Читать интересную книгу Леди и война. Цветы из пепла - Карина Демина

И Харшал понял, что свист существует сам по себе, отдельно от видения. Он открыл глаза, убедившись, что находится в собственном шатре, лежит на боку, неудобно подвернув руку, которая затекла и теперь ныла. Малая плата за отдых, хотя застой жидкости в патрубках может быть опасен.

Харшал перевалился на спину и пошевелил пальцами. Слушались.

Проклятый мир же врывался сквозь завесу все тем же мерзким свистом. Если это вожак разошелся, Харшал его стае скормит. Живьем.

В голове царила блаженная пустота, которая в любом ином случае даровала бы искомый покой и несколько часов отвлеченных размышлений. Порой в такие минуты возникали удивительной красоты идеи.

Но свист мешал.

Поднявшись не без труда, Харшал вдохнул сухой воздух, который, ко всему, мерзко вонял, и скривился. Сутки. Если за сутки ничего не изменится, он возьмется за самку, просто чтобы хоть чем-то занять себя.

А эти сутки потратит на свистуна.

Перед входом в шатер, устроившись на трупе лошади, сидел протектор. Он был молод и, следовательно, опасен. И Харшал мысленно проклял свое невезение.

Отступить?

Поздно.

Протектор видит его, пусть бы и делает вид, что увлечен игрой на этом варварского вида инструменте, состоящем из полых трубочек разной длины. Вожак карто держится рядом.

…три, не два, а три протектора… но один – еще в стадии взросления… и энергетический заряд его крайне низок…

…сеть справится.

– А вы умеете играть? – Протектор вытер инструмент о штанину и протянул карто.

– На чем?

Дикарь, истинный дикарь. Длинные волосы заплетены в косы, украшены какими-то побрякушками, любовь к которым характерна для отсталых племен. О том же говорят связки бус, браслеты и полное небрежение к внешнему виду. Он даже сапог не надел!

– На чем-нибудь.

Если верить мудрейшему Кхчаари, воспоминания которого о Первой войне были признаны неверными, молодые протекторы не вполне разумны, но компенсируют этот недостаток чудовищной силой. В прямую схватку ввязываться нельзя. Действовать надо осторожно, мягко, не повторяя ошибок предыдущего эмиссара.

– К сожалению, единственный мой талант – это трансформация. Однако я способен создать того, кто умеет играть.

– На чем? – Протектор склонил голову.

– На чем угодно.

– Нет, так неинтересно, чтобы кто-то другой. Вот если сам… правда, у меня слух напрочь отсутствует. Мне вас разбудить надо было. Вообще странно, на вас тут напали, а вы спите…

Только сейчас Харшал понял, чем воняет – паленым мясом.

– Люди, – сказал протектор. – Наверное, шли к границе и на вас наткнулись. Решили поживиться. Сейчас война, много всякого сброда…

Шатер сгорел.

И коновязь… и навес для рабов… и его полевая лаборатория… о нет, только не лаборатория! Пусть бы оборудование и не самое ценное, но материалы, образцы, записи…

– Не переживайте. Вы ведь живы. И все восстановите. Этих вот жалко, положили…

…не всех. И если Харшал останется в живых, он позаботится о том, чтобы карто получил по заслугам. Тупые ленивые твари! Как можно было поддаться людям?

– Их было больше. – Протектор вытер инструмент о штаны и протянул вожаку. – Втрое больше. И сначала обстреляли, а потом, подстреленных, и добили. Жалко. Забавные они у вас.

Вожак осторожно подул в трубочку, которая издала премерзкий звук.

Спокойно. Если протектору интересны карто, то Харшал будет говорить о них. И улыбаться. До тех пор, пока это существо не уйдет.

– А чем они питаются? – поинтересовался протектор.

– Мясом.

– Сырым или жареным?

– Любым, но сырое лучше отвечает их потребностям.

Вожак изучал инструмент, переворачивая то одной, то другой стороной. Довольно быстро он сообразил, как именно добиться звучания.

– А выгуливать надо?

– Двигаться они должны, но, в отличие от собак, способны выгуливать себя сами.

Протектор кивнул и, дотянувшись до макушки вожака, погладил. Посмотрел на руку и вытер о штаны.

– Ваш воздух разрушает кожные покровы, – Харшал поспешил дать объяснение, – поэтому приходится использовать бальзамическое масло. Оно же имеет неприятный запах.

– Ага… они сообразительные. Не как люди… и не как собаки. На нарвалов похожи. А мне нравилось с нарвалами разговаривать.

– О чем?

– О море. О чем еще можно разговаривать с нарвалами?

Харшал не представлял, что с животными в принципе можно о чем-то разговаривать. Все-таки прав был мудрейший, говоря о недоразвитости разума молодых протекторов.

– А вы их убиваете. Не в том смысле, что вы лично, но Хаот покупает рога, столько, сколько приносят.

– Нам они нужны.

– И не только они, – кивнул протектор. – Я понимаю. Папа говорил, что ваш мир – паразитирующая субстанция, которая или эволюционирует до симбиотических отношений, или погибнет, когда иссякнут питающие ее миры. У любой экспансии есть предел.

Понял ли он сам, что сказал? Харшал сомневался.

– Сколько у вас питающих саттелитов?

– Семнадцать.

Пока. После Единения будет восемнадцать.

– А сколько из них еще живы?

– Семнадцать.

Правда может быть разной. Все семнадцать миров, привязанные пуповинами энергетических каналов к Хаоту, были живы. Пока. Один почти иссяк и уже начал закукливаться, готовый пополнить собой безразмерность Пустошей. Еще пять находились на пределе.

А десятки, принявшие руку и покровительство Хаота, ждали своей очереди, готовые поделиться силой. Эволюционировать? Хаот достиг вершин эволюции. Миров тысячи. Хаот уникален.

– У вас там, наверное, интересно, – не без печали заметил протектор, накручивая длинную нитку бус на палец. – Я бы хотел посмотреть, но… сами понимаете.

Харшал тоже был бы рад устроить гостю экскурсию, пусть бы и закончилась она в лабораториях Первого Круга, но он и вправду понимал: протектора из мира не выдернуть.

– И хорошо, что я вас встретил. Вряд ли у меня когда-нибудь еще получится поговорить с магом.

Он вздохнул, и песок у ног протектора стал серым. Карто. Шатер. Призрачная Танцовщица, которую так и не удалось повторить. Она вдруг повернулась на кончиках пальцев, и руки-крылья беспомощно опали. Она моргнула. Из глазниц хлынули пески Пустоши…

– Извините, но мне придется вас убить…

Песок не коснулся босых ног протектора. Он поднимался выше и выше, обездвиживая Харшала, выедая его. Пустошь была голодна.

Она отдала свою жизнь и теперь желала платы.

– …мы не можем позволить вам сделать это с нашим миром.

Но одного Харшала недостаточно, чтобы накормить ее.

– Ты… не остановишь.

Вместе со словами из Харшала сыпался песок.

Много песка.

– Я и не буду. Вы сами себя остановите. – Протектор подозвал карто и поднял подбородок, заставляя смотреть себе в глаза.

У него не выйдет.

Карто связаны с создателем и после смерти Харшала…

…Харшал не умрет. Он вернется в тот дом, от которого остались две стены. Ему ведь нравилась Танцовщица, и теперь он вечность сможет любоваться ею.

На сером диване удобно лежать.

– Сырое мясо, значит. – Гарт поскреб палочкой босую пятку. Сапоги, оставленные над кострищем, почти досохли, но Гарт решил, что надевать их не станет. Босиком ему удобней, а людей, ради которых приличия соблюдать надо, поблизости нет.

Он опоздал на час, выбравшись к лагерю, уже когда шатер почти догорел, а оставшиеся в живых твари оттащили мертвецов к старой телеге. Раскладывали аккуратно, по росту, переворачивая на левый бок, видать, для большей компактности. Твари пребывали в расстройстве и возбуждении, причем вызванным отнюдь не гибелью себе подобных. На Гарта они набросились поредевшей стаей, и он просто подавил их. Этого оставил исключительно из интереса, ну и чтобы получить информацию, что оказалось довольно просто.

Нападение. Стрелы. Глиняные горшки с едкой жидкостью, которая, ко всему, воспламенялась. Сети и топоры. Колья. Рогатины. Молоты. Люди действовали сообща, но твари сумели отстоять шатер хозяина.

Правда, Гарту на их хозяина было глубоко плевать.

Он опоздал. На час. А граница совсем рядом, и как ему быть на чужой территории? Возвращаться ни с чем? Отец разозлится и будет всецело прав…

…нехорошо получилось.

Идея пришла в голову сама. Впрочем, в голову Гарта периодически забредали самые разные идеи, и нынешняя была ничуть не более безумной, чем большинство прежних.

Переступив через тело мага – странные у него воспоминания, но Гарт с ними позже разберется, – он заглянул в шатер. На белом ковре остались пепельные следы… но хозяину уже все равно.

Шкатулка с письменными принадлежностями стояла на видном месте, и Гарт на секунду задумался, пытаясь понять, как именно обратиться к человеку, которого он в жизни не видел.

Вежливо!

Милая леди,

наши с Вами пути разминулись, вследствие чего я ныне пребываю в глубочайшем огорчении. И не смея последовать за Вами исключительно ввиду обстоятельств непреодолимой силы, я отправляю вам того, кто будет рад стать Вашим защитником.