Читать интересную книгу Путешественница - Диана Гэблдон

– Вы отказываетесь? – уточнил офицер, стискивая нож, чтобы голос звучал ровно. – Могу я поинтересоваться почему, мистер Фрэзер?

– Я заключенный, майор, – учтиво ответил шотландец, – а не переводчик.

– Ваша помощь была бы принята с благодарностью, – сказал Грей, стараясь, чтобы это прозвучало со значением, но не как предложение взятки. – Отказ же подчиниться законным требованиям представителя власти…

– Господин майор, – прервал Фрэзер голосом куда более твердым, чем его собственный, – ни ваше требование, ни тем более ваши угрозы никоим образом не являются законными.

– Я вам не угрожал!

Бронзовая штуковина больно врезалась в ладонь Грея, и ему пришлось ослабить хватку.

– Разве? Ну что ж, если нет, мне приятно это слышать. – Фрэзер повернулся к двери. – В таком случае, майор, я пожелаю вам доброй ночи.

Грей многое бы отдал за то, чтобы дать ему уйти. Увы, долг требовал от него иного.

– Мистер Фрэзер!

Шотландец остановился в нескольких футах от двери, но не обернулся.

Грей глубоко вздохнул, собираясь с духом.

– Если вы согласитесь на мою просьбу, я велю снять с вас оковы, – пообещал он.

Фрэзер, казалось, и глазом не моргнул, но Грей при всей своей молодости и неопытности был наблюдателен и в людях разбирался неплохо. Он заметил, как у шотландца дернулся подбородок и напряглись плечи, и почувствовал, что его собственное беспокойство слегка уменьшилось.

– Итак, мистер Фрэзер?

Медленно, очень медленно шотландец развернулся. Лицо его по-прежнему ничего не выражало, но значение в данном случае имело не это.

– Договорились, майор, – тихо сказал узник.

Когда они добрались до деревушки Ардсмур, было далеко за полночь. Окна попадавшихся им по дороге домов уже не светились, и Грею оставалось только гадать, о чем думали жители, слыша в столь поздний час за своими ставнями стук копыт и лязг оружия: напоминание о том, как десять лет назад английские войска прошли по горной Шотландии, каленым железом выжигая очаги бунта.

Бродягу отвели в «Липу», гостиницу, во дворе которой некогда и вправду росло такое дерево, единственное на тридцать миль в округе. Теперь от дерева остался только большой пень, само же оно, как и многие другие в этих краях, погибло после Куллодена, срубленное солдатами Камберленда на дрова. Но название осталось. У двери Грей остановился и обратился к Фрэзеру:

– Вы помните условия нашего уговора?

– Помню, – коротко ответил тот и прошел мимо него.

В обмен на снятие оков Грей потребовал три вещи. Во-первых, чтобы Фрэзер не пытался сбежать по дороге в деревню и обратно. Во-вторых, он должен дать полный и правдивый отчет обо всем, что расскажет бродяга. И в-третьих, не рассказывать никому, кроме Грея, о том, что узнает.

Внутри слышался гэльский говор. При появлении Фрэзера содержатель трактира издал удивленный возглас, а завидев у него за спиной красный офицерский мундир, изобразил почтительность. Хозяйка стояла на лестнице; масляная плошка с фитилем заставляла тени выплясывать вокруг нее.

– Кто это? – удивленно спросил Грей, увидев на лестнице еще одну фигуру – похожего на призрак человека в черном.

Вопрос был обращен к хозяину гостиницы, но ответил за него Фрэзер:

– Это священник. А раз он здесь, значит, этот человек умирает.

Грей глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, чтобы быть готовым ко всему.

– Стало быть, нам нельзя терять ни минуты, – решительно заявил он, поставив ногу в сапоге на ступеньку лестницы. – Приступим.

Таинственный скиталец умер перед рассветом. Фрэзер держал его за одну руку, священник – за другую. Когда священник наклонился над постелью, бормоча на гэльском и латыни и свершая над телом какие-то папистские обряды, Фрэзер откинулся на табурете, закрыв глаза да так и не выпустив маленькой, исхудалой руки.

Огромный шотландец всю ночь просидел рядом с умирающим незнакомцем, ободряя и утешая. Грея, стоявшего поодаль, чтобы не пугать больного видом своего мундира, эта заботливость и деликатность удивили, можно сказать, даже тронули.

И вот Фрэзер осторожно положил тонкую усохшую руку усопшего на грудь и начертал в воздухе тот же знак, что и священник, осенив крестом лоб, сердце и оба плеча по очереди. Потом он открыл глаза, поднялся на ноги, причем его голова почти коснулась низких стропил, кивнул Грею и начал спускаться по лестнице перед ним.

– Сюда.

Грей указал на дверь питейного зала, пустовавшего по причине ночного времени. Заспанная подавальщица разожгла для них огонь, принесла хлеба и эля, а потом вышла, оставив одних.

Грей подождал, дав Фрэзеру возможность перекусить, и лишь потом спросил:

– Итак, мистер Фрэзер?

Шотландец поставил оловянную кружку и вытер ладонью рот. Несмотря на долгое ночное бдение, его борода и длинные, заплетенные волосы не выглядели растрепанными, однако темные круги под глазами выдавали усталость.

– Ну что тут скажешь, майор, особого смысла во всем этом я не увидел, – сказал заключенный, сразу взяв быка за рога. – Дословно же этот бедняга говорил следующее.

Фрэзер заговорил осторожно, неспешно, делая паузы, чтобы вспомнить слово или объяснить какую-то гэльскую фразу. Грей сидел, слушая с растущим разочарованием. Фрэзер оказался прав: особого смысла во всем этом не было.

– Белая колдунья? – перебил Грей. – Он говорил о белой колдунье? И тюленях?

Это казалось столь же не относящимся к делу, как все остальное, но привлекло его внимание.

– Ну да, говорил.

– Повторите эти места, – велел Грей. – Как можно точнее. Пожалуйста, – добавил он.

Не без удивления майор вдруг осознал, что в обществе этого человека чувствует себя комфортно. Впрочем, отчасти это объяснялось простой усталостью: ведь после бессонной ночи, проведенной у ложа умирающего, все его обычные реакции и ощущения не могли не притупиться.

Вся эта ночь казалась Грею нереальной, и уж не в последнюю очередь это относилось к ее завершению. Еще недавно он и в кошмарном сне не мог представить себя сидящим за столом сельской таверны и делящим в рассветном сумраке кувшин эля с Рыжим Джейми Фрэзером.

Фрэзер послушно заговорил медленнее, то и дело останавливаясь, чтобы вспомнить. Где-то слово заменилось на более правильное, где-то использовалось немного иное выражение, но в целом этот пересказ был идентичен первому – и те части, которые Грей сам смог понять, были переведены совершенно точно.

Он покачал головой, обескураженный явной неудачей. Чепуха! Сущие бредни, именно бредни, и ничего больше. Если этот человек и видел когда-нибудь золото – а создавалось впечатление, что все-таки хоть разок да видел, – из околесицы, которую он нес, все равно было невозможно понять где и когда.

– Вы совершенно уверены, что пересказали все его слова? – уточнил Грей, цепляясь за эфемерную надежду: вдруг Фрэзер пропустил какую-нибудь маленькую фразу, какое-нибудь утверждение, которое даст ключ к утраченному золоту.

В это время шотландец поднял кружку, рукав его слегка задрался, и в глаза бросилась багровая полоса на запястье, темневший в раннем утреннем сумраке след кандалов. Фрэзер поймал его взгляд, поставил кружку, и от недавней иллюзии товарищества не осталось и следа.

– Я держу свое слово, майор, – произнес он холодно и встал. – Не пора ли в обратный путь?

Некоторое время они ехали молча. Фрэзер погрузился в собственные мысли, а Греем овладели усталость и разочарование. Когда солнце коснулось вершин невысоких холмов к северу, они остановились возле источника, чтобы освежиться.

Грей выпил ледяной воды, потом побрызгал ею в лицо, ощущая, как холод обостряет притупившиеся чувства. Он не смыкал глаз уже более суток и мало того что был вялым, но и плохо соображал.

Фрэзер тоже не спал сутки, но по нему нельзя было заметить, чтобы этот факт его беспокоил. Оказавшись у воды, он опустился на четвереньки и принялся деловито ползать вокруг источника, выдергивая пучки какой-то травы.

– Что вы делаете, Фрэзер? – спросил Грей в некотором недоумении.

– Я собираю водяной кресс, майор.

– Вижу, – раздраженно сказал Грей. – А зачем?

– Для еды, майор, – невозмутимо сказал Фрэзер.

Он снял с пояса линялый матерчатый мешочек и запихнул туда влажную, сочившуюся водой зелень.

– Неужели? Вы что, не наелись? – тупо спросил Грей. – В жизни не слышал, чтобы люди ели водяной кресс.

– Он зеленый, майор.

Усталый и разочарованный майор заподозрил в словах узника скрытую издевку.

– А какого другого цвета, черт возьми, должно быть растение? – проворчал он.

У Фрэзера скривился рот, как будто он спорил о чем-то с самим собой. Он слегка пожал плечами, вытер мокрые руки о штаны и пояснил:

– Я лишь хотел сказать, майор, что если есть всяческую зелень, то это предупреждает цингу и сохраняет зубы. Мои товарищи по заключению едят ту зелень, что получают от меня, а кресс лучше на вкус, чем большая часть трав, которые я могу набрать на торфянике.