Читать интересную книгу Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

2.9 "Египетское пиво"

Повисла тишина. На долгое ледяное мгновение. Наконец, Аббас заговорил. Его голос по-прежнему оставался сиплым, хотя он пытался повысить его:

— Хорошее место для лекции! Романтик чертов…

— Заткнись, я сам расскажу! Где твое пиво?

Ладонь Резы нащупала колено Сусанны и отвело ногу от ее лица.

— Начнем с того, что на египетском этот напиток называется "та-хэнкет", что означает "хлебное пиво".

Сусанна почувствовала на коленях тяжелый глиняный сосуд.

— Сделай глоток, — прохрипел брат Резы. — Осторожней, чтобы я трубочкой не выколол тебе глаз.

Аббас тоже сидел у ее ног. Сусанне стало совсем холодно. Только бы эти двое не поделили ее между собой.

— Когда здесь будет свет, ты увидишь рисунок группы людей, сидящих на корточках: один человек перемалывает муку, второй просеивает, третий замешивает тесто, четвертый выпекает хлеба, а пятый тянет через соломинку пивную кашицу, — говорил Аббас на таком же хорошем английском, что и Реза.

Сусанна стиснула зубы, чтобы только сделать вид. что пьет.

— Так работают что пекари, что пивовары, потому что пиво тот же хлеб, только жидкий. В шумерской клинописи, кстати, глагол "есть" обозначается тандемом открытого рта и куска хлеба. Ну как? Богиня Нинкаси довольна?

Сусанна молчала, чувствуя на бедре руку Резы.

— Нинкаси — это египетская богиня пива, — его чарующий голос звучал у самого уха. — До нас дошел папирус с гимном в ее честь, потому мы и знаем, как египтяне варили пиво. Ты только много не пей. Здесь живые бактерии. Пару глотков и достаточно, а то с непривычки может стать плохо.

И Реза действительно потянул сосуд прочь так быстро, что Сусанна еле успела сделать единственный глоток — то ли кисло, то ли сладко, то ли пиво, то ли квас…

— Раньше дрожжей как таковых не существовало. Они просто смешивали муку с водой и оставляли на улице ловить дикие бактерии, — усталый голос Аббаса звучал все тише и тише. — Дрожжи — это, можно сказать, работа мух, а мух привлекает сладость, которая бралась от фиников. Так что без мух не было бы у нас пива. Это хорошо, что ты уже забрал горшок, а то бы она перевернула его на меня.

— Зря переживаешь! Она понимает, что историю и природу не перепишешь. Так ведь, моя девочка?

Сусанна сжалась еще сильнее, хотя рука Резы давно исчезла с ее колен.

— Не называйте меня так, пожалуйста, мистер Атертон. У меня есть имя.

Да, имя есть, но какое ему дело до имени! Они все у него девочки…

— Черт, Сусанна! Я разговариваю с кошкой! Оказывается, мы заперты здесь вчетвером! Санура, познакомься с нашей гостьей.

И он действительно опустил ей на колени кошку. Только Сусанна не успела даже дотронуться до шерсти — Санура оттолкнулась от нее, казалось, всеми четырьмя лапами одновременно и взмыла в воздух.

— Ревнует! — расхохотался Аббас и видно пополз прочь.

— Давай, давай, ищи черную кошку в черной комнате, — подтрунил над братом Реза.

— Она бронзовая, не черная. И я вижу ее глаза.

— Сейчас мы все здесь черные, как мумии. И глаза светятся…

Сусанна непроизвольно вздрогнула от ледяного голоса Резы.

— Надеюсь, нас не заперли здесь на целую вечность, — послышался уже издалека голос Аббаса.

— Ну, у нас есть пиво и руки не спеленуты, и три тысячи лет не надо дожидаться прихода Раймонда Атертона, чтобы выпить хотя бы пинту, когда строителям гробницы давали аж десять, а тут фараон… Слышишь, приятель? Но тебе я не дам сейчас и одной! — Реза слишком сильно повысил голос, хотя Аббас не мог уполэти далеко. — Ты и так, кажется, голову потерял, если она вообще у тебя когда-то была…

— Реза, прекрати! — огрызнулся Аббас из темного угла. — Тебя что, так от одного глотка развезло?

— Я абсолютно трезв, болван, и имею полное право на него злиться, — Реза выстукивал дробь на подлокотнике кресла, и Сусанна попыталась отодвинуться к другому краю. — Сначала он залезает к ней в постель, потом запирает в своей гробнице! Я должен пасть перед ним ниц и благодарно биться головой о сгнившие сандалии?

— Реза, прекрати… У него давно нет никаких сандалий… Он прах… Прекрати разговаривать с ним! Реза, не смей! — Аббас повысил голос, услышав, что брат отошел от кресла.

— А я не могу успокоиться! Я ненавижу его! Ты слышишь, фараон?! Я тебя ненавижу!

— Реза, угомонись! Что подумает твоя гостья? Что она попала в гости к сумасшедшему, который разговаривает со статуями?

— К двум сумасшедшим! Ты забыл про себя. Эта дубина не понимает английский. Когда он помер, этого языка еще не существовало. Он понимает только свой египетский. А я с ним по-египетски больше говорить не стану, потому что он поступил, как последняя свинья, а не фараон, и тем более не как друг. Я привел сюда Сусанну, чтобы показать, как выглядит мастаба, потому что она побоялась лезть в настоящую. Ты что, не понимаешь абсурдности всей ситуации?

— Понимаю, девочка фильмов пересмотрела… А ты ее в черной комнате запер, но ведь не одну и с пивом. Вон, пусть кошку обнимет, теплее станет. А утром будет свет. Сказал же, что там на полчаса работы. Все покажешь и расскажешь, профессор! Чего ты злишься, как маленький?

Сусанна не видела лиц. Ей хватало слов. Утром… Она поджала под себя ноги.

— Я впервые не могу дождаться ужина… — Реза вернулся к креслу. — Никаких соображений, что мать приготовила?

— Слушай, я есть хочу и без разговоров. Мне не надо подогревать аппетит… Какая разница, что мать готовит?

— Я хочу понять, сможет ли моя гостья это есть?

— Уверен, сейчас она съест все! — расхохотался Аббас. — Раз ты ее голодом моришь. Найди кошку, чтобы ей стало теплее, или сам обними. Я смотреть не буду.

Сусанна вскинула руку, чтобы оттолкнуть Резу, но только сорвала с головы кепку. А тот, разозлившись, с такой силой дернул ее за волосы, что голова откинулась назад. Только вместо черных глаз, Сусанна увидела горящие зеленые. Она не знала, кричала ли вообще — вокруг горла от боли сжималось кольцо, забирая последний воздух.

— Я не могу отцепить ее от волос. Да прекрати визжать! Аббас, отыщи нож или ножницы… Не знаю где! — ответил он на заданный по-арабски вопрос.

Сусанна мотала головой, чувствуя, как кошачьи когти все сильнее и сильнее врезаются в кожу.

— Я отрежу прядь, пока это чудовище не исцарапало тебя в кровь.

Сусанна уткнулась в его голую грудь, и через секунду тишину пронзил дикий кошачий вопль.

— Выбрось эту кошку! — заорал Реза громче, чем до того кричал на таинственного фараона.

— Мы заперты, дурак! — глухо отозвался его брат.

— Тогда держи идиотку за шкирку, пока мать не придет!

Сусанна продолжала прижиматься к голой груди. Боль в волосах не стихала.

— Только не плачь! — Реза кожей, видать, почувствовал ее слезы. — Волосы отрастут. А пока сделаем модную прическу. Намного лучше твоих зеленых волос будет!

— Мы их под хиджаб спрячем! Никто ничего не увидит, — с прежним смехом продолжал Аббас. — Верно, Реза? Раз ты даже мне не желаешь показывать свою подружку…

— Заткнись и крепче держи эту дрянь!

— Это твоя кошка, братик! — Аббас зашевелился в своем углу. — Кажется, мать идет. Что ж ты сразу не попросил свою подружку завизжать! Ты бы это, оделся, а? А то объясняться придется.

— Я не в том возрасте, чтобы отчитываться перед матерью.

Реза шагнул к двери и заговорил по-арабски. Женский голос что-то ответил ему, и шаги удалились.

— Она вернется с ключом.

Реза поднял Сусанну из кресла и, приобнимая за плечи, подвел к двери, за которой уже раздавались торопливые шаги. Сусанна не знала, что принесет ей скорое освобождение. Ну хотя бы женщина будет рядом… Хотя какой в ней прок, ведь мать точно не станет отбирать у сына игрушку…

Ночная тьма показалась слишком светлой, и Сусанна зажмурилась, продолжая слышать бурный поток арабской речи, в которой несколько раз проскальзывало ее имя. Наверное, Реза объясняет матери, кто она такая… Она бы и сама хотела знать, кто она! Есть ли у нее еще какая-то сущность — или она до мозга костей дура!