признаюсь вам честно, ничего мне не дал, лишь добавил новые. Вот, выбирайте сами, что из двух – ваше?
Я выложил на столик между нами проспект и фотопортрет. Отмечу сразу, на пестрый журнальчик Стефан бросил лишь мимолетный, слегка недоуменный взгляд, а вот к портрету протянул моментально задрожавшие руки.
На какое-то мгновения он словно бы позабыл, что рядом нахожусь я, другие посетители за соседними столиками; целиком отключившись от реальности, с огромной нежностью немолодой мужчина смотрел на портрет в своих руках, словно это была не черно-белая фотография в рамке, но живая женщина. В конце концов, он глубоко вздохнул, осторожно положил портрет на столик перед собой и сделал знак официанту принести нам по большой чашке капуччино.
– Итак, я обещал вам исповедь, и вы ждете от меня откровенного рассказа. А я вдруг понял, что давно хочу поделиться с кем-то своей историей, потому что носить все в себе, не имея и минимальной возможности элементарного сочувствия, мне уже не по силам. Я ведь уже не так молод!
– Стефан, вы далеко не старик, – я ободряюще улыбнулся. – Держать в себе все переживания трудно в любом возрасте.
– Вы правы…
В течение следующих пяти минут повисла пауза: улыбающийся официант расставлял перед нами чашки с кофе. Сделав первый глоток, Стефан с немыслимым облегчением откинулся на спинку кресла, почти блаженно улыбнувшись своим ностальгическим воспоминаниям.
– Я уже рассказывал вам в общем и вкратце эту историю. Два года назад мне было пятьдесят лет, и я влюбился как мальчишка. Моя Полин была ровно на двадцать лет моложе меня, и она неплохо знала, что такое жизнь, а потому не хуже меня ценила нашу счастливую встречу. Словом, мы были влюблены и счастливы, а потому скоро сыграли свадьбу, тут же отправившись в свадебное путешествие на Мальдивы. Именно там нам и «повезло» встретиться и даже поначалу подружиться с Моникой.
Стефан горестно покачал головой.
– Очень тяжело вспоминать ту историю, Ален. А ведь начиналось все просто чудесно: мы познакомились с очаровательной журналисткой, которая мечтала взять у меня интервью, а поначалу сама беспрерывно болтала, рассказывая нам миллион забавных историй.
Осторожно, как к святыне, Стефан прикоснулся пальцами к фотопортрету на столе, словно подзаряжаясь от нее, как от батарейки.
– Вы знаете, Ален, два года назад Моника была не такой грубой. То есть я хочу сказать, тогда она старалась произвести хорошее впечатление на всех, всех очаровать. Помню, под финиш первого дня нашего знакомства, расставаясь с ней перед входом в отель, мы были от нее в восторге. Полин даже сказала: «Эта Моника просто очаровательна; впервые встречаю столь милую красавицу!»
Он горько усмехнулся.
– А на следующий день та же самая Моника устроила для нас отвратительный спектакль, первым делом напоив нас вином в ресторане. Полагаю, она что-то подмешала в него, потому что мы вернулись в свой номер абсолютно невменяемые и почти тут же отключились. Проснувшись на следующий день, я понял, что произошла катастрофа: рядом со мной в кровати лежала абсолютно обнаженная Моника. Она смотрела на меня с коварной улыбкой, а когда я поспешил отвести от нее взгляд, то неожиданно встретился с наполненными слезами глазами Полин сидела тут же, в кресле напротив кровати. Похабно рассмеявшись, Моника эффектно потянулась, нарочито неторопливо поцеловала меня в щеку и, соскользнув с кровати, столь же неторопливо оделась, откровенно наслаждаясь нашим шоком. Она небрежно взбила волосы, подхватила сумку и послала мне воздушный поцелуй: «Ты был выше всех похвал!», после чего вышла. В номере стояла звенящая тишина.
Словно вдруг ощутив великую жажду, Стефан сделал очередной жест на повтор кофе, а как только когда перед нами появились дымящиеся чашечки, мигом осушил свою порцию, продолжив рассказ.
– Готов повторить вам сотню раз: я ничего не помнил и очень сомневаюсь, что между нами с Моникой нечто было и я был «на высоте»! Очевидно, что она все умело подстроила, воспользовавшись тем, что мы отключились от избытка вина. Конечно, я попытался объяснить все Полин, но она меня не слышала – она только беспрерывно плакала, собирая свои вещи, а когда собранный чемодан уже стоял у двери, задала мне единственный вопрос: «Стефан, я все понимаю: эта Моника – настоящая красавица. Но зачем ты подарил ей наш портрет?»…
Тут Стефан так разволновался, что на лице выступили красные пятна. Он с любовью провел ладонью по портрету.
– Мы называли его «наш портрет», хотя на нем изображена одна Полин. Я сделал этот снимок в первые дни нашей истории любви. Кадр получился настолько изящный и лирический, что мы решили вставить его в рамку и держать при себе как талисман нашей любви. И вот, представьте, что я почувствовал, когда моя любимая сказала, что я отдал наш портрет какой-то Монике!..
Вполне можно было представить – Стефан и сейчас едва не расплакался, словно вновь ощутил настоящее отчаяние.
– Наш портрет лежал в шкатулке на журнальном столике у окна. Естественно, сразу после вопроса Полин я кинулся туда. Шкатулка была пуста, а я просто онемел – беззвучно шевелил губами, но не мог издать ни звука. А моя возлюбленная лишь грустно усмехнулась, развернулась и ушла. Она ушла от меня на два года, словно ее никогда и не было. Я нигде не мог ее найти, хотя первые полгода отчаянно искал. Вскоре пришло по почте письмо о том, что Полин подала документы на развод. На суде ее представлял адвокат, который наотрез отказался сообщить мне о местонахождении своей клиентки. В конце концов, я смирился. Я подумал, что, наверное, это моя судьба – быть по жизни одиночкой.
Печальный взгляд небесно-голубых глаз Стефана… Как хотите, но к этому моменту мне уже хотелось поблагодарить его за откровенность и уйти; все история была слишком печальной, а мне, если честно, хотелось просто радоваться жизни, без лишних слез и страданий.
Но Стефан еще не выговорился до конца.
– И вот – фестиваль «Кофемания». Признаться, я занимался его организацией с большим удовольствием: я действительно очень люблю кофе и все, что с ним связано, а потому все хлопоты были мне в радость. А теперь попытайтесь себе представить мои чувства, когда однажды вот в этом самом кафе передо мной вдруг появилась Полин – такая же изящная и прекрасная, как два года назад, но такая печальная! Она просто села напротив меня и сказала: «Можно кофе?», а когда я, почти теряя сознание от радости, сам принес ей чашку, она благодарно мне улыбнулась: «Я поняла, что была неправа. Я также поняла, что до сих пор