Вот и сейчас Фаргал просто разжал руки и полетел вниз. Сердце его прыгнуло к горлу в ожидании боли… Но боли не было. На сей раз Повелитель снов избавил его: Фаргал проснулся.
Но – не там, где уснул.
Царь лежал на плоской каменной плите посреди невероятных размеров пещеры. Совершенно пустой и освещенной так ярко, словно наверху сияло солнце. Только не было солнца под уходящим на тысячи локтей вверх сводом.
Фаргал попытался встать, но тело его будто прилипло к камню. Все, что удалось: закрыть и открыть глаза. Камень был твердым и теплым. Почему-то в голову Фаргала пришла мысль о жертвоприношении. Но где тот бог, которому он предназначен? И как его могли украсть из тщательно охраняемого дворца? Как чужое колдовство осталось незамеченным его магами?
Руки царя были раскинуты по сторонам. Между ступнями – около двух локтей. Фаргал не мог двигаться, но мог шевелить пальцами. Почему-то это успокоило царя. Нет, не это: он вспомнил Сон. Сон, так внезапно оборвавшийся. Или – это лишь продолжение Сна?
Фаргал прошептал тайное имя и послал вдогонку ушедшим словам мысленный зов.
И Она пришла.
Возникла из воздуха прямо над ним. Будто высеченные из розового мрамора ступни плавали на высоте локтя над коленями лежащего царя.
Сказать, что Таймат – красива, значило оскорбить ее. Она была Богиней! От одного взгляда на ее тень у людей перехватывало дыхание. Один взгляд на нее саму – и никакая женщина больше не покажется желанной.
Богиня!
Она взирала на царя сверху – и все посторонние чувства его растворились, как мед – в горячем вине.
Царь-воин, никогда не знавший близости с земной женщиной, никогда не желавший ни одной земной женщины, знал, почему он – таков. Если смертный удостоен внимания Богини, у него не будет наследников. Разве что сама Богиня пожелает этого. Но Фаргал не мечтал о подобном. Ему довольно было, что Таймат – перед ним.
– Здравствуй!
Глас Ее был под стать облику. Фаргал нежился в звуке, не понимая смысла сказанного. Минута понадобилась ему, чтобы понять: Богиня приветствует его!
– Здравствуй и Ты, Госпожа! – проговорил он, и собственная речь показалась омерзительной, как хрюканье вепря.
– Ты долго ждал Меня, Фаргал? Не слишком долго ждал?
– Целую вечность…– пробормотал Фаргал, передернувшись от кощунственного звука собственного голоса.
Бесконечно долго освещенный нежностью лик Богини склонялся к Ее любимцу. Потом чудесные уста открылись – и песнь Таймат наполнила все вокруг:
– Тебе грозит опасность, царь!Но не твоя вина!Твоя Карнагрия, мой царь,Великая страна!
И древностью своих корней,Проросших сквозь века,Твоя Карнагрия, о царь,Темна и глубока!
И кровью трон ее залит,Ты знаешь сам, о царь,Как белизну дворцовых плитЧернит пожарищ гарь!
Не медли, царь, седлай коня,Сзывай свои полки!И для нее, и для Меня —Вся мощь твоей руки!
И для нее, и для меняСзывай полки, о царь!Твой враг главу свою поднял!Не медли, царь!Ударь!
– Я сделаю… Все, что Ты скажешь…– прохрипел Фаргал, чьи глаза не отрывались от ослепительного лица Богини, а тело корчилось от невыносимой тоски.
О! Теперь он знал, почему держит его камень!
– Я сделаю… Только скажи…
– Ты все узнаешь, царь. В свой срок.Когда придет пора,В полночный час, когда глубокСон смертных, ты с одраВосстанешь, царь! Тогда скачиТуда, где вязов кров,К Венчальной Роще. Там, в ночи,Найдет тебя Мой зов.И там узнаешь ты, о царь,Что суждено узнать!И будет верен твой ударПобедоносна рать!
– Но…– в смятении воскликнул Фаргал.– Ты… Я не смогу… жить!
Рука Богини простерлась над ним:
– Чиста забвения вода.Тонка златая нить.Луч солнца ранит грани льда,Но смертный должен жить
В страданьи, чтоб острей впитатьМиг счастья, Мой Фаргал!Живи, не уставая ждать,Живи, чтоб час настал!
Будь тверд: когда придет твой Рок,Рази, Моя стрела!Рази так верно, как клинок,Что Я тебе дала!
А Я пожар в твоей грудиСмирю (в который раз!).Проснись, любимый, и иди.И побеждай!Для нас!
Дождь пролился из сияющей руки на распростертое тело царя – и угли, в которые превратилось его сердце, остыли. А потом сияние померкло, стены огромного зала канули в небытие, и… царь проснулся в собственной опочивальне, с сердцем, колотящим в грудную клетку с неистовостью молотобойца. Фаргал смутно помнил свой Сон. Так всегда бывало, если Она приходила к царю не во плоти, а в своем истинном облике. Как этой ночью.
Фаргал глубоко вдохнул… Да, нынче Возлюбленная не делила с ним ложа. Но царь не мог бы сказать, чего он жаждет больше: созерцать подлинный облик Богини или осязать Ее во плоти. Но если мгновения телесной близости Фаргал всегда помнил отчетливо, то истинный лик Богини таял и преломлялся в его сознании, словно утренний туман над Великоном.
Но то, что было сказано о Венчальной Роще, Фаргал помнил очень хорошо. И знал, что ночь, когда ему надлежит прийти в Венчальную Рощу, чтобы услышать из уст одной из пророчиц повеление богини, еще не наступила. К тому же было уже далеко за полночь.
В опочивальне царила тишина. Спал Дивный город, спали придворные, спал огромный сторожевой пес у дверей царских покоев. Но Фаргалу в эту ночь уснуть не удалось. Царь смотрел в темноту и время от времени с нежностью прикасался к ножнам подаренного Богиней меча, покоящегося на краю ложа. Но дар не мог заменить ему Дарящей.
17
Многое и впрямь изменилось в Великондаре с тех пор, как Карашшер побывал здесь в последний раз. Во-первых, одни из четырех главных ворот столицы были раскрыты, хотя солнце уже полностью исчезло за горизонтом. Во-вторых, стража у ворот взыскала с воина лишь положенные сборы, даже не попытавшись сорвать дополнительную мзду. В-третьих, столица Карнагрии стала чище. Исчезла бьющая в ноздри вонь нечистот и гниющего мусора, столь привычная в ремесленных кварталах. Исчезла, похоже, и привычка великондарцев сбрасывать ненужное в придорожные канавы. И в самих канавах теперь струилась вода, а не роились неисчислимые тучи мух.