несчастным. Почему Чазов, что у меня с Чазовым? А смысл-то был в деловых отношениях. Мы в это время начинали строить клинику, много вопросов приходилось решать в министерстве…
Я думала: боже мой, он хороший человек, но у меня не получается жить с ним! При этом мой уход стал бы для него страшным ударом. А дальше началась эпопея с обменом квартиры, проживание в которой портило отношения внутри семьи. Вместе мы посмотрели десятки квартир. Та, в которой мы с вами сейчас, была самой запущенной, но в итоге выбрали именно ее, потом строили кооператив старшему сыну. И вот, пройдя эти муки, я начала привыкать и к дому, и к Ивану Ильичу.
Наверняка он все-таки гордился такой женой.
Очень даже гордился. Гордился моими поездками, чтением лекций за границей. И он для меня раскрывался по-новому. Иван Ильич очень помог мне после смерти мамы. В течение своей долгой болезни она жила со мной. Но наша домработница предложила увезти ее с собой в Краснодарский край, и я уговорила маму уехать. Потому что здесь она годами ничего не видела, кроме стен квартиры и больницы, а там могла бы выйти на улицу, посидеть в саду. После ее внезапной смерти – за неделю до этого я как раз видела тот странный сон – я нашла массу записок. Сама она писать не могла из-за тяжелейшего паркинсонизма, диктовала приятельнице: кому сообщить о том, что ее не стало. Я места себе не находила, боже мой, она думала о смерти, а я ее оторвала от дома, от себя.
Чтобы отвлечь меня от переживаний, Иван Ильич поехал со мной на море. Я там упала и сильно разбилась, ударившись об асфальт, была болезненная перевязка. Иван Ильич со мной возился, как с ребенком, ругал, что я заплывала далеко, несмотря на пораненную ногу. Я принимала его внимание, несмотря на все обстоятельства, и, кстати, тогда работала только после обеда – читала всякие биохимические опусы для общего развития.
Когда-то мне повезло заниматься в Институте марксизма-ленинизма с очень сильными педагогами. Мы всерьез рассматривали различные аспекты экономики, капиталистической, социалистической. И я попробовала вникнуть: если объективно Иван Ильич умный, куда он вкладывает свой интеллект? Что он знает такого, чего не знают другие? И я увидела, насколько он владеет ситуацией в сфере городской торговли.
Это очень большая область.
Он совершенно легко, без напряжения, управлял ею, скажем, предупреждал дефицит каких-то продуктов. Я увидела, что торговля для него – не способ получения дохода, не игра в карьеру (тогда ведь торговые работники очень котировались), а огромный жизненный интерес. Когда я выходила за него замуж, мне говорили, да вы с ума сошли, связаться с таким человеком: торговля не может быть честной и так далее. На этот счет он дал мне несколько уроков, которые я поначалу приняла в штыки.
Расскажите, пожалуйста.
Мы делали на даче мелкий ремонт. И я взялась не то краску покупать, не то обои. Он спрашивает, где чек. Я говорю, о чем ты, выбросила его куда-то. «Найди». Чтобы на него не легло какое-нибудь пятно, он хранил все чеки, даже на мелкие покупки. До сих пор помню, что лист оргалита стоил шестьдесят копеек.
Если возникали сложности со снабжением, он ехал в министерство и договаривался о поставках. Местные партийные начальники, видя, что он номер один в торговле города, всячески подрезали ему крылья… Наверное, это не очень-то интересно, это все прошлое.
Совсем нет, важно, что вы вошли в курс его дел.
Была закономерность: как только он выдвигал интересное предложение, его задвигали, и вскоре он получал выговор в Смольном. Я пришла к выводу, что все это – месть за его профессионализм со стороны партийной номенклатуры. У него за плечами был Торговый институт, он был кандидат наук, прекрасно читал лекции. Причем отдавал свои знания бескорыстно. Книжку с кем-то написал – отказывается от соавторства. Сам написал книжку, ее не издают. Защитил докторскую диссертацию, но ВАК получила указание от ленинградского партийного начальства – не пропускать. В эту историю пришлось и мне ввязаться, к сожалению, ведь я в своей семье привыкла к иному. И за Святослава никогда не хлопотала, и сама шла всегда очень прямым путем.
А тут вы обратились в ВАК?
Да. И мне конфиденциально сообщили: есть указание, но не ссылайтесь на нас, мы все равно откажемся. Он в своей сфере оказался белой вороной и очень боялся, как бы какая-то грязь к нему не прилипла. Думаю, найдись повод, его с радостью посадили бы. Начальник управления Кокоуров говорил ему: «Не беги впереди паровоза». Иван Ильич на время затихал, страдал, снова пытался что-то улучшить, и все повторялось.
Трагическая судьба его младшего сына Алика – может быть, следствие безмерной родительской любви?
Иван Ильич любил Алика такой любовью, которой я ни у одного отца не видела. А материнскую любовь такой силы видела, пожалуй, у своей матери в отношении к моей младшей сестре. Эвридике эта любовь не принесла радости, хотя и она очень любила мать. И они были гораздо ближе друг к другу, чем я с мамой. Так вот, пользуясь этой любовью, Алик вил из Ивана Ильича веревки. Алик мог сесть на телефон и каждые пять минут звонить ему на работу, требуя, например, кроссовки. Пока не добивался своего.
Обладая достаточными способностями и много читая, он начал бездельничать в школе. Ему нужен английский перевод, он прекрасно может сделать его сам. Но Иван Ильич укладывает сына спать, а меня умоляет сесть за перевод. Я отказываюсь, объясняю, что нельзя развращать ребенка. «Нет, ребенок должен отдохнуть». И я во избежание скандала берусь за перевод.
Первый год в мединституте Алик отучился блестяще, возможно, чтобы мне что-то доказать (я его настроила на учебу очень серьезно), заслуженные пятерки по анатомии и менее сложным дисциплинам. А дальше начались пропуски занятий, были предметы, по которым он вообще ничего не знал, я пыталась с ним заниматься. Но самое ужасное – тяга к наркотикам… Я упрашивала педагогов приехать к нему в больницу, чтобы принять экзамены. Много чего было и в последующие годы. В двадцать девять лет Алик покончил жизнь самоубийством. Способный молодой врач, имевший жену, сына. В ту же ночь, не вынеся этого, умер Иван Ильич. Мы с Раисой Васильевной сидели здесь же, на кухне, вы на ее месте сейчас…
Знаю, что вы пытались спасти обоих. Вы описали эту трагедию беспощадно и беспристрастно, как врач.
Аркадий Яковлевич, давайте не об этом сегодня.
Я как