– Ударим здесь. Здесь.
Там, где Типу устроил западню.
* * *
Аллах в бесконечной милости своей был благосклонен к Типу. Аллах, чья мудрость неизмерима, указал Типу на некоего купца, поставлявшего сведения британской армии. Торговал он обычными скобяными изделиями из меди, жести и латуни, и его груженые повозки часто проезжали через одни из двух главных ворот города. Одному богу ведомо, сколько таких повозок прошло через ворота за три месяца, но в конце концов стражи обыскали нужную, ту самую, в которой было спрятано зашифрованное письмо. Подвергнутый допросу, торговец сознался, что в письме содержался отчет о странных работах, ведущихся у давно закрытых ворот западной стены. Работы эти держались в строгой тайне, и допускались к воротам только специалисты-европейцы и небольшая группа воинов-мусульман, в преданности которых султан не сомневался. Купец, что не удивительно, был индусом, но когда в комнату для допросов привели его жену и когда ей пригрозили раскаленными щипцами, он не выдержал и назвал имя солдата-мусульманина, променявшего честь на предложенное золото. А золота нашли немало! Оно занимало целый железный сундучок, и, как подозревал Типу, вряд ли было заработано торговлей скобяными изделиями. Купец сознался, что золото британское и что он получил его для того, чтобы в нужный момент поднять в Серингапатаме восстание.
Не считая себя жестоким человеком, Типу не считал себя и мягким. Для правителя жестокость и милосердие всего лишь средства воздействия на подданных. Монарх, уклоняющийся от жестокости, не удержится на троне сколь-либо долго, а монарх, позабывший о милосердии, быстро возбудит к себе ненависть, так что Типу старался уравновешивать одно другим. Не желая прослыть ни мягкотелым, ни тираном, он пользовался милосердием и жестокостью взвешенно и расчетливо, с учетом всех обстоятельств. Торговец-индус, признавшись в преступлении, умолял о пощаде, но султан знал – сейчас не время выказывать слабость. Пора проявить жестокость – чтобы улицы и переулки города содрогнулись от страха. Пора показать врагам, что у предательства только одна цена – смерть. Вот почему торговец-индус и соблазнившийся золотом солдат-мусульманин стояли сейчас на раскаленном песке во дворе Внутреннего дворца под охраной двух пользовавшихся особым расположением Типу джетти.
Эти джетти были индусами, посвятившими свою необыкновенную силу религии, которую они исповедовали. Типу находил это интересным. Некоторые индусы искали благочестия, отращивая до невероятной длины ногти и волосы, другие отказывали себе в пище, третьи отрекались от всех земных удовольствий, но джетти видели свой путь в развитии мускулов и совершенствовании тела, и достигнутые ими результаты, надо признать, впечатляли. Типу мог не одобрять их религию, но тем не менее поддерживал их старания и, следуя примеру отца, держал у себя на службе дюжину особенно представительных силачей. Двое из них стояли сейчас под балконом, полуобнаженные, с намазанными маслом, блестящими загорелыми торсами. Шесть тигров, не получивших обычного полуденного угощения в виде свежей козлятины, вели себя беспокойно, посматривая по сторонам желтыми глазами.
После молитвы Типу вышел на балкон, развел резные ставни и пригласил приближенных стать свидетелями редкого спектакля. В этот день его гостями были полковник Гуден и генерал Аппа Рао. Обоих отозвали с городских укреплений, где они руководили последними приготовлениями к обороне от наступающих британцев: ремонтом орудийных лафетов, подносом боеприпасов, которые укладывали в углублениях стен для защиты от гаубичных снарядов, и установкой ракет на стрелковых ступенях. Типу и сам нередко выходил на крепостные стены, представляя, как его снаряды и ракеты косят шеренги наступающего противника, но сейчас ему предстояло не только совершить правосудие, но и насладиться редким зрелищем, а потому отказать себе в таком удовольствии султан не мог.
Он покарает изменников.
– Эти двое предали меня, – сообщил Типу полковнику Гудену. – К тому же один из них шпион. Как вы, полковник, поступаете с предателями у себя во Франции?
– Отсылаем их к мадам Гильотине, ваше величество.
Услышав перевод ответа, Типу усмехнулся. Одно время он и сам проявлял к гильотине большой интерес и подумывал о том, чтобы установить такую машину в городе. Его вообще увлекало все французское, и когда революция покончила с ancien regime, Типу принял близко к сердцу идеи Свободы, Равенства и Братства. Он установил в Серингапатаме Дерево Свободы, приказал своей страже носить красные революционные шапочки и даже отдал распоряжение развесить на городских стенах революционные воззвания. Впрочем, увлечение быстро прошло. Испугавшись, что подданные уж слишком проникнутся идеалами свободы или, что еще хуже, возжелают осуществить идеи равенства, он убрал Дерево Свободы и снял со стен воззвания, но при этом сохранил любовь к Франции. Проект с гильотиной остался неосуществленным, но не из-за недостатка средств, а скорее потому, что, как объяснил Гуден, сия машина была инструментом милосердия, призванного обрывать жизнь преступника так быстро, что сам злодей не успевал ничего почувствовать и даже понять, что его убивают. Хитроумная штука, да, признавал Типу, но уж слишком гуманная. Разве можно такой остановить человека, ступившего на тропу предательства?
– Этот человек, – султан указал на мусульманина, выдавшего тайну старого шлюза, – умрет первым, а потом тело его отдадут на съедение свиньям. Худшей кары для мусульманина я придумать не смог, и, поверьте, полковник, свиней он боится больше смерти. Второй будет брошен тиграм, а его кости перемелют в порошок и возвратят жене. Обоих ждет короткая смерть. Может быть, не такая короткая, как на вашей гильотине, но все же и не мучительная. – Он хлопнул в ладоши, и обоих закованных в цепи узников вытащили на середину двора.
Мусульманина заставили опуститься на колени. Полосатую тунику с него уже сорвали, так что теперь его наготу прикрывали только короткие свободные штаны. Повернув голову к стоящему на балконе Типу, наряженному в желтую шелковую тунику и украшенный драгоценными камнями тюрбан, несчастный молча поднял скованные руки, моля о пощаде. Гуден невольно напрягся. Ему уже приходилось видеть, как работают джетти, и знакомство с их методами не сулило ничего приятного.
Первый джетти установил на макушку жертвы гвоздь. Это был гвоздь из темно-серого чугуна, длиной в шесть дюймов, с плоской, диаметром в добрых три дюйма шляпкой. Придерживая гвоздь левой рукой, джетти повернулся к балкону. Осужденный, почувствовав прикосновение острия к коже, воззвал к милости владыки. Секунду-другую Типу слушал сбивчивые слова раскаяния, потом поднял руку с вытянутым пальцем. Он держал палец несколько секунд, и солдат ждал, затаив дыхание, но в тот момент, когда несчастный позволил себе открыть сердце для надежды на прощение, рука упала.