Ах, так?
— Ты чего творишь? — рыкнул Артур.
— Лучше уйди и не зли меня! — процедила я.
— Это вообще-то моя спальня.
— Ах вот как мы заговорили! Я так и знала, что все эти песни про «это твой дом» быстро кончатся.
— Не придирайся к словам. Я имел в виду, что это и моя спальня тоже!
— Прекрасно, счастливо оставаться в твоей спальне тоже! — я рванула на выход, но он преградил мне путь. — Пусти!
— Давай поговорим!
— О чём? Ты же уже решил, что повод надуманный!
— Лейла, ты же не можешь всерьёз так беситься из-за такой ерунды? — вздёрнул брови он.
— То есть мои чувства для тебя — ерунда? — ещё сильнее распалялась я.
— Нет, просмотр фигурного катания для меня ерунда!
— А мне показалось, что чужие задницы крупным планом тебе очень даже по душе!
— Ты же не будешь ревновать к телевизору? Это же глупо!
Я, конечно, знала, что это глупо. Но говорить такое вслух ему не стоило. В окнах зазвенели стёкла. В камине вспыхнули и разлетелись пеплом дрова. Дверь, кажется, попыталась уползти в сторону. Стоять, паршивка! Ты сейчас тоже получишь на орехи!
— Прекрасно. Повод надуманный, я взбесилась из-за ерунды и веду себя глупо, — я распрямила плечи и говорила спокойно. — Я всё правильно сказала или что-то упустила?
— Лейла…
— Уйди!
— Да выслушай ты меня! — пророкотал он. — Я тебя люблю, и никакие другие задницы мне не нужны!
— Зачем же ты на них смотрел, если они тебе не нужны? — обманчиво ласково спросила я.
— Просто по привычке.
— То есть я лишилась дохода, жилья, должности… не могу нормально встретиться с приятелями, не могу никуда поехать без твоего высочайшего соизволения, не могу устроиться на работу… и никого не волнует, что там с моими привычками. Зато ты можешь жить так, как привык, а если мне что-то не нравится, то это ерунда и глупость. Я правильно понимаю ситуацию?
— Лейла, не надо всё смешивать в одну кучу! Какая работа? Когда? Вот закончится суд, и тогда мы переделаем гараж, чтобы ты могла зелья варить. Будет у тебя работа, даже ехать никуда не надо, — увещевал он. — А ехать куда-либо сейчас одной — самоубийство чистой воды. Неужели ты не понимаешь, что это ради твоей безопасности?
— Я не настолько беспомощна!
— Тебя похитили две недели назад!
— Я сама выбралась!
— Вам помог Евстигней! Ты могла погибнуть!
— И что, мне теперь всю оставшуюся жизнь не выходить из этого дома, варить зелья и не отсвечивать⁈
Ответ я видела по глазам.
В комнате вдруг стало невыносимо душно.
— Лейла, я понимаю, что ты пошла на ряд уступок. Если тебе действительно настолько неприятно, что я смотрю фигурное катание, то я не буду этого делать. Хрен с ним, оно не настолько ценно. Но что такого плохого я тебе предлагаю? Жить в большом красивом доме, не подвергать себя опасности выезжая в город, заниматься любимым делом в своей лаборатории? Что в этом плохого?
— То, что это всё твоё. Это всё даёшь ты. И сможешь забрать тогда, когда тебе захочется, — горько ответила я.
— Лейла, ты себя вообще слышишь? Я о-бо-ро-тень! Ты — моя пара. Единственная, неповторимая, бесконечно ценная. Что я у тебя могу забрать?
— Не знаю, свободу? — воскликнула я.
— То есть ты вот так это воспринимаешь? Что я, злой тиран, запер тебя в темнице и белый свет выдаю по талонам? — сощурился он. — Может, ты работы и жилья тоже по моей вине лишилась?
— Я чувствую себя уязвимой, потому что…
Он подошёл и сгрёб меня в охапку.
— С этим точно нужно что-то делать. Самое последнее, чего я хочу, это чтобы ты чувствовала себя уязвимой, несвободной или обязанной мне.
Злость сошла с меня стремительным потоком, впитавшись в ковёр.
Мы долго молчали.
— Я дверь испортила, извини… — я уткнулась ему в плечо и замерла.
— Я её сам порезал, так что будем считать, что её испортил я. Лейла, моя девочка, ты устала. Столько всего свалилось. И ты права, я с самого начала знал, что тебе нужно нечто большее, чем просто дом и возможность в нём сидеть, — он бережно обнял меня и погладил по спине. — Но всё время есть какие-то более важные дела и проблемы. А ты совсем по-другому относишься ко времени, и это тоже естественно, потому что ты в два раза младше. Наверное, для тебя две недели — это половина вечности, а для меня — просто вжих, и всё.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Артур, дело не в фигурном катании…
— Неужели? Никогда бы не догадался, — мягко улыбнулся он.
— Я просто не хочу чувствовать себя полностью зависимой от тебя. Я не смогу так жить, — голос дрогнул. — Даже в самом дорогом и красивом доме с самыми дорогими и красивыми сковородками.
— Нетривиальная задачка… думаю, что мы найдём решение, которое устроит нас обоих. Может… может, тебе больше понравится обустроить лабораторию в посёлке? Открыть ведьмину лавку или как это называется? К тебе будут приходить заказчики, будешь выбираться из дома. Правда, до центра посёлка отсюда километров шесть…
Я обкатала его предложение в мыслях.
— Но мы же всё равно говорили о том, что мне нужна машина… а в хорошую погоду можно и пешком. Для здоровья полезно. Да и девочки смогут туда приходить, а не тебе глаза мозолить. У меня будет своё место и своё дело… — воодушевилась я.
— И на тебя будут глазеть все одинокие оборотни стаи. А некоторые проходимцы даже заговаривать с тобой… — Артур прижал меня к себе крепче и театрально возвёл глаза к потолку. — Ужас, и, главное, сам же предложил.
— Ты фальшивишь, — обняла его в ответ.
— Ага, есть немного. Так, я сейчас прилажу дверь и займёмся, наконец, по-настоящему важным делом.
— Каким? — удивлённо огляделась я.
— Родинки будем пересчитывать. Вдруг я в прошлый раз на радостях обсчитался?
Глава 14
О наглой правде
Утром за вчерашний скандал стало стыдно. Интересно, на сколько он тянет по шкале адекватности от одного до десяти? На минус восемь? Это ж надо взять и приревновать оборотня к телевизору! Нет, я всегда знала, что дева я ревнивая и чрезмерно горячая в вопросах внимания к другим барышням. Оправдывала это южной кровью. А теперь выясняется, что из южного у меня только ФИО и остатки турецкого загара… С поведением надо что-то делать. Так нельзя. Да, тяжело, нервишки шалят, но это не оправдание скандалу на ровном (или даже слегка ухабистом) месте. Нет, понятно, что идеальных отношений не бывает. Шероховатости должны быть. Если их нет, то это даже подозрительно.
С другой стороны, мы вполне гармоничная пара. Вот Артур меня ревнует к каждому столбу. Я в ответ его ревную к каждой столбихе. Чем не идиллия?
Вздохнула и посмотрела на профиль Артура, прорисованный робко пробивающимся из окна лунным светом. И чего я в самом-то деле? Действительно, нашла тирана-угнетателя. Что он сделал, на цепь посадил? Свободы лишил? Под замком держит?
Сижу за решёткой в темнице сырой —
Вместо мозгов с преогромной дырой!..
Слегка перекошенная дверь смотрела на меня с немым укором. Я отвернулась и стыдливо спряталась под одеялом, прижавшись к боку Артура спиной. Он завозился и обнял, а потом сонно спросил:
— Будильник ещё не звенел?
— Нет.
— А чего ты не спишь?
— Награждаю себя нелицеприятными эпитетами за вчерашнее, — честно ответила я.
— Ммм, дело, конечно, хорошее, но в любой ссоре виноваты оба. Мне не стоило говорить, что повод надуманный. Если тебя что-то задело, нужно внимательнее относиться, а не отмахиваться. Но в пылу ссоры сложно быть умным. Никакие другие женщины мне даром не нужны. Для меня есть только ты. И мне обидно, что ты в это не веришь и не доверяешь мне.
— Я просто пока не привыкла. Да, мы знакомы давно, но это были отношения на расстоянии. А потом мы сразу с места в карьер начали жить вместе. Всё у нас не как у людей.
— Ну так мы и не люди…
Он провёл рукой по позвоночнику и слегка прикусил за плечо. По телу тут же побежали взволнованные мурашки.