Кайсю, начальник охраны поместья великого мастера Ютаги, был в дикой, ослепляющей ярости. И все из-за этого проклятого гайдзина. Уже неделю ровно в восемь утра, как только открывались двери в большую приемную, он появлялся в ней словно из воздуха. Застывший в полупоклоне, держащий в руках традиционную табличку- моккан из какого-то необычного, но явно драгоценного дерева. С глубоким поклоном он передавал свой моккан Кацу и беспрекословно удалялся в сопровождении стражей. Вот и сегодня- словно не было ни заборов, ни огромного парка, набитого сотней воинов охраны, нимагических амулетов и ловушек — он появился ровно посередине приемной и только после открытия дверей. Кайсю в сердцах помянул темных демонов, швырнув моккан, но тут же замер в полупоклоне, услышав голос спускавшегося хозяина:
— Удивительно слышать брань из твоих уст, Кацу Кайсю. Не тебя ли прозывали Ледяной человек- тебе ли беспокоится из-за смерти какого-то бродяги. Что, мои ловушки разорвали так надоевшего тебе гайдзина в мелкие клочья?
— Нет, господин.
— Но обезвредить их для него невозможно.
— Да, господин.
— И что же произошло?
— Он просто прошел, господин. Словно их нет. Нет заборов. Нет охраны.
— Это вызов.
— Или демонстрация силы, господин.
— Возможно. Так чего он так настойчиво добивается?
Кацу с поклоном подал господину моккан гайдзина и с удивлением увидел, как у того вдруг приподнялась бровь.
— Тебе известно это дерево, Кацу?
— Боюсь, я не настолько сведущ, господин. Я понял только, что дерево редкое и дорогое и потому сохранил все моккан.
— Очень верно. Каждый из них стоит целое состояние. Это серебряный бук, называемый «маллиорни» за его золотые листья.
— Меллорн, господин?
— Шутишь? За дощечку из священного дерева любой эльф срезал бы с безумца кожу целиком. Нет, просто уникальное дерево с богатыми магическими свойствами.
Ютаги вглядывался в идеальную вязь иероглифов, выполненную, бесспорно, мастером или великим мастером каллиграфом: «Восстанавливающий баланс просит Великого Мастера Ютаги уделить несколько минут для беседы» Вот так, никаких витиеватостей и униженных просьб- строго и по делу. Мастер усмехнулся:
— И где сейчас гайдзин, Кацу?
— Он проведет весь день до закрытия врат в саду ожидания, перед нашими главными воротами.
— А утром снова сразу после открытия волшебным образом окажется в приемной, не проходя через ворота и охрану?
— Да, Мастер.
— Позови его.
— Что?! Мастер!
— Пригласи его войти. В конце концов, это надо хотя бы попытаться решить. Мне неприятна его наглость, но мне интересна причина его настойчивости. И еще, Кацу, он явно не прост, если свободно проходит наши барьеры. Будь вежлив.
Кобольд вошел спокойно и уверенно, не глядя по сторонам, словно вся обстановка додзё была ему уже прекрасно знакома. Он молча остановился напротив мастера. Он не смотрелуниженно в пол, но и прямо в глаза не смотрел- для просящего это было бы непозволительным. Молчание затягивалось, но гайдзин оставался каменно-спокойным. На неподвижном лице не отражалось даже слабой тени каких-то эмоций.
— Отчего ты решил, что я буду говорить с тобой? Кто скажет слово за тебя?
Гайдзин медленно отстегнул от пояса кинжал, положил на раскрытые ладони, и, словно подношение, с поклоном протянул мастеру. Ютаги жестом остановил шагнувшего вперед Кацу и провел ладонью над кинжалом, лежавшем на руках статуей застывшего кобольда. Затем мастер кивнул и Кацу Кайсю осторожно принял кинжал, обнажив клинок. Дымчатая сталь словно пряталась от лучей света и клинок выглядел обманчиво тонким и прозрачным.
— Полуденная тень, мастер — прошептал Кайсю. Ютаги и сам мгновенно узнал один из первых своих клинков, созданных в ранге великого мастера. Клинок был давным-давно продан, но увидеть его через столько лет было приятно.
— Где ты встретил его, путник?
— Мастер желает говорить со мной? — негромкий голос кобольда заставил вздрогнуть обоих. Впрочем, Кацу опомнился первым:
— Господин не желает с тобой говорить. Господин хочет лишь получить ответ на свой вопрос. Гайдзин лишь поклонился и ответил:
— Огромная тварь. Я убил ее. Внутри был этот кинжал.
Ютаги кончиками пальцев скользил по клинку, словно читая по незримым обычным смертным следам прошлую жизнь клинка:
— Где обитал этот зверь?
— Слепой портал. Непознанные земли. Высокие скалы, густой лес и твари.
Вопросов у мастера стало еще больше. В глубокой задумчивости он смотрел на кобольда и любопытство боролось в нем с предчувствием огромных проблем и неприятностей. Впрочем, бояться Ютаги давно разучился — а размеренная жизнь была так пресна.
— О чем ты хотел говорить со мной, путник?
— Нужна шкатулка. Абсолютное сокрытие сути.
От бесконечного удивления Кацу потерял остатки сдержанности:
— Ты совсем лишился рассудка, гайдзин?! Ты хочешь предложить великому мастеру ЗАКАЗ?! Возмущение и гнев Кайсю были вполне понятны- любое изделие великого мастера воспринималось, как дар Пресветлых и покупатели выстраивались в очередь за такой редкостью. Даже самым состоятельным игрокам не приходила в голову мысль, что великому мастеру можно заказать шедевр, словно рядовой товар у обычного ремесленника. Впрочем, наглость бессмертных также бесконечна, как и их жизни. Кацу Кайсю хорошенько вдохнул, дабы обрушить на наглеца поток брани, а затем выкинуть за пределы поместья, но тихий голос Ютаги поверг его в ступор:
— Отчего ты решил, что у меня получится артефакт такой невиданной доселе мощи? Есть вещи, скрыть суть которых вообще невозможно.
— Было невозможно. Боги этого мира сказали мне, что все получится.
— А они не сказали тебе, какие материалы будут нужны? И где ты найдешь их? — в голосе мастера прозвучал явный сарказм, но кобольд оставался безмятежно спокойным:
— Уже нашел. Мало того, я уже передал их Вам, мастер- кобольд кивнул на лежащий на столике моккан и Ютаги поймал себя на мысли, что уже прикидывает параметры шкатулки из серебряного бука с нанесенными рунами сокрытия и глифом отрицания сути.
— Для чего тебе нужна такая шкатулка?
— Меня ведет месть, мастер. Месть клану.
Простые слова сорвали пелену напускного спокойствия Ютаги, как порыв ураганного ветра сдувает белесый пепел с раскаленных углей. В глубине его глаз клокотала лава застарелой ярости, а губы медленно, словно пробуя слова на вкус, выговаривали:
— Месть… клану…
Пальцы его запорхали, невиданный и изящный узор повис в воздухе.
— Это цепи правды, гайдзин. Если ты солжешь…
Доспех кобольда исчез, сам он распахнул светлую рубашку и подставил оголенную грудь. Ютаги усмехнулся:
— Смотрю, тебе знакомо это заклятие. Тхо!
Переливающаяся в воздухе нить метнулась вперед, впитавшись в голую грудь цветным узором, вспыхивая с каждым ударом сердца кобольда.
— Теперь скажи! За что ты, внеклановый, одиночка- хочешь отомстить клану!
— Отомстить? Нет. Это мелко. Я хочу их уничтожить. Они называли себя семьей- они уничтожили все, что я строил с момента моего рождения в этом мире. Годы