Читать интересную книгу Дорога соли - Джейн Джонсон

— Оно у меня хотя бы есть, — неосторожно парировала она.

Амастан быстро вскочил и нетвердым шагом пошел прочь, потом, словно передумав, повернулся на пятках и гордо приблизился к ней.

— Не смей больше так говорить! — сердито заявил он. — Никогда, слышишь?

Он выхватил цветок из ее волос, бросил его в пыль, с неожиданной яростью растоптал и зашагал прочь, в подступившую темноту ночи.

На следующий вечер он к ней не пришел, и она плакала до тех пор, пока не уснула. Утром Мариата поднялась еще до восхода солнца, подоила овец, выпустила их обратно к ягнятам и погнала стадо к реке, на пастбище. Там девушка положила на распухшие веки прохладные речные камешки и держала их до тех пор, пока краснота не исчезла и она не перестала быть похожей на лягушку.

— Прости меня, — прозвучало за ее спиной.

Она испуганно оглянулась. Амастан отделился от ствола дерева — словно тень раскололась надвое. Тагельмуст закрывал все его лицо, и ростом казался он с дерево, даже выше. Головой будто достигал до самого неба. Глаза, подведенные сурьмой, так и сверкали.

— Ты что, не спала всю ночь?

Не доверяя своему голосу, Мариата молча покачала головой.

— Я тоже. Сон не приносит мне того покоя, который находят в нем другие. — Он замолчал, о чем-то задумавшись, и повисла долгая пауза. — Я не гожусь для тебя, вообще для женщин, поэтому больше не стану тебя беспокоить.

— Зачем ты говоришь такое? — Она смотрела на него, охваченная испугом и смятением. — Мне всегда хорошо было с тобой. Я… я надеялась… — Но девушка не осмелилась до конца открыть ему то, что лежало у нее на сердце.

— Не надо надеяться, Мариата. Это очень опасно.

— Вот как?

Он отвернулся, а когда снова посмотрел на нее, ей показалось, что безумие опять полыхает в его глазах.

Амастан открыл рот, и ей почудилось, что сейчас он закричит, но юноша заговорил так тихо, что она едва разобрала его слова:

— У меня есть сердце, только оно раскололось надвое.

«Он все еще думает о своей возлюбленной», — пронеслось у Мариаты в голове, и грудь ее пронзила боль.

— Что ты хочешь этим сказать? — испуганно спросила она.

Амастан приблизил к ней лицо.

— Я желаю, чтоб мир стал другим, Мариата. Как бы мне хотелось уничтожить прошлое! — Он помолчал, глядя ей в глаза, снова отвернулся и сказал очень тихо, почти прошептал: — Как бы мне хотелось начать все сначала. Жениться, родить детей, быть счастливым. Но я не могу.

— Не можешь? — как эхо, переспросила она.

— Мир совсем изменился с тех пор, как я знал его год назад. Я тоже. Теперь я совсем другой человек.

Повисло тяжелое молчание… И вдруг, заливая все алыми лучами, над горизонтом показалось солнце. Воды реки у них под ногами были как кровь.

— Мир постоянно меняется, — мягко произнесла Мариата. — Он не стоит на месте, и мы тоже должны двигаться вместе с ним. Там, где прошло мое детство, неподалеку от нашей зимней стоянки между скал бежал ручей. Когда я была маленькая, то выкладывала ряд камешков на его берегу. Через год, когда мы возвращались на эту стоянку, я прибегала и искала свои камешки, но их нигде не было. Я снова выкладывала, но и на следующий год камешки куда-то пропадали. Я их искала-искала, все думала, что кто-то подшучивает надо мной, но нигде даже следов не было видно. Наконец я поняла, что с каждым годом русло ручья сдвигается в сторону примерно на ширину ладони. Я догадалась, что, когда постарею, это будет совсем другой ручей, а не тот, что тек здесь давным-давно. Пойми, Амастан, ничто в нашем мире не стоит на месте. Мы сами меняемся именно потому, что все вокруг тоже становится иным. Даже на следующий день мы уже не совсем те, что были вчера. Нас меняет наш опыт. Я больше не тот наивный ребенок, который когда-то покинул Хоггар.

Она бросила на него столь красноречивый взгляд, что он отвернулся.

— Может быть, в твоих словах и есть правда, но мой опыт слишком сильно изменил меня. Сказалось все, что я повидал и совершил в жизни. — Амастан умолк на несколько долгих мгновений, потом продолжил: — А сейчас я хочу поведать тебе то, о чем не говорил и не собирался рассказывать никому. Вряд ли это имеет отношение к стихам или песням. Но я слишком долго носил это у себя в груди, и ты должна знать правду. — Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. — Женщина, которую я любил, ушла из жизни, погибла ужасной смертью.

«Вот оно, — подумала Мариата. — Сейчас Амастан расскажет, как убил ее, и я узнаю, какое он чудовище».

Ей захотелось бежать прочь, но мысль о том, что она должна знать правду, остановила девушку.

— Смерть ее тяжким грузом лежит на моей совести, — начал он, подтверждая худшие опасения Мариаты, но рассказ, который повел молодой человек, через силу вытаскивающий из себя мучительные слова, оказался совсем не тем, что она ожидала услышать.

Он познакомился с Мантой, когда еще только-только вышел из мальчишеского возраста. Их караван проходил через ее селение. Она оказалась не столь застенчивой, как другие девушки, и это произвело на него огромное впечатление. Расставаясь с ним, Манта поцеловала его, и все долгие зимние месяцы путешествия через пустыню он помнил прикосновение ее губ. На заработанные деньги юноша накупил ей подарков. Наконец, на третий приезд, она пообещала выйти за него. Чтобы скрепить помолвку, Амастан подарил ей амулет, оберегающий от опасностей.

Мариата вдруг почувствовала, как тяжелый кусок серебра, который она носила на груди, словно живой, прижался к ее телу. Она невольно подняла руку и коснулась его сквозь тонкую ткань платья.

— Так он сейчас с тобой? — спросил Амастан, и его пристальный взгляд заставил ее виновато вздрогнуть. — Нет, не возвращай, не хочу, он приносит несчастье. Да и тебе не советую носить его. Человеку, который владел им до тебя, он не принес ничего хорошего.

Мариата достала амулет из-под платья и через голову сняла его. Он лежал на ее ладони. Они молча смотрели, как блики мерцают на черных бусинах шнурка.

— Но он мне очень нравится, — тихо сказала девушка. — Не понимаю, как такая вещь может приносить несчастье. Смотри, это символы солнца, вот и вот. — Кончиками пальцев она погладила сердоликовые диски. — Красный цвет приносит удачу.

— Открой его, — приказал Амастан, лицо которого оставалось мрачным.

Мариата покрутила в руках талисман, разглядывая со всех сторон, поковыряла ногтем бороздки сверху и снизу, но амулет казался ей цельным. Она покрутила сердоликовые кружки, нажала на шишечку посередине: нет, ничего, посмотрела с обратной стороны, ища, где бы можно было открыть его, но и там ничего не нашла.

— Как? — спросила она.

Амастан протянул руку, взял амулет и сдвинул пальцем шишечку вбок.

Амулет открыл свой секрет: потаенную полость, в которой… в которой оказалось пусто. Мариата посмотрела на Амастана. Тот даже не пошевелился, его лицо было очень близко, она ощущала тепло его дыхания.

— Здесь ничего нет, — сказала Мариата, констатируя очевидное.

— Я ходил к Тане и просил ее вложить в него заклинание-оберег. Но она… прикоснулась к амулету, что-то увидела и… поняла. Тана хотела забрать у меня амулет, сказала, что на нем сглаз. Я рассердился, силой отнял его у нее и ушел с проклятиями. Потом я решил пойти к марабу и купить у него стихи из Корана, но так и не дошел. Не знаю, что мне помешало, может быть, предрассудок или гордость. Я думал, что подарок и так хорош, а любовь моя столь сильна, что сама защитит ее от бед. — Амастан покачал головой. — Не знаю, о чем я думал. Манта была рада, когда я вручил его ей. Он очень древний и сделан из чистейшего серебра. Она носила его на себе все время, пока…

— Пока что?

Мариата должна это услышать во что бы то ни стало.

Амастан не торопился с ответом. Дыхание его, затрудненное, неровное, постепенно замедлялось, успокаивалось.

— Наше новое правительство, которое называет себя независимым, состоит в основном из выходцев с юга, то есть тех, кто нас ненавидит. Они обвиняют нас в том, что мы поработили их предков, оскорбляем и бесчестим их народ, и пользуются этим предлогом, чтобы преследовать нас. В правительстве есть силы, которые используют свою власть против нас, устанавливают произвольные границы, препятствуют нашим племенам пересекать их без документов, необходимых по их законам. Но при чем здесь границы и документы? Туареги всегда кочевали и вели торговлю от Сахеля[42] до самого моря. Кто они такие? Вооружились русскими автоматами, надели западную военную форму и думают, что нас можно называть нецивилизованными варварами и пытаться навязать нам свой образ жизни? Эти люди всегда ненавидели наш народ, потому что мы были свободными, а они — жалкими и ничтожными. Мы отказываемся жить в их убогих и грязных городах, подчиняться их правилам и законам, замыкаться в пространстве, обозначенном их границами. Свои дела они прикрывают словом «закон», а на самом деле это притеснение, гнет и убийства. Трусы! — Он с силой ударил кулаком по скале. — Любое сопротивление они используют как повод для нападения на безоружных стариков, женщин и детей. — Голос его застрял в глотке.