Маклаков. — Ему давали из министерства путей сообщения. У нас по этому поводу была небольшая переписка с Рухловым, который ему верил, и говорил, что Орлов в 1906 году предотвратил очень крупные железнодорожные затруднения. Деньги ему давали в 1905 г., а я застал другое: были выборы в государственную думу, я тогда был губернатором. В Москве есть Марьина роща, там была масса избирателей, и он наобещал им турусы на колесах, но, в конце концов, обманул их и всю Марьину рощу поставил на дыбы. Они проклинали правительство, и строй, и Орлова. Орлов напутал так, что трудно было разобраться. После этого у меня был с ним серьезный разговор.
Председатель. — И вы лишили его субсидии. А вам известно, что он при ваших преемниках начал получать снова?
Маклаков. — Не знаю, я его видел только раз.
Иванов. — Вы изволили указывать, что вы неохотно расходовали суммы на выдачу пособий монархистским организациям, а Орлову даже отказали. Может быть, вы припомните, что в 1913 году он обратился к вам с просьбой о снабжении его литературой, и вами была дана резолюция вызвать Орлова и снабдить его деньгами. Как раз обратное.
Маклаков. — Позвольте, какими деньгами? Об этом можно навести справку.
Иванов. — Вы не помните?
Маклаков. — Я помню, он обивал пороги без конца.
Председатель. — Значит, помните вы или нет?
Маклаков. — Не помню, но и не отрицаю этого. Может быть, я и дал деньги; но, во всяком случае, он получил гроши.
Председатель. — Как же примирить это с вашим объяснением?
Маклаков. — Хронологически. Вы говорите, что это было в 1913 году. Я только что вступил.
Председатель. — Позвольте считать, что ваш ответ будет такой: это, повидимому, было, но до того, как вы его лишили субсидии.
Маклаков. — Раз есть моя отметка, значит так было. Но я начал службу в январе 1913 года.
Олышев. — Тут есть вопрос относительно суммы. Вы вступили в управление министерством внутренних дел в декабре 1912 года, тогда общий расход был 366.230 р., а в 1913 году он значительно возрос.
Маклаков. — Он не возрос; я получил сумму разассигнованною, вы увидите.
Председатель. — Когда вы были, сумма была 825 тысяч.
Маклаков. — Я вам докладываю — около 700 тысяч.
Председатель. — Вы говорите — было бюро, циркуляры которого с удовольствием печатали, чтобы не платить сотрудникам «бюро русских журналистов» 64 тысячи?
Маклаков. — Какой-то профессор был во главе.
Председатель. — А на что член государственной думы Бобринский получил 60 тысяч?
Маклаков. — На «Галицкую Русь». Он чуть в тюрьму не попал из-за этого. Он в пользу России вел пропаганду на православной почве. Эти деньги отпускались при покойном Столыпине.
Председатель. — А Степанова-Дезобри?
Маклаков. — Ее я вычеркнул, потому что до меня дошли сведения, что она или ее муж, или близкий ей человек, ведет крупную игру на тотализаторе на бегах или на скачках, что тут прямой шантаж.
Председатель. — А вам неизвестно было, что она в начале войны заняла точку зрения на войну, совершенно особливую?
Маклаков. — Я ее никогда не видал.
Председатель. — Но, может быть, вам докладывали?
Маклаков. — В мое управление она никакого интереса не представляла. А происхождение ее субсидии вот каково: она придавала себе большое значение, т.-е. говорила, что имеет вес среди заводских рабочих. И будто бы — я опять передаю то, что мне докладывал директор департамента полиции — будто бы, она предупредила покойного Столыпина о том, что на него готовится покушение; и что она осведомлена о всех крайних террористических кругах. После того, как это оправдалось (тогда был взрыв на Аптекарском острове), он назначил ей как бы пенсию, чтобы она могла быть попрежнему осведомлена о том, что происходит в этих революционных низах.
Председатель. — Так вам докладывал Белецкий?
Маклаков. — Да; а когда я вступил на пост, мне было доложено об ее игре и об ее образе жизни, и я вычеркнул ее совсем из списка получающих деньги.
Олышев. — Тут есть письмо, она писала Татищеву. Может быть, вы забыли. Может быть, вы раз отказали, а потом восстановили?
Маклаков. — Скажите, в котором году это было?
Олышев. — Она пишет в 1913 году, что ей было отказано при вашем вступлении, а потом возобновили.
Маклаков. — Если это было вначале, то может быть, и было выдано.
Председатель. — Оглашается письмо от 13 мая 1913 г. за подписью Степановой-Дезобри: «Ваше сиятельство, Сергей Сергеевич. Позволяю себе обратиться к вашему сиятельству с этим письмом по следующему поводу: при покойном Петре Аркадьевиче, а также и при А. А. Макарове я получала известные суммы, последнее время 300 р., на поддержку моей деятельности среди рабочих. При вступлении на пост министра Николая Алексеевича Маклакова эта поддержка сначала была прекращена, а затем была снова возобновлена. Этот месяц я ничего не получила и убедительно просила бы ваше сиятельство не отказать мне дать ответ, надо ли считать, что поддержка эта совершенно прекращена или почему-либо временно задержана.
Ваше сиятельство, убедительно прошу вас не откажите мне в ответе, потому что мое положение сейчас самое невозможное — у меня квартира, общество, которое существовать без поддержки не может, и мне необходимо знать, могу ли я продолжать дело или должна его ликвидировать.
Еще и еще раз убедительно прошу исполнить мою просьбу. Телефон и адрес мой знает Мень… (следующие буквы фамилии не разборчивы).[*]
Примите уверение в моем глубоком уважении и преданности.
В. Степанова».
Маклаков. — Мне помнится, было указание, чтобы прекратить.
Председатель. — А члену государственной думы Ветчинину за что 15.000 платили?
Маклаков. — Ему и члену государственной думы С. Н. Алексееву выданы были деньги на устройство газеты «Голос Руси» в Петрограде. Алексеев и сейчас продолжает ее вести, а Ветчинин ушел. Он после меня был назначен губернатором.
Председатель. — А протоиерею Восторгову?
Маклаков. — Для ликвидации тех счетов, которые у него были с министерством. Он получал около 120 тысяч в год до меня, на распространение церковной и душеспасительной литературы. Был маленький журнал «Ведомости», который он и при мне продолжал издавать. Когда мы с Татищевым свели сначала на 30 тысяч, а потом на шесть, то поднялись с его стороны страшные жалобы. Он говорил, что разорен. Было такое положение: Макаров ушел в конце декабря, суммы на 1913 год были уже разверстаны. Я приезжаю в конце 1912 г. и получаю очень маленькую сумму, какая осталась, плюс обещание Татищева, что они имеют получить то-то и то-то. Я был в очень тяжелом положении: когда мне пришлось менять распоряжение моего предместника, посыпались большие жалобы, неприятности, и в числе недовольных был протоиерей Восторгов: мы дали 12 тысяч после большого торга между ним и Татищевым…
Председатель. — Затем здесь сказано кратко: «Пуришкевичу — 4.000».
Маклаков. — Сейчас скажу. Извините, если ошибусь, но я знаю, это он выкупил дом русского собрания — просветительное учреждение. Там предполагались всевозможные чтения, и он прямо ради бога просил, потому что дом должен был итти с молотка. Если не ошибаюсь, это было в конце года.
Председатель. — Затем, идет бюро Петцольд и бюро Бэм.[*]
Маклаков. — Эти крупные организации свели к мелким. Были такие, которые распространяли литературу по провинциям…
Председатель. — Орловский губернатор вам стоил 1.700, Иркутский — 1.200.
Маклаков. — Орловский губернатор… Там издавалась какая-то газета, которая потом уже не получала. Один год мы давали, потом вычеркнули. Этот список — результат моего торга с теми, кому уже было обещано. А второй год мы повели дело на чистоту, все получили заблаговременно извещение, что больше не получат.
Председатель. — А вот тут Животовский — 215 тысяч.
Маклаков. — Животовский был издателем газеты «Россия», которая при мне была закрыта. Я сделал доклад совету министров, здесь была маленькая неприятность, потому что я вторгся в чужую область. Тут был очень заинтересован Гурлянд, он все время поддерживал существование «России», а когда вступил Горемыкин, я говорил ему об этом, совсем забыв, что дело касается председателя совета министров. Я доложил государю, что надо закрыть газету, никто ее не читает, а стоит она очень дорого. Горемыкин, узнав об этом, был очень недоволен.