с Папашкой? Что ты говоришь?
Кум, показалось мне, немного напугался.
И кума, прикрывши рот кончиком платка, выглянула в окно. Мой неловкий вопрос заглушил беседу, и некоторое время все молча пили чай.
— Извиняюсь, Кузьма Макарыч, — сказал капитан, — а вы знаете про Папашку?
— Что ты, что ты, батюшка. И слушать не хочу. На кой он мне?
— Странно, — сказал капитан, — живете рядом с Илистым озером, а Папашку не знаете. Вы что ж, на озеро не ходите?
— Ходить-то ходим, — стеснительно ответил кум, — да к воде не подходим.
Глава XXI
Илистое озеро
«Одуванчик» наш спокойно и быстро плыл по Кондратке, и снова по берегам взлетали кулики, выдры или ондатры шевелились в тростниках, над которыми вставало солнце.
Переночевав у кума на сеновале, с восходом отправились мы дальше и рассчитывали чай утренний пить на берегах Илистого озера.
А восход был необыкновенный, невероятный какой-то восход. И багровый туман, и бледное солнце, и по-ночному еще темные воды, и елки остроголовые — все это смешивалось перед нами и вокруг нас и лежало слоями, и не понять, в каком слою был «Одуванчик» — то уходил он с поверхности реки в туманные струи, то плыл прямо по еловым верхушкам.
И долго так плыли мы, и, если бы пришлось плыть обратно, я никогда бы в жизни не узнал этих берегов — никаких примет, кроме елок, тумана да солнца, выходящего к нам то справа, то слева.
Наконец туман немного развеялся, речка вдруг сузилась, вдруг расширилась, снова сузилась, и тут открылось Илистое озеро.
Оно лежало среди лесов, и с одного его берега возвышался голый холм, а на другом желтело моховое болото, заросшее мелким сосняком.
Посреди озера подымался из воды маленький, длиною в пять шагов, островок. Он зарос травою, среди которой виднелись и белые цветы. Издали показалось, что это таволга.
— Подплывем к острову? — спросил капитан. — Или туда… на берег.
— Давай к острову, — сказал я, — а на берег потом.
Дружно и как-то особенно сильно и старательно мы ударили веслами, и в тот же миг лодка ткнулась носом во что-то твердое. Послышался странный звук, который я бы назвал «чпок», и сквозь оболочку лодки выскочил между бамбучин короткий и черный, острый и злой клык. И сразу же фонтаном брызнула в лодку вода.
Будто подброшенный, вылетел из лодки в небо капитан-фотограф. Каким-то неловким колесом в болотных сапогах и с крыльями он ухнул боком в черную воду.
Я вскочил, упал на колени, схватился за клык, сжал вокруг него оболочку. Фонтан угас, но вода струилась между пальцев.
Вцепившись рукой в борт, вынырнул капитан-фотограф. Лицо его было торфяным.
— Это сучок! — бормотал он, отплевываясь. — Держи воду, держи! Сейчас я выдерну сучок.
Я и так изо всех сил «держал воду», но удержать никак не мог. Она хлестала между пальцев.
— Там, в рюкзаке, пластырь! — кричал капитан. — Я выдерну сучок, а ты ищи пластырь.
Одной рукой сдерживая воду, я шарил по рюкзаку, но вместо пластыря попадались мне малосольные огурцы, которые дал нам на дорогу кум. Капитан выдернул сучок, и вода хлынула в лодку изо всех сил.
— Пластырь, скорее пластырь, — булькал и хрипел капитан. Он зажимал снизу дырку ладонью.
Пластырь нашелся наконец, но пластины его слиплись между собой, и, пока я отдирал их, вода все прибывала. Отодрав одну пластину, я отдал ее капитану, и он как-то подвел ее к дырке, налепил.
Я лепил пластырь сверху, изнутри лодки. В воде пластырь налепился плохо, но все-таки кое-как прицеплялся к мокрой ткани. Течь понемногу прекратилась.
За какие-то две минуты в «Одуванчик» набралось столько воды, что я уже промок по пояс. Выхватив из рюкзака котелок, я стремительно стал отчерпываться.
— Давай к берегу! — кричал капитан, плавая вокруг лодки.
Пристроившись к корме, он сильно толкнул «Одуванчик» к берегу. Я хватался то за весло, то за котелок, берег приближался, а воды в лодке не убавлялось, она сочилась сквозь криво налепленный пластырь. Коряга, на которую мы напоролись, плыла отчего-то за нами. Полузатонувшая, она была сплошной скользкой гнилью и трухой, только лишь один острый и крепкий сучок сохранился в ее старом теле.
Нос лодки ткнулся наконец в прибрежную траву, капитан-фотограф выволокся из воды, и мы сразу подхватили «Одуванчик» на руки, потащили его подальше от озера, на холм.
На вершине мы остановились, перевернули лодку вверх дном.
— Где спички? — бормотал капитан, стаскивая с себя мокрую рубаху, галлонами выливая воду из сапог.
Спички, конечно, намокли, промокло все, что могло промокнуть, только фотоаппарат, который капитан таскал с собою, но так и не открыл до сих пор, остался сухим. Он был засунут в сверхнепромокаемый мешок.
Каким-то чудом мне удалось извлечь огонь из газовой зажигалки, и костер в конце концов запылал. На веслах, воткнутых в землю, развесили мы мокрую одежду, стали разглядывать пробоину. Она была невелика, размером в пять копеек, и залепить ее было нетрудно.
— Это все Папашкины штучки, — сказал капитан. — Это он подсунул корягу. Не хотел, чтоб мы на остров вылезли. Он на этом острове сам на солнышке греется.
— Ладно тебе, — сказал я, — помалкивай. Пошли за дровами.
В лесу, лежащем за холмом, полно оказалось белых грибов. Окутанные мхом, осыпанные хвоей, они стояли вдоль по опушке, и трудно было удержаться — не сорвать гриба.
Вместе с дровами натаскали мы грибов, и капитан затеял сварить грибную похлебку.
Пока сушились вещи, пока варилась похлебка, я взял удочку и спустился вниз, к озеру, к воде.
У подножия холма в заливе я увидел два плота. Они стояли рядышком под черемухой. Один плот был старый и гнилой, а другой — на вид совсем новый, крепкий. Бревна, составляющие его, скреплены были железными скобами. Ни весла, ни шеста я не нашел. Срубил сухую березку, забрался на плот. Я решил доплыть до островка и половить там.
Березой я попробовал упереться в дно, чтоб оттолкнуть плот, но дна не достал. Тогда взмахнул березой как веслом и, загребая то с одного борта, то с другого, медленно поплыл к острову.
Неожиданно начался ветер. Он дул мне навстречу, и скоро я понял, что стою на месте. Бросил грести, и ветер отогнал меня к берегу.
— Ну и ладно, — сказал капитан. — Там, на острове, Папашка тебя живо схапает. Лови с плота.
Я закинул удочку и очень долго глядел на поплавок, который, чуть покачиваясь, стоял в воде. Рыба не брала.
Перебросив