если бы она позволила…
Но только если бы она хотела этого. Ему претила мысль о том, что он сломает это гордое, красивое создание.
Он рассказал ей всю правду – и она поняла его! Рива не только поверила ему, она предложила план, при котором им обоим не обязательно было умирать. Конечно, Дженвен не очень-то верил в Татенен, для него это была полузабытая сказка. Но Рива была убеждена, что этот город существует, и согласиться с ней оказалось куда проще, чем решиться на верную смерть.
Жизнь теперь сияла новыми цветами, он предвкушал свое будущее, а не боялся его… А потом все сорвалось.
Теперь уже Дженвен не понимал, как он мог быть так наивен. Почему поверил, что Тувенег смирится с поражением? Этот старикашка всегда славился злобным характером, естественно, он не смирился, когда кто-то обошел его! Если бы Дженвен позволял себе думать всю жизнь, он бы, может, и просчитал все варианты сразу. Но что теперь сожалеть об этом…
Он прекрасно знал, что без Тувенега здесь не обошлось. Старик заявился в дом сеншена с утра пораньше – а потом городской страже сообщили, что Рива пропала и ее нужно найти любой ценой.
Дженвен понятия не имел, что там произошло между ними, но очень скоро он убедился, что Рива его не выдала. Если бы Тувенег смог доказать, что девушку не тронули, Дженвена немедленно взяли бы под стражу. Но его никто ни в чем не упрекал. Напротив, многие охранники считали, что он был так жесток с этой девицей, что она потеряла рассудок и сбежала! Его поздравляли с этим… Он чувствовал нарастающий страх.
Тувенег его ни с чем не поздравлял. Они ненадолго пересеклись на улице, когда городской страже объявляли новое задание. Но Дженвену хватило даже этого короткого мига, чтобы понять: Тувенег все знает. Доказать не может, однако знает или хотя бы догадывается! Желание придушить это ничтожество своими руками лишь окрепло, и снова Дженвен сдержался. Рива еще жива и на свободе, он должен думать о ней, а не о мести!
Вот только он понятия не имел, как ей помочь. Он наблюдал за ней несколько сезонов, но все равно знал о ней ничтожно мало. Куда она могла пойти? К кому обратилась бы за помощью? Может, она бы прибежала к нему… Так ведь он жил в общем доме городской стражи! Этот город никогда еще не казался Дженвену таким огромным.
И все равно он не готов был сдаться. Он хотел вернуть ее, у него просто не осталось других целей. Поэтому Дженвен собирался осматривать улицы одну за другой, надеясь лишь на чудо… или на то, что Рива сама подаст ему знак.
Это если она жива… А если нет? Если Тувенег сделал с ней что-то такое, что она бросилась в озеро? Если старикашка убил ее, а к городской страже обратился для отвода глаз? Не все из обретенных Дженвеном свободных мыслей были приятными. Он постарался рассортировать их, оставить только те, которые позволяли ему повлиять на ситуацию.
Он собирался вместе со своим отрядом отправиться на улицы, когда командир неожиданно остановил его.
– Тебя вызывают к сеншену, – сказал он. – Немедленно.
Вот такого Дженвен не ожидал! Его никогда еще не вызывали к сеншену… Он чуть было не спросил, зачем, но вовремя сдержался. Ему, не способному на мысли воину, полагается выполнять любой приказ, как будто нет в мире ничего естественней.
И все же по пути к дому правителя Дженвен позволил себе подумать о том, зачем его могли вызвать. Нет ни одной причины выделять его на фоне других солдат! Кроме того, что он связан с Ривой, он считается ее хозяином, пока она не понесет от него дитя… Но разве сеншен интересуется таким? Разве это важно – при том, что она сбежала?
Дженвен никогда еще не встречался с правителем наедине, слишком много чести для простого охранника городских улиц. Теперь он нервничал, не зная, что сказать. Он сумел скрыть от своих командиров, что научился думать. Но сработает ли тот же трюк с величайшим из холини?
Ему так и не удалось проверить это. Когда он подошел к дому сеншена, его встретили рабы из числа людей. Они проводили Дженвена не внутрь, а в роскошный сад – самый красивый в Триинсте, без сомнений. Там, среди красно-оранжевых зарослей, его уже ожидали.
Это был не сеншен. Там, у небольшого озера, обустроенного прямо среди камней мастерами таруа, его дожидалась молодая человеческая женщина. Не узнать ее было невозможно: все в Триинсте знали и ее лицо, и ее имя, и ее историю.
Она была одной из самых красивых женщин в городе, это отрицать нельзя. Даже не восхищаясь ею, Дженвен все равно признавал это. А еще она была самой ухоженной. Другие женщины, которых он видел, лишь в ранней юности, едва перестав быть детьми, сохраняли такую свежесть. Потом жизнь меняла их: тяжелая работа делала руки грубыми, как у мужчин, на коже появлялись красные пятна, иногда – и язвы, и шрамы, которых с годами становилось все больше. Живот отвисал, плечи горбились, а главное, во взгляде появлялась затравленность и неверие, что все еще может быть хорошо. Дженвен не замечал этого, пока сам не научился думать.
Но для госпожи Юсты все было иначе. Она была не самый молодой – она стала женщиной несколько сезонов назад. Однако ее, в отличие от других, не обязали выбрать партнера и родить дитя, да и вряд ли она хоть раз в своей жизни работала. Поэтому теперь она напоминала нежнейший цветок, только-только открывший лепестки миру. Одета она была не как другие женщины: ее сложное длинное платье было пошито из той ткани, которую обычно позволяли себе лишь холини, на ее шее сверкали камни, названия которых Дженвен не знал, в ее волосы были вплетены нити, усыпанные кристаллами. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: она – не одна из тех рабынь, которые служат сеншену. Она – его любимая игрушка.
– Подойди, – велела Юста, не глядя на него. Ее глаза цветом напоминали озерные воды перед рассветом. – Ты был тем, кому даровали мою сестру Риву.
Дженвен молчал, потому что в ее словах не было вопроса. Она и так все знала – а он знал о ее связи с Ривой. Юста потому и получила красивую жизнь, что стала символом верности холини вопреки всему.
– Думаю, ее побег связан с тобой, – продолжила она. – Тувенег тоже так считает. Вот только причины такого исхода мы находим разными. Мне, конечно же, не слишком нравится его болтовня о тебе. Знаешь, почему?
– Не знаю, госпожа.
Ему нужно было очень аккуратно