— Они нужны нам, Мананнан, — сказал наконец Руад. — Если они живы, их надо привести назад.
— Не могу я. Не в моих силах пройти через черные врата.
Оружейник, перегнувшись через стол, сжал плечо Мананнана.
— Нашей стране грозит большая опасность. Цвета пришли в смятение, Красный растет, номадов убивают. Похоть, алчность и злоба захлестывают мировую гармонию. Король собрал вокруг себя восемь рыцарей, красных рыцарей, и я чувствую исходящее от них зло. С ними нужно сразиться, Мананнан, а это под силу только рыцарям Габалы.
— Не надо было тогда посылать их в иной мир, — сказал Мананнан, взглянув в глаза Оллатаиру. Тот отвел взгляд.
— Ты прав. Это было глупостью худшего толка, но сделанного не воротишь.
— Ступай за ними сам.
— Не могу. Если я уйду, некому будет открыть ворота с нашей стороны, а в том мире мои чары бессильны. Идти должен ты.
— Ты не понимаешь, — горько рассмеялся Мананнан. — Никогда не понимал. А ведь я приходил к тебе в ночь перед отъездом, чтобы рассказать о своих страхах. Не смерть путала меня — я боялся за свою душу. Но нет, ты не захотел меня выслушать. Они ушли, Оллатаир, и назад их не вернешь. Они погибли в аду, который ждал их за воротами.
— Ты не можешь быть в этом уверен.
— Верно — но будь Самильданах и другие живы, они нашли бы дорогу назад. Вот в этом я уверен. Чародейский дар Самильданаха почти равнялся твоему. — Мананнан налил воды в глиняную кружку, выпил и встал. — В ту последнюю ночь я видел, как Самильданах прощался с Морриган. Она плакала, и он ушел от нее. Я вытер ее слезы, и она сказала, что видела странный сон, где смешались кровь и огонь, ангелы и демоны. Сердцем она понимала, что больше не увидит Самильданаха, и я не сумел ее разубедить. Когда врата открылись и оттуда подуло холодным ветром, мужество умерло во мне. Но тебе, Оллатаир, этого не понять. Ты не знаешь, что такое страх, грызущий душу. Не знаешь, что значит чувствовать себя трусом. О, я много раз вступал в бой с врагами, и мое мастерство никогда меня не подводило. Но эти врата меня сокрушили. Даже теперь, когда я думаю о них, у меня колотится сердце и перехватывает дыхание. В ту ночь я поддался панике, Оллатаир, и теперь поступил бы точно так же. — Мананнан направился к двери и остановился. — Мне искренне жаль.
— Мананнан!
— Что?
— Я узнал, что такое страх, когда король велел заковать меня в цепи и мне выжгли глаз. Но мужчина должен побеждать свои страхи, иначе победу одержат они. Ты не трус. Тебя страшит не смерть, а тьма, неизвестность, путешествие в ночь. Почему бы тебе не попытаться преодолеть эту боязнь?
— Ты так ничего и не понял, — устало произнес Мананнан. — Если бы я мог, то сделал бы это — разве не ясно?
— Отчего же. Все ясно. Я вижу перед собой человека, бывшего когда-то рыцарем Габалы и давшего клятву защищать свой орден. Ступай отсюда, Мананнан, я освобождаю тебя от клятвы. Живи отныне, как хочешь сам.
— Прощай, Оружейник.
Бывший рыцарь вышел, сел на Кауна и поехал прочь. Он знал теперь, что ему не миновать смерти, но смерть рано или поздно приходит к каждому человеку. Он поднимется высоко в горы, а когда удушье станет нестерпимым, он найдет способ обмануть судьбу и умереть так, как ему нравится.
Весь день он ехал в гору. Мимо одиноких хижин и мелких селений. Ближе к сумеркам он услышал в лесу пронзительный вой. Каун запрядал ушами, и по его телу прошла дрожь.
— Не бойся волков, храброе сердце, — сказал Мананнан, потрепав коня по шее. — Зима еще не настала.
Он поехал дальше по узкой тропе, усеянной оленьим пометом. Деревья здесь росли густо, и он то и дело пригибался под низко нависшими ветвями. В конце тропы ему открылось возделанное поле с хижиной на краю. У дома лежал мертвый человек со страшной раной в боку. Бывший рыцарь вынул меч и настороженно подъехал к телу. Кто-то оторвал мертвецу правую руку вместе с половиной груди. Каун заржал, учуяв запах крови. У наспех вырытого колодца лежала женщина с размозженной головой.
Мананнан спешился и пошел по кровавому следу, который тянулся от тела мужчины. Дойдя до более мягкой почвы, он увидел отпечатки лап, похожих на львиные — около фута в поперечнике. Мананнан опустился на колени и осмотрел подлесок. Зверь, видимо, ушел, чтобы без помех сожрать свою добычу, но зачем? Он мог бы съесть убитых прямо там, на месте. Должно быть, его что-то вспугнуло.
Быть может, топот Кауна? Если так, то зверь где-то поблизости. Мананнан попятился назад. Животное такой величины злить не стоило.
В этот миг из леса выбежала девочка лет девяти — с длинными светлыми волосами, в домотканом платьице — и закричала, увидев Мананнана.
За ней гналось чудовище, словно вышедшее из кошмарного сна — огромное, двухголовое, похожее на льва. Но шире в плечах. В разинутой пасти каждой головы виднелись длинные, как сабли, кривые клыки. Мананнан понял, что зверя ничего не вспугнуло — он просто преследовал ребенка. Рыцарь бросился к девочке, сознавая, что не успеет опередить зверя. Что было делать? Он метнулся влево и заорал во весь голос.
Чудище повернуло свои головы к нему.
— Сюда, уродина! — взревел Мананнан. — Ко мне!
Зверь взревел еще громче и кинулся на него.
Бывший рыцарь остался на месте, держа меч обеими руками над правым плечом. Когда зверь присел для прыжка, он припал на одно колено и взмахнул мечом. Клинок врезался в бок зверя, и Мананнан чуть не упустил рукоять. Зверь, обливаясь кровью, протащил человека несколько ярдов, а потом повернулся и насел на него. Каун во всю прыть помчался к ним, и грохот его копыт на миг задержал зверя. Мананнан поднялся на ноги и рубанул по ближайшей шее. Челюсти лязгнули, и голова повисла на одном сухожилии. Каун повернулся к зверю задом и так припечатал ему копытами, что взметнул его тушу в воздух. Мананнан, подоспев, нанес мощный удар по оставшейся голове и раздробил череп. Зверь стал на дыбы и громадным когтем зацепил шлем Мананнана. Рыцарь отлетел в сторону, а зверь рухнул наземь и издох.
Мананнан встал. Он еще в жизни не видел такого зверя и не знал о существовании подобных тварей.
Его отвлек громкий плач. Девочка стояла на коленях рядом с матерью и тянула ее за руку. Мананнан спрятал меч, подошел к ней и взял ее на руки.
— Она умерла, дитя. Мне очень жаль.
Из леса выскочили несколько человек с копьями и луками. При виде зверя они остановились, пораженные. Девочка, сидя на руках у Мананнана, дотронулась до шлема. И тот пошатнулся. Рыцарь поспешно передал ее кому-то и ощупал металл. Коготь сорвал петлю, крепившую шлем к вороту.
— Это что же за тварь такая? — вскричал в этот миг один из лесников, глядя на двуглавое чудище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});