Читать интересную книгу Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга

— I cannot open it! (Я не могу ее открыть!)

Пальцы Резы легли поверх ее руки, но ручка все равно не опустилась. И когда он налег на дверь плечом, Сусанна в дополнение к английским узнала и арабские ругательства, если. конечно, те не принадлежали к древнеегипетскому наследию — хотя подобное вряд ли писали на папирусах.

— You cannot open it too? (Вы тоже не можете ее открыть?)

Сусанна не знала, зачем спрашивала очевидное. Впрочем, двери она не видела, как и стоящего подле нее хозяина — глаза отказывались привыкать к темноте. Реза вместо ответа ударил по двери ногой, хотя оба прекрасно понимали, что пострадает скорее ботинок, чем железо. Или туфли, или сандалии. Сусанна поняла, что не помнит, во что обут Реза. Она смотрела либо ему в рот, либо на свои занесенные песком ноги. Темнота была ледяной и обволакивающе-густой.

— Я жду от тебя следующего вопроса: что мы будем теперь делать? — в тишине шепот Резы прозвучал зловеще. — Ничего. Мы не будем делать ничего. До самого утра, когда сюда, может быть, решит заглянуть мой брат.

На мгновение Сусанна обрадовалась темноте — она скроет перекошенное страхом лицо, но через секунду здесь, по мановению волшебной палочки, зажжется свет, и что тогда? Ничего… Сусанна отказывалась понимать, что на самом деле означает запертая дверь. Может, все же Реза действительно не может, а не не хочет ее открывать? И как ответ, разрушающий последнюю надежду, послышался его тихий смешок. В кого, Суслик, ты уродилась такой дурой? В мать, которая отправила меня сюда одну!

— Замерзла? — его теплые ладони растирали ее ледяные плечи. — Я не уверен, что отыщу здесь, чем тебя согреть. И с себя снять мне нечего…

Она хотела крикнуть, чтобы он не думал ничего с себя снимать, но страх вытеснил из головы чужой язык. Да и что ее слова против его силы… В тишине слишком громко щелкнули пуговицы и зашуршала ткань. Разыграно, как по нотам… Вот какая у него темная романтика… Первая слезинка скатилась по щеке молча и упала на прикрывшую плечи рубашку. От нее пахло дикой смесью хвойного одеколона и крепкого мужского пота. Они оба две мокрые мыши. Только он вспотел явно не от страха.

Сусанна закрыла глаза, хотя в обступившей их кромешной тьме этого можно было и не делать.

— Простоим до утра? — в его голос окончательно вернулся смех. — Или присядем? Прилечь здесь, увы, негде…

Увы… Вы, мистер Атертон, вряд ли когда-нибудь пользуетесь этим междометием… Увы… Он вел ее сквозь тьму слишком уверенно. Один шаг, второй… Чему удивляешься, Суслик?! Если это действительно его мастерская, он должен знать здесь каждый дюйм! Для этого ему свет не нужен, как и для другого…

— Черт! Где кресло?

Сейчас в голосе Резы прозвучало неподдельное удивление, которое заставило сердце Сусанны выбить барабанную дробь, а когда он отпустил ее руку со словами "Shut up!" и скользнул в сторону, оно вовсе перестало биться, помня, что прошлым вечером последовало за таким же приказом. В темноте что-то грохнулось, звякнуло, покатилось, но через мгновение все звуки перекрылись отборной бранью, и грязные слова вылетали из чужого рта.

— You fucking idiot! Look what you've done! Damn it! (Ты долбанный придурок! Посмотри, что ты наделал! Черт!)

В ответ послышалась возня и скрежет пластика.

— Ты еще не знаешь, что я сделал, — голос Резы звучал глухо, будто из-за стены.

— Мне не пять лет. Меня подробности твоих романов не интересуют, оставь их при себе, идиот…

— Да заткнись ты! Девчонка здесь.

— Другого места не нашел, придурок?

— Заткнись и дослушай. Я дверь захлопнул.

— Мать твою!

— Без тебя знаю! Матери позвони. Пусть спустится с ключом. А то у меня телефон разряжен.

Дальше вновь пришлось затыкать уши!

— Следи за языком! Мы здесь не одни! Придурок… — злился Реза.

— Я сюда с проводами, а не с мобильником пришел. Один раз в жизни решил сделать что-то по-человечески в твое отсутствие, приперся ведь… Как медом тебе здесь намазано!

— Как ты мог нас не услышать… — Реза продолжал говорить почти что шепотом.

— Что услышишь за этими стенами! И я с электричеством возился! Да и ты все равно дверь давно захлопнул. А, судя по тому, что ты уже без рубашки, ты мне бы не обрадовался. Я и сейчас могу не выходить.

— Заткнись! И оставь грязные шутки при себе. А мне дай куртку!

Вновь зашуршала ткань, и через секунду на плечи Сусанны легко что-то мягкое и теплое.

— Хоть какая-то польза от брата! — выдохнул Реза из темноты за ее спиной. — Иди уже сюда, идиот! Я вас познакомлю. И захвати для дамы кресло. Можешь не отряхиваться, здесь все равно выколи глаз!

— Кто просил фонарь разбивать! И мне чуть шею не свернул… Последний вор, который был в этой гробнице, это твой прадед!

Снова что-то зашуршало, и Сусанна задрожала даже под курткой.

— Аббас, заткнись, пожалуйста, — протянул Реза по слогам. — Я тебе потом все объясню. Его Аббас зовут, а это Сусанна… Подай голос, чтобы знать, куда кресло ставить.

Сусанна вцепилась в куртку и выдавила из себя: "Nice to meet you", хотя совсем не радовалась новому знакомству. Брат Резы ничего не ответил, но через секунду деревянное кресло опустилось позади нее и чужие руки усадили Сусанну на твердую деревяшку.

— Ничего, что я до нее дотронулся? — вопрос был задан Аббасом совершенно серьезным тоном.

— Первый и последний раз, понял? — прорычал Реза. — Хотя уверен, что когда ты увидишь ее при свете, подобного желания у тебя больше не появится.

Сусанна даже ноги подтянула к груди. Подобный ответ не походил на комплимент. Она не считала себя неотразимой красавицей и понимала, что привлекла Резу лишь своей видимой доступностью, но чтобы вот так — до того, как его брат увидел ее собственными глазами, назвать уродиной… Тогда чего он вообще тратит на нее время? Или ему без разницы, с кем спать? Главное, чтобы платка на голове не было!

— Что мать готовит на ужин? — спросил Аббас где-то совсем рядом.

— Понятия не имею. Она не знает, что мы здесь…

Аббас вновь выругался, но тут же извинился.

— Я думал здесь час просидеть, а теперь она спустится за мной, когда потеряет всякую надежду дождаться тебя… Черт! Какого хрена ты притащил свою подружку сюда?

— Росписи на стенах показать, для чего еще, дурак! Сусанна, я сам все восстанавливал. И лотосы тоже…

— Да, особенно лотосы… — голос Аббаса шел из дальнего угла. — И надо было припереться именно сейчас. Мне полчаса оставалось, чтобы закончить проводку. Черт!

— У тебя шоколадка есть?

— Сладкое на ночь вредно, — пробурчал Аббас, и Сусанна услышала глухой звук. Брат Резы, должно быть, ударил кулаком в стену.

— Кроме лепешек мы сегодня ничего не ели, а когда нас отопрут неизвестно. У меня ребенок с голода помрет, как ты не понимаешь!

Сусанна подтянула ноги уже к подбородку — второй комплимент за пять минут. Благодарствую, мистер Атертон!

— Есть пиво, — усмехнулся Аббас. — Будете? Тот же хлеб, только мокрый.

— Аббас, ей шестнадцать! Ты ничего не понимаешь?

— Я уж испугался, что десять, когда ты ее ребенком назвал… — расхохотался тот глухо, но вдруг закашлялся, хотя Сусанна была уверена в том, что Реза оставался на месте, прямо за ее спиной. — Ничего другого нет. Ну так что с пивом? Не думаю, что оно шибко крепкое. Только через трубочки придется пить, я не процедил еще…

— Пиво оставь себе! Она с утра ничего не ела, кроме мороженого и фиников! А, впрочем, тащи! — Реза опустился у кресла и получше запахнул на груди гостьи куртку брата. — Это пиво должны пить твои герои. Давай, Аббас, расскажи, как ты его делаешь. И с подробностями. Моя гостья пишет роман о Древнем Египте. Я знаю, что ты там в темноте улыбаешься, но у нее все очень серьезно там…

Сусанна сжалась еще сильнее. Дура ты, Суслик! Дура! Как говорится, родные стены раскрывают человека. Вот мистер Атертон и скинул маску джентльмена и теперь нахально издевается над ней, а брат вообще без обиняков подтвердил все ее опасения. Не она первая, понятное дело… Сейчас они тебя напоят, Суслик, чтобы ты не особо плакала…