Джимми смотрит мне прямо в глаза и протягивает руку.
— Еще нет. А у тебя?
Я качаю головой и наблюдаю за наполнением ванны.
— Я еще не определилась.
Джимми фыркает от смеха.
— Я знаю. Не думаю, что я был бы так близок с Энни, если бы мой брат не был таким дерьмом, — в его голосе слышится рычание. — Но я рад, что мы близки. Она — настоящее сокровище.
Джимми выливает в ванну приличное количество «Мистера Бабла», отчего звук воды, падающей в ванну, меняется на мягкую пенистую тишину.
После он чего сразу говорит:
— Так, ты идёшь первой.
Я смотрю на ванну. Она не наполнена даже на четверть. Покрытая пеной, но всё же, едва заполненная. Я озадаченно смотрю на него.
— Я за сохранение воды, но…
Джимми улыбается.
— Я большой парень и затапливал эту ванную столько раз, что стыдно признаться. Всегда можно добавить ещё воды, но лучше начать с меньшего объёма. Мне, может, и принадлежит это здание, но затопление — настоящая проблема. После тебя, — он протягивает мне руки, словно помогает выйти из кареты.
Я вхожу в огромную роскошную ванну, и вода доходит мне до колен. Я опускаюсь на корточки, едва скрытая водой.
Но затем входит Джимми, и линия воды поднимается вверх, когда он оказывается позади меня. Сейчас, как никогда, я осознаю, насколько он массивный. Его водоизмещение, думаю, так это называется, просто удивительно. Прежде чем скользнуть в его объятия, мне приходится поменять положение ног.
— Тебе удобно? — спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы проверить.
Кажется, ему не очень удобно. Ультрасовременный кран врезается в его плечо, но Джимми просто улыбается и притягивает меня ближе.
— Лучше не бывало.
И там, в ванне, мы разговариваем так же легко и непринуждённо, как за ужином прошлой ночью. Мы говорим о его травме в паховой области, о плече. Джимми рассказывает мне о домашней игре в воскресенье против «Джетс». А потом о выездной игре на следующей неделе, которая пройдёт с Денвером.
— Это значит в Денвере? — спрашиваю я, наблюдая за ним через плечо.
— Верно, — говорит он, гордо глядя на меня. — Ты начинаешь понимать. В Денвере Они всегда ставят команду гостей на первое место. Медведи с Денвером.
В этом есть смысл. Я не знаю, как у них там все устроено, но это нормально. Футбол — это совершенно новый язык, и если Джимми разбирается в нем, то я тоже с радостью его выучу.
Я позволяю своему телу расслабиться в его объятиях, и руки Джимми обвиваются вокруг моей талии под водой, притягивая меня ближе. Я кладу немного мыльной пены на его колено и сдуваю.
— Мне нравится быть с тобой. Очень, — все мое тело замирает. — Я действительно ни с кем давно не был. Ни с кем серьезно.
Одна из рук Джимми поднимается по моему телу и прижимает мою голову обратно к его груди. Он мягко и с теплотой целует меня в голову и глубоко вздыхает.
— Ты мне нравишься, Мэри, — говорит он в мои волосы. — Я хочу, чтобы ты это знала.
Я смеюсь, что заставляет пузырьки взлетать с его колена.
— Я знаю тебя только... — я разворачиваюсь к нему лицом, и моя кожа скрипит из-за трения о ванную. — …один день?
Джимми дарит мне своего рода дерзкий кивок.
— Конечно. Но ты знаешь, куда можно дойти за один день?
Я качаю головой. В тишине я почти слышу его и своё сердцебиение, сквозь шипение лопающихся пузырей.
— До самой Луны.
Глава 22
Джимми
Уже второй день подряд я просыпаюсь рядом с Мэри. Сейчас она спит, свернувшись калачиком, с одеялом, зажатым в кулаке. Я протягиваю руку и убираю волосы с её лба.
Прошлой ночью в ванной я сказал чистую правду — у меня есть к ней чувства. Это что-то волнующее, из-за чего ноет моё сердце. Я знаю, что всё слишком быстро, но чувства есть. С тех пор как я встретил Мэри, она почти не выходила у меня из головы, и я ни разу не подумал: мне хотелось бы, чтобы эта девушка пошла домой, или она действует мне на нервы, или она ест как птичка, или почему она говорит во время кино? На самом деле, всё было наоборот. Вчера вечером мы уснули на диване перед телевизором, между нами стояла миска с попкорном — я с пакетом льда на ноге, а она в толстовке с капюшоном. Она спокойная, милая, веселая. Умная и сексуальная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мэри что-то стонет в подушку и кивает во сне. Она слегка улыбается в изгиб ее руки, а затем говорит сонным и страстным голосом.
— Ещё дорогой. Пожалуйста. Прямо там.
Я опускаюсь обратно на подушку.
Пошло всё к черту. Разве это может быть настолько здорово?
Я осторожно вылезаю из кровати и надеваю пижамные штаны. Включив камин, я варю кофе, заглядываю в холодильник и думаю о том, какой завтрак можно приготовить для нас. Оглядываясь вокруг, я впервые задумываюсь, а есть ли у меня поднос, чтобы подать на нем завтрак? Кажется, нет. Что за фигня!
«Amazon Prime1, я иду», — думаю я и хватаю свой телефон. Я набираю поднос для завтрака, и на экране появляется список. Я сосредоточиваюсь на самом лучшем — четвертом сверху, вишнёвом и с изогнутыми ручками подносе. Но прежде, чем я успеваю нажать «КУПИТЬ СЕЙЧАС», дверной звонок нарушает тишину. Причем это не короткий, а безостановочный звонок, как будто кто-то жмет на кнопку не отрывая палец. И я знаю только одного человека, который так звонит.
Я тороплюсь в коридор, и, вздохнув, нажимаю кнопку «Ответить».
— Да.
— Это я, дебил, — говорит, к сожалению, знакомый мне голос.
Это Майкл. Его голос можно было бы спутать с моим, если бы я имел социопатические наклонности, криминальное прошлое и выкуривал пачку сигарет в день.
— Что ты хочешь? Сейчас семь утра.
— Собираешься оставить нас здесь на морозе или как?
На самом деле, да. Возможно, именно это мне и нужно сделать, потому что я не хочу, чтобы Майкл поднялся сюда и всё испортил. Этот парень похож на бесшумный ураган. Кажется, всё будет хорошо, пока не становится слишком поздно, чтобы спасаться.
Поэтому я смотрю на домофон и прижимаюсь лбом к стене.
Подожди, он сказал нас?
Ох, блин. Он там с Энни.
Я нажимаю большим пальцем на кнопку «Дверь», держу её в течение трех секунд, а затем открываю входную дверь в квартиру. Я убираю стикеры, которые оставил вчера, и начинаю по-быстрому избавляться от каких-либо доказательств того, что мы делали с Мэри. Мне нечего стесняться, но Майкл использует любой повод, чтобы заставить меня чувствовать себя дерьмом, и наличие женского нижнего белья на полу, когда он приходит сюда с моей племянницей, станет чертовски хорошим поводом.
С одеждой Мэри в руках я захожу в спальню. Она стонет и выглядывает из-под одеяла.
— Который сейчас час?
— Рано. Мой брат пришёл. Просто останься тут.
Она моргает
— Твой брат?
— Да, я от него избавлюсь. С ним Энни. Я не знаю, чего он хочет. Извини.
Мэри снова моргает и протирает глаза кончиками пальцев.
— Ладно. Я не против встретиться с ними, хотя...
— Просто оставайся там, где ты есть. Ладно? Он не... просто оставайся здесь.
Я закрываю за собой дверь и слышу шаги Майкла в холле. Раздаётся стук кулаком в дверь, и я открываю её.
— Было не заперто, — говорю я, оказываясь лицом к лицу с братом. — Как всегда. Не заперто. Сколько раз я должен тебе говорить?
— Много. Я не очень умный, помнишь? — говорит он отрепетированным скрипучим голосом, который доводит меня до ручки.
Общаться с Майклом — это как смотреть на худшую часть себя. Тёмную и злую часть, которая проявляется, когда дела совсем плохи. Именно из-за этого я мало пью и, чёрт побери, медитирую. Я не хотел бы знать, что она существует, но не могу игнорировать её из-за своего брата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Энни держит Майкла за руку и выглядит замёрзшей и маленькой. Пальто, в которое она одета, слишком лёгкое для такой погоды. На ней нет шапки и перчаток. И я точно знаю, что он плохо кормит её. До того, как её мама разбилась, щеки Энни были кругленькими и пухлыми, а сейчас они почти впали. Я поднимаю её с пола, и малышка автоматически обнимает меня за шею. Она ничего не говорит, но сильно и долго сжимает меня.