и нового топлива взять негде было, а отработанное утилизировать тоже не могли. Вот и решили, что не стоит нам повторять Чернобыль и Фукусиму, в нынешнее время эту катастрофу ликвидировать будет некому. С добычей газа и нефти тоже не сложилось, так что и ГРЭС запустить не смогли. В общем электричество было только в половине Москвы. Как объяснить людям, что тепла не будет не знали, поэтому решили сменить акцент на территориальную свободу. К счастью, активность у наших границ сошла во многих местах на нет. Поэтому там, где не было людей мы открыли границы, объявив об этом. Ну а где ещё был народ, решили не открывать. Всё же меры по обеспечению здравоохранения, принятые вами, оказались правильными. Уже осенью мы издали указ о том, что военные корабли и подводные лодки, несущие службу на морских границах, могут причалить в доки и обеспечить, по возможности, ближайшие районы электроэнергией со своих атомных установок. Остальному населению пришлось сообщить о наших трудностях и порекомендовать запасаться дровами на зиму. Очень повезло, что не поднялись новые волнения. Спасло то, что зима не была суровой, а многие из городов перебрались в деревни, где смогли себя обеспечить. Да и чума пошла на спад, количество больных резко уменьшалось, и мы к весне уже не регистрировали ни одного случая заболевания. Весной и летом мы предприняли попытки реанимировать ГЭС, но без обслуживания за месяцы простоя вся техника начала давать сбои, так что эту попытку мы оставили. Уже летом мы поняли, что поднять государство обратно на уровень цивилизованного развития не получится, да и единого управления уже нет. Часть регионов не выходило с нами на связь, часть приняли решение выйти и основать своё государство. Ни сил, ни средств на подавление этого не было, да и целесообразности в таком методе не было. Мы, конечно, в Москве ещё продолжали строить планы развития страны, но где-то в глубине души понимали, что страна скатилась от газовой плиты к русской печи. Радовало одно — у нас больше всего осталось живого населения. Когда все ресурсы были исчерпаны, а кроме одной ГЭС ничего не работало, то было решено раздавать людям провизию из неприкосновенных запасов. А чтобы уровень преступности не поднимался пришлось платить правоохранителям золотом, так как деньги потеряли всякий смысл. Вот так постепенно начали пустеть запасы государства. На очередном собрании совета во всём этом обвинили меня, ну и я подал в отставку. Прекрасно понимаю, что возможно в этом и есть часть моей вины, но и остальные члены совета не предлагали ровным счётом ничего. Так что оправдываться смысла мне не было. После этого я соорудил вот это моё средство передвижения, взял, что может пригодиться в дороге и поехал к Черноморскому побережью. Думаю, там тоже есть поселения, вот и поселюсь в одном из них.
Скромнов окончил рассказ и за столом повисла тишина.
— А как к нам то попал? — Голицын первым её нарушил.
— А мне координаты ещё год назад Молотов дал, сказал, что скорее всего вы будете здесь, просил заехать, если будет возможность.
— А сам то он как? — Воспоминание о друге и соратнике растревожили сердце Голицына.
— Валентин Михайлович умер полгода назад он сердечного приступа. Очень жаль. Он с самого начала был со мной рядом и помог не наделать много ошибок, мы даже сдружились с ним. Замечательный человек.
Голицын умолк, он, конечно понимал, что Молотов тоже не молод, да и болезней у него было с избытком, но всё же весть о его кончине была как соль на рану. До последних дней Молотов продолжал спасать свою страну, отдал свой домик мечты семье Голицына, а сам остался поднимать страну с колен. Таких людей, наверное, больше и нет.
— Так, а что же с другими городами, где нет источника электроэнергии или ядерного флота? — Прозвучал вопрос женщины, сидевшей с боку стола.
— Основная часть жителей ушла из них в ближайшие деревни, а кто остался… — Скромнов задумался, — даже и не знаю, как и чем они живут. Может тоже какие-то приусадебные участки. Связь с ними была потеряна, ну а посылать туда с проверкой некого. Людей, как сами понимаете, мало. А правоохранители и армия в Москве нужна, чтобы те, кто остались жили спокойно.
— А что же в будущем планируют те, кто после вас у власти стал? — Теперь вопрос звучал от мужчины с другой стороны стола.
— Я не знаю, меня они не посвящали в свои планы и после того как я отошёл от власти, закрыли допуск к любой информации.
— А остальной мир? Там остались ещё люди? — Спросила та же женщина.
— Остались такие вот поселения изолированные, но сколько их никто не знает. Когда со спутника изучали изображения, то попадались некоторые поселения, но их никто не считал. Тогда больше беспокоились о состоянии атомных станций и химических заводов.
— А много аварий?
— Мы выявили всего две на химических предприятиях Африки и одну аварию на атомной станции на юге Аргентины. Но какие последствия и что послужили причиной мы не знаем. А вокруг нашей страны, да и внутри, к счастью, без происшествий. Так что за экологию можем не беспокоиться.
— Это сейчас, а потом, когда придут в негодность все станции… — Кто сказал Скромнов не увидел, но всё же ответил.
— И потом тоже не о чем беспокоиться. На момент консервации станции и химических объектов были предприняты меры по закупорке опасных веществ в специальные герметичные блоки. А на станции топливо так вообще переставало быть активным. Не знаю точно, как там всё делается, но после остановки реактора электроника сама помещает всё топливо в безопасные отсеки, и оно уже на распадается и просто там доживает свой век.
— Дай Бог. — Голицын налил ещё в рюмки. — Давайте помянём всех ушедших от нас в мир иной.
Выпили не чокаясь.
Дальше разговоров было ещё много, жители рассказывали Скромнову о своей жизни, о проблемах и планах, задавали ему вопросы, он же отвечал на них, при этом делился с ними своими планами, наблюдениями, воспоминаниями и опытом. Так просидели они до глубокого вечера.
Постепенно все разошлись по своим делам и Скромнов с Голицыным остались одни.
— Хорошо тут у вас, — Скромнов прошёлся по траве к пристани, — тихо, спокойно, по-деревенски уютно.
— Так оставайся у нас. — Голицын посмотрел на собеседника. — Сделаем тебе дом, будешь частью нашего поселения.
— Спасибо, конечно, но у меня другие планы. — Скромнов кинул в воду камень и, смотря на то как расплываются круги по воде, добавил, — я