Читать интересную книгу История Англии и шекспировские короли - Джон Норвич

Промашка с Эссексом герцога Орлеанского не остановила. Он нацелился на Гиень и вскоре уже шел к Бордо — они формально принадлежали Англии, а на совете в Личфилде в августе 1404 года было сообщено о том, что в Гарфлёре собралось не менее 60 кораблей с латниками и провизией для Глендоуэра. Генрих незамедлительно разослал письма в портовые города южного побережья, требуя от местных властей следить за передвижением флотилии и в случае необходимости принимать соответствующие меры. В идеале король предпочел бы провести очередную кампанию в Уэльсе вместе с принцем Уэльским, благо он там командовал с начала года. Однако и у него, и у сына не было денег: принц писал архиепископу Арунделскому, что он уже давно на мели.

Парламент, второй за год, открылся в Ковентри в октябре. Но высокое собрание, прозванное «Безмозглым» («Unlearned») из-за того, что на него не допустили адвокатов, похоже, больше беспокоила проблема не финансов, а религии. В последнее время по всей стране отмечался рост симпатий к лоллардам, последователям Джона Уиклифа, признававшим только Священное Писание и ополчившимся против фундаментальных таинств и обрядов вроде пресуществления, против безбрачия и торговли индульгенциями. Раздавались дерзкие призывы к конфискации церковных владений; архиепископ Арунделский, как сообщают хронисты, не спал ночами, молился и проливал слезы. Но все обошлось, архиепископ Арунделский и его коллеги отделались легким испугом: палата общин просто хотела их немного постращать. Что касается ассигнований на оборону, то ассамблея проявила необычайную щедрость, и король мог с легкой душой, без спешки вернуться к Рождеству в Лондон. Получив финансовую поддержку, Генрих преисполнился решимости в будущем году разделаться с Глендоуэром раз и навсегда.

Однако его ждали новые разочарования. В начале апреля 1405 года он действительно призвал к оружию всех рыцарей и оруженосцев и после Пасхи двинулся с армией на запад, дойдя к 14 мая до Херефорда. Туда ему доставили пространное письмо от совета. Послание начиналось с хороших новостей. Удалось раздобыть деньги для его сына Томаса, командовавшего флотом у Сандвича; еще один заем получен на оборону Кале; о третьей ссуде — для Гиени — ведутся переговоры, и через пару дней они благополучно завершатся. Скоро появятся и необходимые средства для предстоящей экспедиции в Уэльс. Затем следовали плохие новости. Томас, лорд Бардолф, которому было приказано идти в Уэльс, скрытно бежал к давнему другу и соратнику графу Нортумберленду, и вроде бы, по слухам, готовится новое восстание в приграничье. Угроза, очевидно, была настолько велика, что совет счел необходимым срочно отправить на север для изучения обстановки верховного судью сэра Уильяма Гасконя и лорда Руса.

Король отнесся к докладу со всей серьезностью. Если все это соответствует действительности, то о кампании в Уэльсе не может быть и речи. Вскоре поступило еще одно сообщение — от анонима, — и оно подтверждало его самые худшие опасения. Нортумберленд, нарушив присягу, принесенную чуть больше года назад, снова поднял мятеж, и к нему присоединились, помимо лорда Бардолфа, Томас Моубри, граф-маршал[120], и, самое неприятное, архиепископ Йоркский Ричард Скруп. За семь лет пребывания на этом посту он ни разу не демонстрировал своего недовольства королем, а теперь на дверях всех церквей в Йорке появились злобные манифесты, автором которых был, как многие полагали, сам архиепископ.

Обвинения выдвигались стандартные: отступничество от клятвы, свержение законного монарха, предание смерти Гарри Перси и его сообщников без суда, обложение подданных податями, доводящими их до нищенства. Мятежники требовали: прогнать короля, возвести на трон законного наследника Ричарда (не названного), установить мир с Уэльсом и отменить все несправедливые и необоснованные налоги. Архиепископ даже набрал небольшую армию, в основном из своих прихожан, командовали которой граф-маршал и трое местных рыцарей: она должна была соединиться с людьми Бардолфа и Нортумберленда. Временно приостановив уэльскую кампанию, Генрих 23 мая вышел из Херефорда и направился на север вновь сражаться за свою корону — во второй раз менее чем за два года.

Но ему не довелось ввязаться в битву благодаря быстрым действиям Ральфа Невилла, графа Уэстморленда. Вместе с третьим сыном Генриха Джоном Ланкастером он поспешил в Йорк и встретился с архиепископом в шести милях от города, в Шиптон-Муре. Все решилось во время разговора 29 мая: в обмен на расформирование отрядов мятежникам было обещано удовлетворить их пожелания, исключая, вероятно, те, которые касались короля. Повстанцы согласились, и, как только войска разошлись по домам, архиепископ и граф-маршал подверглись аресту. 3 июня в Понтефракте их передали королю, а Генрих доставил узников в Йорк. Там в архиепископском дворце Бишопторпе, располагавшемся к югу от города, Скрупа, Моубри и одного из рыцарей — сэра Уильяма Пламптона — приговорили к смертной казни, несмотря на вмешательство архиепископа Арунделского, проскакавшего весь Троицын день и ночь, чтобы спасти своего коллегу. Всех троих моментально обезглавили.

Не только для врагов короля, но и для многих его друзей убийство архиепископа было тяжким прегрешением. Пошли слухи о чудотворных явлениях над усыпальницей Скрупа, и нет ничего удивительного в том, что в болезни, которая вскоре поразила короля, стали усматривать Божью кару. Тем не менее Генрих трон снова сохранил, а Нортумберленд, узнав о печальной участи соратников, прекратил мятеж и бежал вместе с Бардолфом в Шотландию, оставив королю два замка — Уоркуорт и Алнуик. Однако угроза со стороны Глендоуэра не исчезла, и французская флотилия в начале августа появилась в Милфорд-Хейвене. Кармартен пал быстро, а когда Генрих 23 августа прибыл в Вустер, французы и валлийцы находились от него всего в десяти милях к западу. В конце августа король в пятый и последний раз вторгся в Уэльс, и, как всегда, его опять постигла неудача. Хотя ему и удалось освободить осажденный замок Койти в Гламоргане, он потерял почти весь вещевой обоз: большую часть унесло внезапно возникшее наводнение, а остальное в основном досталось Глендоуэру. Когда Генрих в начале декабря возвратился в Лондон, он был на грани нервного срыва и к тому же очень болен.

Теперь вкратце о последних годах правления короля. Болезнь не только лишала его физических сил, но и деморализовала. Какой недуг его мучил? Об этом мы вряд ли когда-либо узнаем. Те ничтожные свидетельства, которыми мы располагаем, указывают на некое сердечное недомогание, сопровождавшееся ужасным кожным заболеванием, почти наверняка не проказой, несмотря на уверения некоторых хронистов, но настолько отвратительным, что на него не могли смотреть даже самые близкие люди. Привычные разъезды по стране для него уже стали невозможны; к Пасхе 1406 года он не мог проскакать в седле от Элтема до Виндзора и должен был добираться туда по реке. Король больше не устраивал военных кампаний и совершил лишь один тяжелый и болезненный поход на север. Это случилось в 1408 году, когда Нортумберленд и Бардолф предприняли последнюю попытку поднять восстание и потерпели сокрушительное поражение от шерифа Йоркшира сэра Томаса Роукби 19 февраля под Брамем-Муром. Нортумберленд погиб в этом сражении, Бардолф попал в плен и тем же вечером умер от ран. Каким-то образом Генрих добрался до Йоркшира и там во дворце возле Селби, принадлежавшем другу и соратнику епископу Даремскому, одних мятежников приговорил к заточению, других помиловал, а аббата Хейлсоуэна, игравшего ведущую роль в восстании, повелел повесить. В конце мая он вернулся в Лондон и больше никогда — исключая короткие выезды в Лестер и Кенилуорт — не покидал пределы ближних графств.

Постепенно управление государством переходило к архиепископу Арунделскому, ставшему теперь и канцлером, и, насколько позволяла загруженность делами в Уэльсе, к старшему сыну, у которого, что бы ни говорили хронисты, уже не оставалось времени для беспутства. Ему исполнился двадцать один год, он воевал в Уэльсе с тринадцати лет, за последние пять лет показал себя способным командующим и существенно изменил ситуацию в свою пользу. В День святого Георгия 1406 года младший Генрих смог втянуть мятежников в открытое сражение и одержал победу: в нем погиб один из сыновей Глендоуэра. Вскоре принц окружил и захватил в плен большое число французских латников. Когда он наезжал в Лондон, то его визиты в бордели не были уж столь частыми, как прежде. Молодой Генрих мужал и выказывал все признаки не только искусного полководца, но и зрелого государственного деятеля.

Во всем остальном особых перемен не наблюдалось. Монарх по-прежнему нуждался в деньгах. Летом 1406 года он с трудом нашел 4000 фунтов стерлингов, необходимых для достойной отправки своей дочери Филиппы к жениху, королю Дании Эрику, согласившемуся взять ее в жены без приданого. Соответственно Генрих должен был идти на уступки непокорному парламенту. В том же году, например, ему пришлось повиноваться требованию парламента и выслать из страны еще несколько чужеземцев, включая двух дочерей королевы Иоанны, прогнать около 40 дворовых слуг — поваров, лакеев и конюхов — и назначить новый совет, без одобрения которого он не мог распоряжаться ни землями, ни доходами. Король был вынужден согласиться, против своего желания, и на ревизию счетов «военных казначеев», назначенных два года назад в Ковентри.