***
После произошедшего Гнеда почти перестала видеть Айфэ. Он больше не приходил, чтобы взять её на прогулку, не проведывал в конюшне, когда девушка ухаживала за Пламенем, не появлялся, как это бывало прежде, из ниоткуда, чтобы увлечь с собой на рыбалку или в своё тайное укрытие на дереве, где они могли часами наблюдать за птицами и разговаривать обо всём на свете.
Занятия с Фиргаллом между тем шли своим чередом, так, словно ничего не случилось. Пожалуй, Сид был сильнее, чем обычно замкнут и сдержан, но он и до этого не отличался особенной душевностью.
Спустя несколько дней после возвращения в поместье Гнеда обнаружила в своей горнице незнакомый короб, который оказался набит новыми уборами и украшениями. Девушка, не надевавшая почти ничего, кроме пары самых простых нарядов, печально усмехнулась, поглаживая блестящую вышивку на весёлой изумрудной ткани. Кажется, Фиргалл решил откупиться от неё.
Страда и сбор урожая были закончены, скотина сбавлена, закрома заполнены. Вознаграждая своих людей за благополучное завершение летних работ, Фиргалл распорядился приготовить щедрый пир. Гуляния длились несколько дней и напомнили Гнеде Дожинки, что устраивались в Перебродах. Обычно она с нетерпением ждала этого времени, когда в деревне накрывались длинные столы, начинались игры и пляски вокруг высоких костров, но нынче, без Айфэ, бывшим её проводником в чужом мире, она чувствовала себя лишней.
Гнеда стремилась убежать как можно дальше от незнакомых песен, от торжества труда, в котором она не участвовала, от запаха жареных лесных орехов и печёных яблок, от радости, которую не могла разделить. Девушка осёдлывала Пламеня и проводила целый день в голых полях или предгорьях, скитаясь от озера к озеру, где раньше они ездили вместе с Айфэ, или запиралась с книгами в своей светлице. Кажется, никто не заботился о том, где она и чем занята.
Айфэ появился, когда оттепели прекратились и земля, укрывшись снежным пуховым одеялом, заснула до следующей весны. Гнеда и Финд пряли у очага в тёплых общих покоях, и служанке потребовался только один взгляд, чтобы, отложив веретено, тут же безмолвно удалиться, оставив друзей наедине. Хоть Гнеда и преуспевала в изучении языка сидов, им с Финд не нужны были слова, чтобы понять друг друга.
Поклонившись, Айфэ сел рядом и взял ладони Гнеды в свои. Глаза юноши пристально изучали её лицо, словно старались запечатлеть в памяти каждую черту.
— Я скучала по тебе! – прервала молчание Гнеда.
— Я ездил по поручениям отца и не успел попрощаться, но делаю это сейчас.
Брови Гнеды изогнулись.
— Прощаешься?
— Я отбываю с рассветом.
— Но ты только вернулся!
В её голосе послышалась мольба, и девушка прокляла себя за это, заметив, как дрогнули губы Айфэ.
— Дела с Аэдом идут не так гладко, как отцу бы хотелось.
Он теребил запястье из красно-зелёных ниток на руке Гнеды, избегая её взгляда.
— Мой дед не спешит раскрывать для меня объятья? — усмехнулась девушка и поймала на себе удивлённый взор Айфэ.
— Ты ожесточилась, — неодобрительно заметил он, выпуская её ладони.
— Разве это не унизительно? Навязываться ему.
— Ты требуешь вернуть то, что принадлежит тебе по праву, и только, — холодно ответил сид, и Гнеда знала, что его резкость обращена не к ней.
— Когда тебя ждать?
Айфэ немного промолчал, словно сомневаясь, как ответить.
— Я надеялся провести зиму дома, рядом с Эмер.
Гнеда видела, что он разрывается, мучимый изнутри противоречивыми чувствами.
— Конечно, ты давно не видел её, — ответила она, попытавшись улыбнуться.
Юноша вздохнул.
— Мне не хотелось бы оставлять тебя именно теперь. Ты обижена на отца и считаешь себя преданной.
Гнеда вспыхнула, когда он так легко облёк в слова мучившие её чувства.
— Поверь, он сделал это из лучших побуждений. Я знаю, каково тебе.
Гнеда нахмурилась в немом вопросе, и Айфэ еле заметно улыбнулся.
— Я тоже прошёл через это. Правда, на моём пути домой стояло трое воинов. – В его словах просквозила отжитая горечь. — Он завязал мне глаза и отвёз на остров. Я знал, что таков обычай и мне суждено рано или поздно пройти испытание, но всё равно это случилось неожиданно. И… Я думал, что никогда не прощу его. Отец вдруг стал совсем другой, он не говорил со мной, не отвечал, когда я звал его, не прикасался ко мне. Так, словно я перестал существовать. — Айфэ сглотнул. — Думаю, я и вправду умер для него до тех пор, пока снова не переступил порога другим человеком. Повзрослевшим. Новым.
Юноша снова посмотрел на Гнеду и улыбнулся своей согревающей душу улыбкой. Воспоминание было мимолётным и уже оставило его очи. Он положил руку на плечо девушки и крепко сжал его.
— Гнеда, верь мне, Фиргалл заботится о тебе. Если понадобится, он отдаст свою жизнь ради тебя. Мне так жаль, что я должен уехать, — второй рукой Айфэ погладил девушку по голове, как будто она была маленьким ребёнком. — Тебе придётся попрощаться с Гобаханом, отец отсылает его в дар князю.
В ответ на беспомощный взгляд Гнеды юноша лишь слабо улыбнулся.
— Ты сестра мне.
Айфэ запечатлел на её лбу лёгкий, как касание пера поцелуй, и поднялся, оставив после себя свежий и тревожащий запах снега.
16. Оттепель.
С отъездом Айфэ жизнь Гнеды постепенно упорядочилась, как река, приспособившаяся к новому руслу после паводка. Свою тоску по другу она заглушала, продолжая разведывать окрестности, осторожно выходя за те границы, которых они успели достигнуть с Айфэ. Лес больше не пугал Гнеду, но сид остерёг её от близких прогулок к горам, рассказав, как опасен бывает неожиданный сход снега с вершин.
Незаметно девушка стала всё больше времени проводить подле опекуна. Его повалуша была самой тёплой и хорошо освещённой частью дома, и сид, кажется, не имел ничего против того, чтобы его воспитанница приходила сюда читать или прясть зимними вечерами, и часто можно было наблюдать как две головы, золотисто-медовая и угольно-чёрная, склонялись в разных концах горницы каждая над своим занятием.
Фиргалл много писал, обложившись чертежами, пергаментами, разрозненными клочками бересты и вощечками, бесконечно сверяясь то с книгами, то со своими диковинными приборами. Гнеде он поручил переложить на залесское наречие сказание своего соплеменника о хождении в далёкие полуденные страны, и девушка уже который день пребывала мысленно то