращение захваченных у него земель, наместник эмира ответил:
«От Джебель Дахла до Уэд Фодда я властвую, я борюсь, я творю суд. Что же ты мне предлагаешь взамен этой власти, осуществляемой мною во славу божию и на службе у эмира Абд-аль-Кадира? Мои владения, которые порох может так же вернуть мне, как он и взял их у меня? Да еще деньги и звание предателя?»
Такой же ответ получили французы от племен, обитавших в районе Маскары:.
«Старайтесь получше управлять своей собственной страной, от жителей же нашей страны вы не добьетесь ничего, кроме огня из наших ружей. Даже если вы останетесь у нас на сто лет, ваши хитрости не обманут нас. Мы целиком уповаем на бога и на его пророка. Наш господин и имам аль-Хадж Абд-аль-Кадир среди нас».
Становление алжирского государства опиралось, прежде всего, на общность интересов и целей алжирцев, возникшую в ответ на вторжение иноземных завоевателей. При, этом насилие со стороны центральной власти выполняло служебную роль. Армия была не столько подавляющей, сколько направляющей силой. И не страх, вызываемый этой силой, соединял людей в государстве, а чувство, проистекавшее из общности жизненных интересов народа, над которым нависла угроза иноземного порабощения. Современный алжирский социолог и общественный деятель М. Лашераф называет это чувство «крестьянским патриотизмом, явлением неопределенным и не находящим выражения в отточенных формулировках доктрин, но бесспорно национальным по своему значению».
Это чувство предвещало возникновение национального сознания алжирского народа. В нем проявилось стремление алжирцев к объединению, поборником которого выступил Абд-аль-Кадир.
Строитель государства
Абд-аль-Кадир был сыном своего народа и своей эпохи. И хотя он смотрел дальше и видел глубже, чем его соотечественники, его реформаторские дерзания ограничивались социальными условиями этой эпохи. Для общественного строя Алжира того времени характерно тесное переплетение старых родоплеменных связей и выросших из них классовых феодальных отношений, которые, как правило, выступают в прежней оболочке. Они лишь начали оформляться в самостоятельную социальную систему и действовали вместе и одновременно с еще жизнеспособной системой патриархально-общинных отношений. В каждом из общественных слоев, будь то крестьянство, феодалы или ремесленники, самодеятельной единицей являлась все еще группа родственников — племя, род или патриархальная семья, — а не индивидуум, который обретал социальную значимость лишь как член группы. Отсюда консерватизм ранних общественных форм, устойчивость которых, не подрываемая частной инициативой, охраняется родоплеменными порядками.
В своих нововведениях Абд-аль-Кадир в целом не выходил за рамки этого общественного строя. Советская исследовательница Н. Г. Хмелева, изучавшая государственную деятельность эмира, приходит к выводу, что основанное им государство Оставалось феодальным и своих главных устоях. Но, борясь против племенной замкнутости и феодального сепаратизма, Абд-аль-Кадир содействовал вызреванию единой алжирской народности. «Этот момент, — пишет Н. Г. Хмелева, — является тем основным пунктом, который в корне отличает алжирское государство от ранее существовавших на территорий Алжира, в частности, от турецко-янычарского государства, уничтоженного французами».
Возглавляя народное сопротивление нашествию чужеземных захватчиков, Абд-аль-Кадир побуждал алжирцев к национальному единению. В этом его главная историческая заслуга перед алжирским народом. Даже враги эмира смогли оценить значение его объединительной деятельности. Генерал Клозель отмечал, что Абд-аль-Кадир «искал основную силу в создании единства племен, он ставил политическую революцию, как первую веху в социальном обновлении». Другой французский автор пишет: «Турки разъединяли арабов, Абд-аль-Кадир пытался объединить их».
Созданное эмиром государство представляло собой военно-феодальное объединение, сохранявшее многие черты племенной демократии. Эта особенность явственно обнаруживается в самом устройстве верховной власти. Хотя Абд-аль-Кадир был фактически самодержавным монархом, но пост и титул ему вручило собрание племенных шейхов. Несмотря на то, что все государственные решения принимались центральной властью, наиболее важные из них выносились на обсуждение выборного совета, состоявшего из представителей племен, ибо, по словам эмира, «ни одно решение не может быть законным, если оно не одобрено народом».
Законодательная власть в государстве принадлежала Высшему совету, включавшему одиннадцать ученых — улемов и руководимому заместителем эмира, верховным судьей Ахмедом аль-Хашими. Исполнительную власть осуществлял Диван, состоявший из восьми министров-визирей. Самым влиятельным из них был визирь Мухаммед аль-Джайлани, ведавший делами обороны. По его ведомству проходили почти все государственные расходы, он руководил работой мануфактур, в его распоряжении находился монетный двор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});