Читать интересную книгу Глаз ведьмы - Василий Веденеев

— Пока подождем. Идите на пост, я скажу.

Пост был буквально в трех шагах, за стеклянной перегородкой. Сестре неимоверно хотелось спать: чтобы заработать побольше, она часто выходила на сутки и хронически недосыпала. Сейчас лето, надо что-то сколотить к зиме, а с осени опять начнутся занятия в институте, предстоит стиснув зубы тянуть до заветного диплома На помощь родителей рассчитывать не приходилось, они сами сидели почти без гроша, как большинство госслужащих. Сейчас глухая ночь, у нее на попечении лишь трое больных и все под мониторами. Скорее бы убрался начальник отделения, тогда можно и прикорнуть за столом, уронив голову на руки. Хоть полчаса, но сон поможет взбодриться и даст новые силы…

Валерий Николаевич в раздумье остановился у выхода из бокса. Как поступить: залечить подполковника или пустить все на самотек? То, что в подобных случаях необходимо делать в экстренном порядке — инъекции, рентгены и прочее, — сделано, и вполне можно ограничиться ролью пассивного наблюдателя, поскольку в душе Никишин был согласен с Кузнечиком и не считал состояние Серова крайне тяжелым. Но ведь можно и так залечить, что человек уже к утру отправится к Творцу. И потом ни одна комиссия не подкопается!

С другой стороны, ты сам тоже когда-нибудь предстанешь перед Богом! Есть он или нет, еще никто не доказал. Но зачем пускаться в теософические рассуждения — ничему сущему на земле не суждено избежать смерти, и как знать, что ждет тебя за этим порогом: все перешагивают его лишь в одну сторону. Не придется ли там держать ответ за этого человека, стоит ли брать лишний грех на душу, которая и так далеко не безгрешна? Пусть себе лежит Серов Сергей Иванович и пытается выкарабкаться! И пусть спор между жизнью и смертью разрешит тот, кто дал ему счастье или несчастье жить среди людей.

Да, пусть будет так! Одно дело, служить ли еще подполковнику в органах, и совершенно другое — жить ли, ходить ли по траве, целовать ли женщин, плакать и смеяться, любить и ненавидеть! Пусть будет, как будет!

— С аппаратом подождем, — проходя мимо поста, бросил Валерий Николаевич в ответ на вопросительный взгляд медсестры. — Я послежу за больным по компьютеру из ординаторской.

Сестра молча кивнула и, как только начальник отделения удалился, она поудобнее устроилась за столом и почти сразу задремала — если с кем из больных станет плохо, чуткие приборы тут же поднимут вой, и она немедленно проснется, а ей нужно всего-то полчасика, не больше.

Сергей очнулся внезапно, будто его толкнули в бок. Открыл глаза и увидел над собой белый потолок, слабо освещенный лампой дневного света, горевшей где-то сбоку. Прямо от потолка начинался блекло-зеленый кафель стен, и Серов подумал: кто это догадался так выкладывать стены кафелем?

Голова казалась странно пустой и тупо болела, слегка мутило, и не было никакого желания двигаться. Мысли текли лениво, постоянно путались, но, как ни странно, это совершенно не раздражало, а, наоборот, даже доставляло своеобразное удовольствие, словно играешь в некую игру, где нет ни начала, ни конца и можно в любой момент изменить правила. Однако не худо бы и разобраться, где он. Что же такое над ним: ящик, прибор, телевизор? Если телевизор, то почему экран повернут в сторону так, что неудобно смотреть? Дурацкая штука на правой руке и что-то прилеплено на груди, а от липучих фишек к ящику пучком тянутся провода.

Так, а если попробовать вспомнить, где он был и что делал до того, как очутился в странной комнате, где одна стена из кафеля, а другая стеклянная, словно в фильмах абсурдного ужаса? Там тоже часто люди попадали неизвестно куда и им приходилось несладко, пока они не начинали понимать — все вполне реально и всему есть свое объяснение.

Где же он все-таки был? Никак не вспомнить, и стоит напрячься, как тут же головная боль усиливается, а пошевелить рукой или ногой нет ни сил, ни желания. Может, он просто видит нелепый, дурной сон, навеянный духотой раскаленного безжалостным солнцем города? А утром проснется как ни в чем не бывало и вновь ощутит бодрую упругость мышц?

— Т-с-с!

Сергей с трудом приподнял голову и посмотрел туда, откуда донесся звук. Увиденное заставило его от удивления приоткрыть рот.

Придерживаясь рукой за алюминиевый косяк стеклянной двери, на пороге стоял совершенно голый лысый старик с непонятными бляшками на груди, почти потерявшимися в густой седой поросли.

«Я брежу? — равнодушно подумал Серов. — Или это неведомым образом ко мне явился легендарный “снежный человек”?»

— Т-с-с! — повторил старик и опасливо оглянулся. — Не шуми!

Сергей хотел сказать, что он и не собирался шуметь, поскольку старик наверняка призрак или привиделся ему во сне, а там шуми не шуми, этим ни призраков, ни кошмары не прогнать. Но губы не слушались, из горла вырвался лишь хрипловато-сиплый клекочущий звук.

— Тихо! — свистящим шепотом приказал старик и медленно, вытянув перед собой руки, словно слепец, подошел к лежавшему Серову. — Тихо, я тебе плохого не сделаю.

С кряхтением он опустился на край кровати и, одышливо отдуваясь, быстро зашептал:

— Я слышал, ты городской? Кроме тебя, просто некому, понимаешь? Некому! Ты должен помочь.

Серов хотел и понять, и помочь, однако при всем желании ничего не мог понять и ничем не мог помочь странному голому старику. Да и чем поможешь призраку, нежданно явившемуся тебе в сновидениях? Сочувствием? Да вот незадача, язык отказывался повиноваться, поэтому даже слов сочувствия не удалось произнести.

— Худо тебе? — старик пристально вгляделся в лицо подполковника. — Да ты меня слышишь? Моргнуть можешь?

Сергей медленно закрыл глаза, и старик довольно засопел. Он разжал кулак и показал Серову скомканный носовой платок.

— Тут телефон, когда выйдешь, позвони. Спроси Бориса. Это очень важно, слышишь?

Сергей опять медленно прикрыл глаза в знак того, что понял, о чем его просят. Происходящее в этом чудном сне его начинало забавлять — как в приключенческом романе про графа Монте-Кристо, честное слово. В свете люминесцентной лампы лицо старика отливало мертвенной бледностью, глаза казались темными точками, а рот черным провалом, окруженным серебристым облачком седой щетины. Привидится же такое!

— Хромой бес меня подставил, — наклонившись ближе к лицу Серова, зашепелявил старикан. — Крыса проклятая! Он старой выучки, не раскусил я его вовремя, а теперь отсюда уже не выйду! Скажи Боре, мол, Дед просил привет передать. Запомнил или у тебя сейчас голова худая?

Серов игриво подмигнул правым глазом, подумав, что если он закроет оба глаза, то диковинный пришелец может еще, чего доброго, решить: человек, к которому он явился, соглашается с предположением о худой голове. Нет, Сергей прекрасно понимал, что говорил старик, и каждое его слово накрепко врезалось в память.

— Ну и ладно, — облегченно вздохнул Дед и торопливо засунул скомканный платок под подушку Серова. — Прощай, сынок. Ты молодой, выкарабкаешься. Ты должен выйти и позвонить, понял?

— Вы тоже… — неожиданно для себя прошептал Сергей. И, уже бодрее продолжил: — Встанете.

— Ага, — на губах старика появилась слабая улыбка. — Заговорил, молчальник!.. Не, я не выйду. Сон мне сегодня был.

Он сгорбился, уронил руки с набухшими венами между коленей и печально опустил голову. Если бы в его позе не было столько трагизма и безысходности, наверное, он показался бы ужасно смешным: голый, покрытый седым пухом растительности, лысый, небритый, тощий. Не зря говорят, что трагичное и смешное всегда ходят рука об руку.

— Димка приходил, брат мой, — тихо говорил Дед. — В форме, знаешь, как была в сорок первом, с петличками. Я его спросил: куда ты? А он ответил, что на фронт, и позвал меня с собой. Взял за руку и повел… Но с фронта-то Димка не вернулся! Я мальчишкой был, плохо его помню, а тут он как живой. Раньше в снах он ко мне не приходил, а теперь пришел. Значит, срок настал?

«Какие сны, если он сам сон или призрак? — недоуменно подумал Сергей. — Что он рассказывает о своем брате? Или привидения тоже видят сны?»

— Платок мой сохрани.

Старик тяжело поднялся и медленно пошел вон из бокса, переставляя изуродованные подагрой босые ступни по истертому линолеуму. И, словно проплыв мимо лампы, как это и полажено нормальному призраку, исчез во мраке. Не раздалось ни единого звука: ни шороха, ни скрипа, ни шарканья ног…

Внезапно навалилось непреодолимое желание спать, и Серов, едва закрыв глаза, провалился в забытье, из которого его вырвал неприятный звук. Он ныл и ныл на одной ноте, как, стараясь привлечь внимание издерганной матери, ноет капризный ребенок. Однако в этом звуке таилась смутная угроза или предупреждение о страшном несчастье.

Сергей разлепил веки: уже светало — летом рано становится светло. Наверху все тот же белый потолок, с одной стороны все та же блекло-зеленая кафельная стена, а с другой — стенка из стекла, перехваченная алюминиевыми переплетами. Он лежал на кровати, над ним странная, похожая на телевизор коробка на кронштейне, а рядом тумбочка со стаканом воды. Похоже, здесь больница или госпиталь. Ну да, он же не гражданский человек, и случись с ним что, его должны доставить в госпиталь. Значит, что-то случилось?