Он бросал слова, с беспощадной точностью пробивая по самым больным, критичным точкам. Он видел, как лицо любимого еще этой ночью человека превращается в бледную маску.
– Вадь… – словно утопающий за соломинку хватался за его имя тот, ради которого хотелось жить когда-то.
– Не слишком ли дорого за условное счастье? – отвернулся от него Вадим.
Дорожный "роман"
Приплясывая от пробивающего ознобом мелкого нудного дождя, Семен Семеныч чиркнул колесиком зажигалки и попытался в очередной раз раскурить сигарету. Колесико, виновато вжикнув, высекло едва заметную искру. И все. Семен Семеныч уныло глянул на закрытые окна киоска и перебрался в желтоватый круг фонаря – иллюзия тепла все лучше, чем промозглое одинокое раннее утро на очередной станции.
– Чертова работа! – нахохлился Семен Семеныч двадцати двух лет отроду, тощий, белобрысый и промокший. Он печально обозрел блестевшие в скупом освещении рельсы, проводил взглядом убегающие вдаль шпалы и запечалился. Не потому что было о чем печалиться, просто было в этой картинке что-то эпическое, да еще под дождь, самое время вкусить меланхолии. Но переключившийся светофор тут же развеял нарождающуюся невнятную тоску, и Семен Семеныч, совсем в соответствии со своим возрастом, бодро запрыгал по перрону, словно это могло как-то ускорить ход поезда.
В купе чинно пили чай. Семен Семеныч воровато окинул взглядом тесно заставленный едой столик, и его желудок беспардонно известил попутчиков о своем печальном состоянии. Семен, покраснев, собрался уже ретироваться на верхнюю полку, но был пойман, то ли отчитан, то ли обласкан и помещен немедленно за столик. Где был тщательно допрошен, обмерян взглядами и накормлен двумя сухонькими старушками, доставшимися Семену в качестве попутчиц. Чай с малиновым вареньем да с дорожными деликатесами как-то живо напомнили про бессонную ночь на вокзале. Верхняя полка поманила белоснежным ушком подушки и мягким валиком свернутого одеяла. Сопротивляться даже в благодарность за еду не было сил. Плавный ход поезда и перестук колес на стыках, наверное, самая сладкая колыбельная.
Сон вспугнул монотонный говорок офени:
– Детективы, фантастика, журналы, сканворды.
Семен Семеныч, вытянув шею, с любопытством уставился на корешки дешевеньких книг. Ехать еще сутки, было бы кстати скоротать время за каким-нибудь чтивом, но корешки радовали розовыми, голубенькими, бежевыми обложками в розах и сердцах.
– А где детективы или фантастика? – взмолился он.
Офеня жестом карточного шулера вытянул из плотно утрамбованной стопки несколько книг и веером раскинул их перед парнем. Семен Семеныч тут же заалел под взглядом попутчиц, ибо обложки детективов не оставляли и грамма сомнения в своем неприличном содержании. Выбрав менее «обнаженную» обложку и прихватив еще пару журналов, он затаился на верхней полке.
Детектив грешил явным скудословием, но зато изобиловал постельными сценами. Через каждые две страницы героиня то сладостно плавилась, то, нахально раскинув ноги, отдавалась, то, воинственно оседлав, скакала на очередном любовнике. Эта нахалка совсем не церемонилась с вынужденным воздержанием Семен Семеныча, да еще на фоне весеннего обострения. Она припечатала его животом к полке и заставила осторожно ерзать, заливаясь румянцем по самую маковку. Из-за этой бестии Семен Семеныч вынужден был отказаться от приглашения к вечернему чаепитию и лишился возможности вообще спуститься с полки даже по нужде.
Семен Семеныч наконец оторвался от очередной постельной баталии и решил переключиться на журналы, чтобы хоть как-то утихомирить восставшее естество. Но эта чертова девка наглым образом изгибалась на хищно блестевшем капоте Камаро, терлась крутым бедром о разогретый бок серебристого Мерса, манила на бежевую кожу надменного БМВ. Семен Семеныч признал поражение и, закрыв журнал, уткнулся в подушку, сжимая зубы, чтобы не застонать от желания положить руку на пах и уже как-то разрядить напряженную там ситуацию. Он считал мелькающие за окном столбы электропередач, смотрел до рези в глазах на уходящую в бесконечную даль степь, и, казалось бы, стало по чуть-чуть отпускать, когда дверь купе отъехала, явив взору чуть припухшую физиономию проводника.
– Я к вам девушку пересажу из соседнего, там мужики подгуляли?
– Конечно, конечно, – захлопотали обрадованные старушки.
И на порог шагнула она.
Та самая, из книги, что терзала Семен Семеныча неотступно и жестоко вот уже несколько часов, вынуждая его постыдно вжиматься неудовлетворенным желанием в тонкий матрас. Семушка почти застонал и еще глубже зарылся лицом в подушку. Она же обустроилась у столика и влилась своим глубоким, с интимно-грудными нотками, голосом в плавную беседу старушек. Жестокая! Она как магнит притягивала взгляд Семена к пикантно приоткрытой ложбинке. Заставляла залипать на тонкой полосочке белого шрама, описывающий плавный полукруг на шикарно-щедрой груди. Демонстрировала изгиб нежной шеи, дразнила ласкающим ухо, почти французским округлым «р». Мучила, томила, срывала судорожное дыхание, подкидывала невозможно горячие картинки воспаленному воображению. Семушка отвернулся к стенке и прижался разгоряченным лбом к пластиковой поверхности, проклиная офеню, книги и свое живое воображение. Неясное движение за спиной подсказало Семену, что девушка перебралась на полку и готовилась ко сну. Вскоре свет в купе потух, давая возможность Семушке выдохнуть и перевернуться на другой бок. Он тут же залип на невозможно эротичном гитарном изгибе фигуры напротив. Пришлось тут же переворачиваться на уже отлежанный живот и в очередной раз вжиматься естеством в равнодушный матрас.
Сон пришел жаркий, горячий, возбуждающе откровенный. Семен Семеныч выныривал из него с томительно требующим любви телом и опять проваливался в его ненасытные объятия.
Семушка проснулся от того, что его кто-то мягко касался. Он замер, не в силах провести границу между сном и явью, не веря в это. Рука осторожно, но настойчиво теребила его за плечо. Он повернул голову и задохнулся от теплого аромата сонной женщины рядом, перед его глазами была та самая ложбинка и невозможно притягательные губы. Мозг Семушки моментально взорвался заметавшимися мыслями. «Боже! Неужели?» – вопил он, лишая Семен Семеныча возможности даже вдохнуть.
– Не могли бы вы… – мягко, чуть хрипловато со сна, произнесла девушка.
А мысли Семена уже неслись вскачь, паникуя, выискивая, где и как он мог бы. Тут же старушки! В тамбуре с забитыми окурками пепельницами это невозможно! Попробовать договориться с проводником?