правы, запах слабый, но ошибиться невозможно. И взгляните сюда, Аллейн. На горле, справа от гортани, синяк.
— А вы обратили внимание на запястья?
Доктор Кармайкл посмотрел на запястье левой, поднятой в застывшем жесте руки, и правой, лежащей на покрывале.
— Синяки.
— В результате чего они появились, по вашему мнению?
— Следы рук. И что теперь? — спросил доктор Кармайкл.
— Вырисовывается гипотетическая последовательность событий, — предположил Аллейн. — Хлороформ. Удушение. Смерть. Рвут платье. Два человека — один держал ее за запястья, другой применил хлороформ. Кинжал воткнули позже. Если это так, то это объяснило бы совсем небольшое количество крови, так?
— Да, разумеется, — согласился доктор Кармайкл. — А ее очень, очень мало. Я бы сказал, что это свидетельствует о том, что между смертью и ударом кинжалом прошло довольно много времени. Достаточно, чтобы кровь успела опуститься.
— Как долго?
— Не слишком полагайтесь на мои догадки, хорошо? Возможно, двадцать минут — может быть, даже дольше. Но разве можно представить себе эту картину? — воскликнул доктор Кармайкл. — Вы представляете? Разрезать платье, разорвать его, поместить фотографию над сердцем и затем воспользоваться ножом. Это… Это так неправдоподобно. Зачем?
— Так же неправдоподобно, как убийство из мести в пьесе времен короля Якова[41], — сказал Аллейн. И повторил: — Да. Убийство из мести.
— А вы… мы… не будем вынимать из раны нож?
— Боюсь, что нет. Я достаточно часто выходил из себя, когда какой-нибудь дурак из лучших побуждений трогал тело. В этом случае таким дураком был бы я сам.
— Да ладно вам. Но я понимаю, о чем вы, — сказал Кармайкл. — Думаю, я и сам в той же ситуации. Мне не следует заходить дальше констатации ее смерти. И бог свидетель, для этого не нужен профессионал.
— Законы в отношении мертвого тела немного странные. Оно никому не принадлежит. Оно не является чьей-либо законной собственностью. Это может привести к путанице.
— Могу себе представить.
— Реесу легко приказывать мне распоряжаться и брать на себя ответственность. У меня нет на это права, и у местной полиции были бы все основания негодовать, если бы я это сделал.
— Точно так же отреагировал бы патологоанатом, если бы я поступил подобным образом.
— Думаю, против фотографий они возражать не будут. В конце концов, с телом ведь произойдут… изменения.
— В самом деле. В доме центральное отопление.
— Может быть, в этой комнате его можно отключить локально? Да. Вот и выключатель, до него можно дотянуться с кровати. Надо выключить.
— Я сделаю, — сказал Кармайкл и выключил отопление.
— Интересно, получится ли открыть окно хоть немного, не посеяв тут хаос, — сказал Аллейн. Он раздвинул тяжелые шторы на черном, залитом дождем окне. Окна были с раздвижным переплетом. Он открыл их все на полдюйма вверху, впустив в комнату ледяные струйки воздуха и звуки шторма.
— По крайней мере, если мы найдем что-нибудь подходящее, мы можем ее накрыть, — сказал он и осмотрелся. У стены стоял комод из сандалового дерева. Он открыл его и вынул сложенную черную ткань. — Подойдет.
Вместе с Кармайклом они развернули ткань и накрыли ею тело. Тяжелый материал приятно пах и тускло блестел. Под ней выпирала застывшая рука.
— Интересно, для чего эта ткань? — полюбопытствовал Кармайкл.
— Это одна из ее черных атласных простыней. В ящике есть такие же наволочки.
— О господи.
— Знаю.
Аллейн запер дверь в ванную, завернул ключ в носовой платок и убрал его в карман.
Они с доктором стояли посреди спальни. В комнате уже стало холоднее. Дующий в узкие щели окон ветер шевелил отделку из перьев марабу на халате Соммиты и даже поигрывал с ее черным атласным покрывалом, так что могло показаться, будто она украдкой шевелится под ним.
— А ветер все не стихает, — заметил Кармайкл. — Или все же он стал тише?
— Мне кажется, дождь уже не такой сильный. Интересно, справился ли с заданием рулевой. Где тут ближайший полицейский участок?
— Думаю, в Ривермауте. Южнее, на побережье. Миль шестьдесят примерно.
— А все машины, надо полагать, уже уехали далеко, развозя гостей по домам на востоке. Телефон в лодочном сарае не работает, и мы можем лишь надеяться на то, что несчастный Лес отправился пешком к ближайшему обитаемому жилью. Я помню, что по дороге сюда мы останавливались, чтобы забрать мешок с почтой, на станции, расположенной примерно в двух милях у железной дороги. Очень маленькая станция под названием Каи-Каи, кажется.
— Верно. Там живут три-четыре семьи маори и есть паб, — сказал доктор Кармайкл. — Возможно, он дождется рассвета и только потом куда-то пойдет.
— Он ведь просигналил «Понял вас». Это означает лишь одно: «Сообщение получено и понято». Давайте-ка уйдем из этой проклятой комнаты.
Они повернулись и сделали пару шагов. Вдруг что-то щелкнуло. Аллейн положил руку на плечо Кармайкла.
Дверная ручка повернулась туда-сюда. Аллейн отпер дверь, и в комнату широким шагом вошла Мария.
II
На этот раз Мария не впала в истерику. Когда она увидела двоих мужчин, она остановилась, выпрямилась, посмотрела мимо них на накрытую простыней фигуру на кровати и сказала по-английски, что она пришла служить своей хозяйке.
— Я совершать последний обряд. Это мой долг. Больше никто. Это для меня.
— Мария, конечно же, это был бы ваш долг, если бы обстоятельства были другими, — заметил Аллейн. — Но это убийство, и ее нельзя трогать, пока власти не дадут на это разрешения. Ни я, ни доктор Кармайкл не прикасались к ней. Мы осмотрели тело, но не трогали его. Мы накрыли Соммиту из уважения к ее достоинству, и тело должно оставаться в таком положении, пока не будет получено разрешение. Мы понимаем ваше желание и сожалеем, что нам приходится вам препятствовать. Вы понимаете?
Мария не ответила и не взглянула на него. Она подошла к окну и протянула руку к шнуру от рамы.
— Нет, — покачал головой Аллейн. — Ничего нельзя трогать.
Она протянула руку к более тяжелому и узорчатому шнуру от штор.
— Это тоже нельзя, — сказал Аллейн. — Ничего нельзя трогать. И боюсь, я должен попросить вас покинуть комнату, Мария.
— Я ждать. Я быть на veglia[42].
— Это не разрешается. Мне жаль.
— Мне нужно помолиться за ее душу, — попросила она по-итальянски.
— Вы можете это сделать. Но не здесь.
Теперь она все-таки посмотрела на него. Прямо и так долго, что Аллейну стало не по себе. Доктор Кармайкл кашлянул.
Мария наконец пошла к двери. Аллейн успел дойти туда первым. Он открыл дверь, вынул ключ и отошел в сторону.
— Sozzume[43], — процедила Мария и плюнула в него, но не попала. В этот момент она была похожа