Читать интересную книгу Женский хор - Мартин Винклер

– Мне об этом ничего не известно…

– Жаль. У этой позы масса преимуществ. Меньше риск разрыва промежности, меньше давления на полую вену во время схваток, лучший контроль головки в период изгнания плода…

Для человека, который больше не занимается акушерством, он довольно много помнит…

– Гинекологический осмотр в этой позе наверняка менее удобен, – заметила я.

– Для кого?

– Для врача! В этом положении бедра плотно прижаты друг к другу…

– Это ничуть не мешает ввести зеркало. Нужно только быть аккуратным. Пациенты с ограниченной подвижностью или те, у кого вывих бедра, вообще не смогут принять положение лежа на спине, или же им придется для этого связать ноги. Обратите внимание на то, что до семидесятых годов во Франции связывать беременных женщин считалось нормальным… Нет нужды говорить вам, что они предпочитали ложиться на бок. А для некоторых из них это более целомудренно, чем наблюдать за тем, как врач орудует у них между ног… Не верите?

Я озадаченно покачала головой:

– Не знаю… Я никогда никого не обследовала в таком положении.

– И сами никогда в такой позе не лежали.

– Нет!

Я не стану показывать свои бедра черт знает кому черт знает когда.

– Если хотите узнать…

Я вскочила с кресла:

– Спасибо, в данный момент гинекологический осмотр мне не требуется.

На этот раз он промолчал и густо покраснел.

– Ах! Да нет же! Я имел в виду совсем другое…

– Что же вы имели в виду?

Он рассмеялся:

– Если вы хотите узнать об этом, спросите у тех, кто в этом больше всего заинтересован!

– Ах! (Вот в чем дело, возьми себя в руки.) Но, по-моему, на этом кресле ничего не получится: оно слишком узкое.

– Ммммм… – промычал он, скрестив руки. – А если обзавестись креслом пошире?

Судя по всему, он говорил серьезно.

– Да, может быть… тогда можно будет предлагать обе позиции. И они смогут…

– Да?

– Выбирать.

Он кивнул и улыбнулся.

А я прикусила губу.

Я его ненавижу.

ПОДВАЛ

Врач тороплив, целитель терпелив.

– Хорошо. Это еще не все, – сказал Карма и взял карту первой пациентки, пришедшей на консультацию, – но нас ждет работа.

Я направилась в кабинет.

– Нет, нет, – сказал он, останавливая меня. – Сегодня утром вы дежурите в отделении неотложной помощи!

– Неужели? С каких это пор?

– С тех пор, как я внес вас в список. Вчера.

– Я должна следить за поступлением больных по гинекологии?

– Да, и всех остальных, их там много.

– В отделении неотложной помощи всегда много народу!

– Серьезно?

– Но…

Он наклонил голову, как будто сочувствовал мне:

– Это было давно? Вы забыли? Не сможете отличить сальпингит от аппендицита?

Он надо мной смеялся. Я начала потихоньку понимать, что это за тип.

– Конечно смогу! Но ведь не для этого…

– Вы здесь? На этой неделе вы должны делать все, о чем я вас попрошу, помните?

Ох, ну конечно помню! И кусаю локти.

– Вперед! За работу! Сейчас без десяти девять, через десять минут вас ждут там…

Он вошел в зал ожидания:

– Мадемуазель Мигерес?

Я едва не взвыла. Мне стало дурно при мысли о том, что сейчас придется выйти на улицу и под дождем пройти по территории больницы до отделения неотложной помощи, но я глубоко вздохнула, вернулась в кабинет, взяла плащ и толкнула внешнюю дверь.

– Джинн! – Я обернулась. Алина, перегнувшись через стойку, махала мне рукой. – Идите сюда, возьмите вот это…

Она протянула мне кучку разноцветных проспектов «Выбираем контрацепцию».

– Это для пациенток отделения неотложной помощи, вдруг им это поможет. И идите через маленькое отделение, так быстрее.

Я смотрела на нее и ничего не понимала.

– По подземным коридорам больницы. Там в глубине маленького отделения есть дверь.

– И я дойду до отделения неотложной помощи?

– Все здания соединены подземными коридорами. Но их надо знать. Я всегда ими пользуюсь. Спросите у Анжелы, – она указала на кабинет консультанта, – она вам объяснит.

Я посмотрела на Алину. Она показалась мне еще красивее, чем несколько минут назад. А я чувствовала себя глупой. Плохой. Почему она вдруг стала ко мне так добра?

*

Когда я постучалась в дверь кабинета, Анжела беседовала с женщиной лет тридцати в вышедших из моды брюках, потрепанном свитере и с деревянным крестом на шее.

Она объяснила мне дорогу, спросила, все ли я поняла, и я ответила, что все запомнила.

В коридоре отделения ДПБ я увидела медсестру, которая шла мне навстречу с подносом в руках. Заметив меня, она остановилась:

– Здравствуйте, Джинн.

– Здравствуйте.

– Я – Сильвиэн.

– Здравствуйте, Сильвиэн. Простите, я забыла, как вас зовут.

– Да уж, чтобы запомнить тут всех по именам, нужен не один день. Могу я вам чем-то помочь?

– Нет, спасибо, я иду в отделение неотложной помощи, – сказала я, указав на маленькое отделение.

– Хорошо. Вы знаете, как идти?

– Да. Мне объяснили.

– Если встретите Рене, скажите ему, что в полдень я занесу ему поднос.

– Рене?

Но она уже исчезла в глубине палаты.

В маленьком отделении царили тишина и покой. Все палаты были закрыты, не было видно ни одной медсестры. Когда я направилась ко входу в подвал, дверь палаты, в которой лежала «Мадам X…», открылась и оттуда вышла медсестра. Она улыбнулась мне:

– Вам чем-то помочь?

На вид ей было лет сорок, она была очень полная, с иссиня-черными волосами. Она хромала, ее левая нога была обута в ортопедический ботинок.

– Нет, спасибо, я иду в отделение экстренной помощи.

– Вы – новый интерн? Джинн, так ведь?

– Да. Новости распространяются быстро…

– Здесь все друг друга знают. И вас уже очень ценят.

– Неужели? Но я ничего такого не сделала…

Ничего такого, за что меня можно было бы ценить…

– Вы сделали достаточно, чтобы заработать хорошую репутацию. Вам у нас понравится.

– Ну… тем лучше, – неуверенно сказала я.

Мне здесь понравится? Мне очень жаль, цыпочка, но я здесь ненадолго.

Я махнула ей рукой и вошла в подвал.

*

Там было жарко. Еще жарче, чем в маленьком отделении. И темнее. Помимо тусклых ламп над пожарными выходами единственным источником света здесь были неоновые плафоны, большинство из которых трещали и мигали. Согласно указаниям Анжелы, мне предстоял длинный переход до центрального здания больницы. Но, увидев две противопожарные двери, одну справа, другую слева, я начала сомневаться. Какой из них воспользоваться?

С ориентацией в пространстве у меня всегда были проблемы. Я смутно вспомнила, что Анжела посоветовала идти направо.

Я шла несколько минут, переходя из одной пожарной двери в другую, по одинаковым коридорам, и ничто не указывало на то, что я продвигаюсь вперед. Мне казалось, что я снова и снова прохожу по одному и тому же месту, как в странных снах, когда пытаешься открыть дверь, а открыв ее, понимаешь, что стоишь там же, где стоял в начале пути. По обе стороны коридора виднелись закрытые двери с пронумерованными табличками, и каждая дверь почти ничем не отличалась от остальных.

Спустя какое-то время, когда я миновала шесть или семь одинаковых коридоров, мне стало не по себе. Я находилась в огромной больнице, но тогда мне показалось, что я в центре бескрайней пустоты.

Я подумала: еще один коридор, и, если он окажется таким же, я поворачиваю назад и иду по улице – только надо найти дверь, из которой я вышла в самом начале, и чтобы она открывалась изнутри , – но я решила об этом не думать, толкнула пожарную дверь и очутилась в квартире.

Ну, не совсем в квартире, но в помещении, очень похожем на квартиру. Здесь были стол, стулья, кухонный уголок, душевая кабина с пластиковой занавеской и двуспальная кровать, вокруг которой громоздились полки с книгами. И все это – между двумя пожарными дверьми. Но как я ни смотрела, никак не могла найти дверь с противоположной стороны.

На двуспальной кровати кто-то лежал и читал в свете прикроватной лампы.

Чтец положил книгу и взглянул на меня поверх очков:

– Здравствуй, цыпочка моя!

– Что вы… что вы тут делаете?

Он сел на кровати, снял очки и очень серьезно на меня посмотрел:

– То же самое я могу спросить у тебя: это ты ко мне пришла, начальница.

Это был мужчина лет шестидесяти с длинными волосами, собранными на затылке и напоминавшими львиную гриву. Его лицо было очень загорелым, щеки плохо выбриты, но одежда выглядела так, будто ее постирали и отутюжили тем же утром, а тонкие голые ноги были безукоризненно чисты. Он сел на край кровати, опустил ступни в тапки, мягкой походкой подошел ко мне и протянул мне руку:

– Рене.

– Джинн Этвуд.

– А… маленький гений… Мне о тебе рассказывали.

– Кто?

– Девочки. Они приносят еду, я прошу их остаться, пока ем, и они мне все рассказывают. Ты пришла из маленького отделения?