нашу область знания. Приехавшие к нам в отдел шведские ученые сделали доклад о позитронно-эмиссионной томографии. Понимая, что будущее за ПЭТ как революционной технологией с принципиально новыми возможностями, мы со Святославом и с моими физиками стали обивать пороги, ходить по заводам и НИИ, выясняя, что можно сделать своими силами. Ходили долго, всем это надоело, кроме нас двоих.
То есть сначала была идея построить отечественный ПЭТ?
Ленинградский научный центр АН СССР, который возглавлял академик Глебов, нас в этом не поддержал, ссылаясь на позицию Института ядерной физики в Гатчине. В свою очередь, его директор, сколько мы его ни убеждали, повторял: покупайте. И, как выяснилось, был прав. Да только мы не знали, как подойти к этой покупке.
За границей вы видели такие томографы?
Разумеется, хотя их было немного. Я посещала лабораторию пионера позитронно-эмиссионной томографии Генри Вагнера в Балтиморе, изучала ПЭТ-технологии в Японии. Но дарить «игрушку» за пять миллионов долларов никто из зарубежных коллег нам не собирался. И тут жизнь свела меня с Раисой Максимовной Горбачевой. Если бы не она, не видать нам позитронно-эмиссионного томографа.
Как же случилась эта судьбоносная встреча?
Хотите услышать – сделаем маленький перерыв.
В 1988 году в Москве проводилось заседание психологов, на котором меня попросили председательствовать. При этом, как всякому периферийному директору, мне надо было «отбивать поклоны» в разных министерских кабинетах. И я решила: ничего страшного, если опоздаю на часик, поскольку у заседания было еще два сопредседателя. Так и получилось, пришла с часовым опозданием и тихонько устроилась в задних рядах. Но меня заметили и все-таки вытащили на сцену. Еще подосадовала: могли бы дождаться перерыва, ведь сидеть на конференциях в президиуме не очень-то комфортно. Те, кто в зале, – в удобных креслах, а ты на всеобщем обозрении, как птица в клетке.
Осматриваюсь и вижу в зале женщину, скромно и со вкусом одетую, удивительно похожую на Раису Максимовну. Не иначе как обозналась, с какой стати ей здесь быть. Потом замечаю по периметру зала по виду необычных научных работников – подтянутых, в аккуратных костюмах мужчин. Повернулась к соседу: «Слушайте, мне кажется…», и он, не два мне закончить фразу, отвечает: «Вам правильно кажется, это она». Речь на заседании шла, по-моему, о психологии сельскохозяйственного труда. Не самая близкая мне тема, и как ее связать с проблемами мозга, я не знала. Но поскольку мы были уже одержимы стремлением заполучить ПЭТ, говорить ни о чем, кроме него, я не могла. Выступила и популярно объяснила, почему он позарез нам нужен. Раиса Максимовна поделилась своими соображениями в конце заседания, говорила горячо и умно. А в перерыве подошла ко мне и прошептала на ухо: «Вы наша гордость».
«Не думала, что вы меня знаете», – ответила я. «Да как же вас не знать». Она посадила меня рядом с собой и тоже шепотом сказала, что внимательно выслушала мое выступление, и если ПЭТ действительно так необходим, надо подготовить на имя Михаила Сергеевича письмо, которое она берется ему передать. У нее для этого есть специальный адрес. Диктует адрес, а я в большом волнении прошу: «Раиса Максимовна, лучше сами напишите, вдруг я что-нибудь напутаю». Она очень спокойно вырвала листочек из блокнота, написала адрес и сказала, что Михаил Сергеевич разрешает ей рассматривать отдельные вопросы и докладывать ему. После чего предложила выпить с ней кофе и завела общий разговор, но в моей голове, кроме мыслей о томографе, ничего уже не было.
Конечно, порадовалась этому заоблачному контакту, но не сильно верила, что он сработает. Вернулась домой, рассказала о встрече Святославу. Предложила написать страницы две, начальство больше не читает. И тут надо отдать должное моему сыну. Он сказал: ну нет, такой шанс выпадает раз в жизни, либо мы напишем эту бумагу как следует, либо не будем ее писать вообще. Святослав ее в основном и писал, потому что к тому времени был полностью в теме. Он возглавил лабораторию позитронно-эмиссионной томографии в Институте эволюционной физиологии и биохимии, когда прибора в стране еще не было. Вы же знаете, он физик по образованию, при этом докторскую защитил по биологии, работал практически с нами, а числился в том институте, что было нелегко. Но Святослава ничего не волновало, только дай ему возможность изучать живой мозг. Получилась очень сильная бумага, великолепная…
Сколько страниц?
Восемь или девять. Не уверена, сохранилась ли у нас копия. Отправили оригинал по указанному Раисой Максимовной адресу, стали ждать ответ, а потом и ждать перестали.
И вдруг звонок из Москвы. А дальше было как у Кити и Левина из «Анны Карениной», которые по первым буквам угадывали слова. Не успевают нас что-то спросить, мы подхватываем: да-да, ПЭТ, письмо, Раиса Максимовна обещала… В итоге я получаю резолюцию Михаила Сергеевича на первом листе нашего письма, всегда ее с собой таскаю. Есть некоторые занятные бумажки, с которыми не расстаюсь. И вот на этой страничке значится: «Надо уважить просьбу академика Бехтеревой». Уважить просьбу! Расписано было для исполнения Маслюкову[14], кому-то еще. Оказывается, письмо наше прошло множество экспертиз. Все организации нашего профиля получили запросы: во-первых, чего мы стоим как научное подразделение, а во-вторых, нужен ли нам ПЭТ. Отзывы о нас были исключительно похвальные, а по поводу ПЭТ каждое запрошенное учреждение отвечало, что томограф нужен им. Когда начальство осознало, что прибор, который нужен всем, в стране отсутствует, началось оформление покупки. Процесс более чем сложный, несмотря на резолюцию с самого верха, на предельно доброжелательное отношение к нам Маслюкова. И основная нагрузка – взаимодействие с ведомствами, переговоры за границей, выбор оптимального варианта ПЭТ – легла на Святослава. Он к ней был готов, поскольку мы бредили этим прибором уже давно, проявил понимание тех нюансов, в которых остальные не очень-то разбирались. Потому и назначили его директором, меня – научным руководителем Института мозга человека. А дальше все пошло-поехало через Академию наук.
Раиса Максимовна вас поздравила?
Да, мы виделись с ней еще несколько раз, в частности на заседаниях Верховного Совета. В ее книжке «Я надеюсь…» есть пара абзацев обо мне. Раиса Максимовна удивительно тепло со мной общалась, но на долгие разговоры времени не было, поэтому я ей писала о текущих делах, рискнула даже сообщить ей о своей личной трагедии. О ней она тоже упомянула в книжке.
Можем процитировать?
Конечно. Вставите, если захотите.
«Несколько писем, написанных твердым, характерным почерком на плотных листах бумаги, в верхней части которых типографским способом набрано – по-русски и по-английски: “Бехтерева Наталья Петровна, академик Академии наук СССР, директор НИИ экспериментальной медицины, руководитель отдела нейрофизиологии человека” и т. д.