— Отдохни.
— Мне уже гораздо лучше. — Я даже не лгу. — Не знаю, что было в том креме, которым ты меня намазала. А может быть, все дело в твоих волшебных прикосновениях.
Она закатывает глаза и тянет меня к кровати, но я не двигаюсь с места.
— Это всего лишь арника, и в ней нет ничего волшебного. Говори, что хочешь, но травма не такая уж и пустяковая.
Я сгибаю своё бедро, и её руки немного сдвигаются вслед за моей ногой. Боль и спазм прошли.
— Я предпочитаю думать, что у тебя волшебные пальчики.
Вместо ответа Мэри слегка сжимает мою ногу.
Крепче взяв её за другую руку, я помогаю Мэри подняться с кровати и веду на кухню. Я чувствую её нерешительность, неуверенность.
Что ты задумал?
Я почти слышу этот вопрос в её осторожных шагах по голому полу. Я поднимаю Мэри на руки и прижимаю к краю обеденного стола так крепко, что она практически сидится на него.
— Ложись.
Секунду она колеблется, переводя взгляд с мёда на сахар.
— Парень должен есть, не так ли? — я переворачиваю бутылку с мёдом и позволяю ему стекать по горлышку к закрытой крышке.
Глаза Мэри расширяются.
— Ага.
— А я большой парень...
— Точно, — говорит она, глядя на мой член. И моё тело. — Да. Ты большой.
— Так что залезай на этот стол. Потому что, как я уже говорил, — я голоден.
Мэри ложится на дубовую столешницу и придвигается к краю, упираясь руками и скользя по ней всем телом. Сначала она держит голову поднятой, наблюдая, но когда я открываю крышку бутылки с мёдом, она опускает её, и я слышу тихое, совершенное и взволнованное:
— Боже. Мой.
Я начинаю с её рта и лью несколько капель между её приоткрытыми губами. Затем я наклоняюсь и целую её, собирая сладость с её губ, пока Мэри вновь не становится жадной, разогретой и нуждающейся. Такой, какой она мне нравится.
Затем, проведя пальцем по её животу, я двигаюсь к киске. Я раздвигаю губы пальцами, обнажая её клитор. Она вздрагивает, и я спрашиваю:
— Готова?
Прежде чем Мэри успевает ответить, у неё перехватывает дыхание, и она нервно сглатывает.
— Да. Готова.
Я улыбаюсь про себя, глядя, как она сжимает столешницу своими маленькими пальчиками, готовясь к холоду.
Мэри задыхается, когда я капаю мёдом на её промежность, позволяя ему скользить по её губам и стекать ниже. Затем я придвигаю стул, сажусь между её ног, обхватываю её колени своими руками и притягиваю к себе так, что её волосы образуют длинную темную полосу на дубовой столешнице позади головы.
Она и без мёда была как рай, но теперь это гребаный передоз. Это солёная, горячая, совершенная сладость. Бл*дь, Бл*дь, Бл*дь.
Мэри поднимает голову, чтобы наблюдать за мной, немного приподнимаясь над столом, и сексуальный изгиб её живота напрягается.
Я кладу руку ей на грудь и толкаю её обратно вниз.
Языком я погружаюсь в неё, где на вкус она больше терпкая, чем сладкая. Как обалденно хороший шоколад, такой солоноватый и насыщенный.
Мысль о том, что моя сперма всё ещё внутри неё, сводит меня с ума. Так жарко, так грязно, так первобытно. Я широко раскрываю её двумя пальцами, посасывая сильнее. Её рука взлетает в воздух и хлопает меня по затылку. Я засовываю свой язык в неё чуть глубже. Она чертовски мокрая, из-за меня и из-за себя, настолько влажная, что влага стекает вниз по её бедрам. Так что я слизываю и это тоже, отчего она вся становится липкой.
— Боже, как горячо, — Мэри крепко держится за моё плечо.
Её предплечье прижимается к моей щеке, и её кожа кажется прохладной и нежной по сравнению с моей шершавой.
Затем я отстраняюсь от неё всего на дюйм и позволяю своему дыханию согреть её клитор. Мне нравится этот вид. Я вижу женственную пульсацию её пресса, когда Мэри выдыхает. Её груди слегка сдвинулись к бокам, так что мне виден изгиб её шеи и горла. Когда мой язык касается её клитора, я начинаю медленно двигаться против часовой стрелки. Сначала Мэри сопротивляется, потому что до сих пор чувствительна. Её бедра сжимаются в попытке оттолкнуть меня, но я ей этого не позволяю. Легкими движениями языка я вновь разогреваю её. Хватка на моем лице ослабевает, и Мэри немного приподнимает бедра. Прошлой ночью, когда я делал это, пальцы на её ногах поджались после трех вращений.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Да! Чертовски великолепно. На этот раз это происходит всего лишь после двух.
Если её клитор похож на часы, то она вздрагивает в два часа, а сдаётся — в семь.
На третьем обороте её спина отрывается от стола, а соски напрягаются всё больше и больше. Я отодвигаюсь от её киски, чтобы провести языком длинную линию вдоль каждого бедра, вконец обалдев от мягкости её кожи. Я движусь круг за кругом, пока не чувствую, что Мэри опять приближается к краю. Вот тогда я останавливаюсь и встаю.
— Нет, нет, нет, не останавливайся, — умоляет она, хватаясь за меня. — Пожалуйста. Джимми. Не…
— Мне нравится слушать, как ты умоляешь, но знаешь, что мне нравится еще больше? — Мэри одаривает меня вопросительным взглядом исподлобья. — Заставлять тебя умолять, — говорю я, отступая.
Когда я отхожу, она приподнимается на локтях, чтобы проследить за мной. Я иду к холодильнику и беру из дверцы бутылку шампанского с ярко-желтой этикеткой. Она ледяная и пролежала там по меньшей мере год.
Снова заняв свое место между ног Мэри, я раздвигаю их ещё немного и ставлю бутылку на расстоянии нескольких сантиметров от её киски. Медленно я двигаю бутылку ближе, ближе и ближе к ней, пока она едва её не касается. Но не совсем.
Подняв голову, Мэри приподнимается на локтях. Я открываю её губы пальцами и прижимаю к ней бутылку, убеждаясь, что холодное зеленое стекло находится прямо напротив её клитора. Она откидывает голову назад и сжимает моё предплечье левой рукой.
— О, Боже, это так приятно.
Там, где её бедра касаются бутылки, образуются маленькие капельки конденсата. Я ненадолго задерживаю бутылку, а затем слегка сдвигаю, чтобы Мэри не замерзла и не нервничала.
Зубами я отрываю длинную полоску фольги от крышки бутылки и бросаю на пол. Я снимаю проволоку и начинаю вытаскивать пробку, слегка вращая бутылку в ладони, пока она не высвобождается. Каждый раз, когда бутылка сдвигается, Мэри стонет. Каждый раз, когда новое холодное пятно на стекле касается ее клитора, ее тело немного дергается. Я сжимаю пробку в руке и медленно вытаскиваю её, каждым небольшим движением все больше подталкивая Мэри к краю. Комнату заполняет звук хлопка, и в воздухе разливается облачко газа. Я забираю бутылку от её киски, и девушка издает долгий, сексуальный, отчаянный стон. Но я ей не поддаюсь, пока что нет. Вместо этого я делаю большой глоток, а также даю выпить Мэри, стараясь придержать её голову. Её язык задерживается на бутылке, она наблюдает за мной, а затем отстраняется.
— Пью шампанское в полдень, — говорит она с улыбкой. — Я могу и привыкнуть к такому.
— И это еще не всё, — я размещаю бутылку прямо над её грудью и позволяю тонкой струйке стекать по её телу. Долгими, осторожными облизываниями я очищаю её. Почти. Оставляю лужицу в её пупке, а затем двигаю к самому краю столешницы, так что её попка почти свисает с нее.
Я опускаю бутылку между её ног и поворачиваю горлышко к промежности. Мэри переводит взгляд с меня на бутылку и обратно.
Вот та дрожь.
Схватив бутылку за этикетку, я подношу горлышко к её промежности и позволяю гладкому стеклянному ободку скользнуть вниз по её губам.
— О чёрт, — говорит она, приподнимаясь чуть выше и наблюдая. — Джимми...
Я вставляю горлышко ещё на полдюйма, так что верхняя часть бутылки, где была проволока, находится внутри неё.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глаза Мэри широко раскрыты, почти испуганные.
— Ты хочешь ещё? — спрашиваю я её.
Пальцы на ногах выдают её, сжимаясь, прежде чем она отвечает:
— Да.
Поэтому я даю ей ещё немного, и ещё, и вместе мы наблюдаем, как горлышко бутылки, это зеленое стекло, такое гладкое, холодное и твердое, исчезает прямо в ней.