Читать интересную книгу Феллах - Абд ар-Рахман аш-Шаркави

— Победа, победа! Начальника прогнали! Начальника прогнали!

Оказывается, сняли уполномоченного по делам реформы. Эту радостную весть принесла Тафида, которая каждое утро ходила в соседнюю деревню убирать в бывшем дворце эмира — теперь его занимал уполномоченный по делам реформы.

Я последовал за феллахами в деревню. У крайнего дома Тафида замедлила шаг и вместе с остальными женщинами, хлопая в ладоши, принялась громко скандировать:

— Начальника прогнали — начальника мы сняли! Начальника мы сняли!

На углу главной улицы женщины столкнулись с Тауфиком. Услышав их радостные крики, он недоуменно заморгал. Лицо его перекосилось от испуга. Он преградил путь Тафиде. Девушка, пританцовывая, попыталась его обойти.

— Вот и не стало одного начальника! Аллах знает, кого карать! Аллах знает, кому помогать!.. Теперь вернутся и наши!

— Да заткнись ты! — Тауфик грубо схватил ее за руку. — Чего разоралась?

Он явно намеревался дать ей пощечину, но она опередила его, сильно ударив по руке, и, оглядев с нескрываемой ненавистью и отвращением, произнесла:

— А ну, укороти свои руки! Попробуй только прикоснуться, останешься без руки. Топором отрублю — вот увидишь!

Она сказала это с такой решительностью, что Тауфик даже вобрал голову в плечи, будто над ним в самом деле уже навис топор. Он еще не успел опомниться, как очутился в центре хоровода пританцовывающих феллахов; потрясая в воздухе мотыгами, они громко выкрикивали лозунги, прославляющие справедливость и революцию.

— Да объясните вы наконец толком, ребята, что произошло? — заискивающим тоном спрашивал Тауфик.

Тафида, расталкивая всех, попыталась выйти вперед. Ей хотелось самой ошарашить этого холуя новостью, которая наверняка ему не придется по душе. Но ее слова потонули в шуме голосов, феллахи, перебивая друг друга, старались сразу выложить все, что знали. При этом каждый пытался доказать, что именно он первый узнал эту новость и был чуть ли не свидетелем событий, разыгравшихся в бывшем дворце эмира. На шум сбегались жители деревни. Вокруг Тауфика уже собралась большая толпа. Опоздавшие перебивали свидетелей, требуя, чтобы они повторили свой рассказ сначала.

— Да вы не спешите! Расскажите все по порядку, как было.

— Слушайте! Я все видела. — Тафида снова пробилась вперед. — Слушай и ты, Тауфик! Тебе особенно полезно знать, кого аллах карает, а кого награждает. Так вот, дня два назад приехали из Каира трое и явились рано утром прямо к уполномоченному…

— И вовсе не утром, — перебил ее кто-то, — а ночью. Ночью они приехали…

— Может, и ночью, но во дворец они пришли рано утром. Я сама видела. Подходят ко мне и спрашивают, где уполномоченный. Я показала комнату. Они прямо к нему. А через некоторое время выходят вместе с ним и направляются в его кабинет. Закрылись там и сидят час, другой — все бумаги какие-то листают. Ну, мы думаем: полистают да и отправятся на охоту, как делали все важные гости, приезжавшие к нашему начальнику из Кайра. А они сидят там и не выходят. Так весь день и просидели в кабинете…

— Эти, может быть, и сидели в кабинете, — опять кто-то перебил Тафиду, — а вот перед ними в соседнюю деревню приезжал один из Каира. Кувшинами на улице торговал. Я к нему подошел, приценился, а он как бы между прочим спрашивает меня, кто у нас тут уполномоченный по реформе. Ну, я ему сказал. Слово за слово — и давай он меня выпытывать, что это за человек да как он живет, как обращается с феллахами. Потом поговорил с другим, с третьим. А к вечеру исчез. Больше не появлялся. В ту же ночь и приехали те трое из Каира, о которых Тафида рассказывала:

— Я и говорю, — попыталась снова возобновить свой рассказ Тафида. — Закрылись они в кабинете и все просматривали разные бумаги. Чего-то читают, считают, потом пересчитывают. Принесут им кофе и воды — они попьют и снова принимаются считать. И все это молчком. С уполномоченным почти не разговаривают. Редко когда спросят его о чем — и опять за бумаги. Так и просидели в его кабинете целых два дня. Только вчера вечером уехали. А сегодня утром смотрим — наш уполномоченный собирает свои пожитки. Уложил свои вещицы и быстренько так убрался. А скоро приехал новый какой-то начальник. От него-то мы и узнали, что прежнего уполномоченного сняли за самоуправство. А за все свои проделки он еще ответит перед судом. Это наша Умм Салем постаралась, да благословит ее дела аллах! Это она пожаловалась тогда министру — вот и сняли уполномоченного!..

— Что ты болтаешь, сорока? — раздраженно пробурчал Тауфик, стоя к ней спиной. — Уполномоченный сам давно собирался уезжать отсюда. При чем здесь Инсаф? Пришло новое назначение — вот он и уехал. Уполномоченных назначает и перемещает не Инсаф, а правительство. Пока оно управляет феллахами, а не феллахи им…

— Я тебе не сорока, а вот ты — филин пучеглазый! — отпарировала Тафида. — Ты и Умм Салем называешь сорокой, а ведь это она добилась снятия уполномоченного, этого нечестного и подлого человека, — все знают. Справедливость восторжествовала. Сами мы, конечно, не можем снимать и назначать уполномоченных, но к нашим жалобам правительство прислушивается, потому и убрали этого хапугу.

Тауфик, сделав вид, что не слышал последних слов Тафиды, протиснулся сквозь толпу и побрел домой, почесывая затылок. Теперь он шел, низко опустив голову, а вслед ему неслись ехидные насмешки и радостные возгласы феллахов.

И вдруг в общем ликовании и веселом шуме послышался недовольный голос запыхавшегося шейха Талбы, который неожиданно вынырнул откуда-то:

— Ну, чего разгалделись? Чему радуетесь? Думаете, выпустили ваших горлопанов из тюрьмы? Как же, ждите, ждите — только дождетесь ли! Или не нарадуетесь новому уполномоченному? Раньше времени не радуйтесь, а то как бы потом не плакать. Надо еще присмотреться к нему. А где моя Тафида? И ты уже тут? Да как ты посмела меня одного оставить? Я вот тебе задам! — пригрозил он дочери, замахнувшись палкой.

Тафида со смехом увернулась от палки и повисла на руке шейха.

— Ой, отец, прости меня! Я так обрадовалась, что не стала дожидаться тебя, скорей бросилась в деревню, хотелось первой сообщить новость.

— Значит, так обрадовалась, что даже отца родного забыла? И орала как сумасшедшая всю дорогу — далеко было слышно. И тебе нет дела до того, что новый уполномоченный успел уже оскорбить твоего отца. Знаешь ли ты, что он не разрешил мне читать в своем доме Коран? Сказал, приходи как-нибудь в другой раз. Или попросту выставил твоего отца за дверь. Ты этому радуешься? Из-за этого вы веселитесь? Не рано ли? Каждому должно быть известно, что в доме, где не звучали святые слова Корана, обязательно поселится шайтан. И я об этом сказал новому начальнику. Заранее его предупредил, что долго он в этом доме не проживет. И знаете, что он мне ответил? Я, говорит, могу послушать Коран и по радио. А тебе, говорит, за чтение платят по пять фунтов — вот в этой книге записано. Не много ли? Какие пять фунтов? Никогда, говорю, ваша милость, я таких денег не видал. Если и платили когда, то не больше полфунта, клянусь аллахом!

Вот ведь какие чудеса! Может, он нарочно придумал про эти пять фунтов, чтобы бросить тень на бывшего начальника? А когда я хотел пройти в кабинет, чтобы хотя бы там почитать Коран, он меня и туда не впустил. Говорит, извините, здесь официальное учреждение. За чтение в квартире я, так и быть, заплатил бы из своего кармана. А в государственной смете, говорит, такие расходы не предусмотрены. Я, говорит, скажу вашему сеиду учителю, чтобы он разрешил читать Коран на курсах ликвидации неграмотности. Тоже мне уполномоченный! Как будто с луны свалился — не знает даже, что наш учитель Абдель-Максуд-эфенди арестован и сидит в тюрьме. Прежний-то, тот знал не только то, что происходит в деревне, но и, наверное, то, что творится в самой преисподней…

— Значит, ты будешь читать Коран на курсах? Вот здорово! — захлопала в ладоши Тафида. — Тогда ты и мне разрешишь посещать курсы. Я буду ходить туда вместе с тобой.

— Соглашайся, шейх!

— А почему бы тебе и не согласиться читать Коран на курсах? — раздалось сразу несколько голосов.

— Тем более если будут платить! Пусть даже полфунта — все равно деньги.

— А вернется сеид учитель — он тебе, может, и фунт положит, — подбодрил шейха кто-то из феллахов. — И мы, так уж и быть, согласимся выделить этот фунт из нашей кассы. Ведь у нас предусмотрены какие-то расходы на богоугодные дела.

— Ты говоришь, вернется учитель? — переспросил шейх Талба. — Нет, братец, кто в тюрьму попадает, тот скоро не возвращается. Он может просидеть там и год, и два, и несколько лет.

— Ну, зачем так говорить, отец? — не очень уверенно возразила ему Тафида. — Не сегодня, так завтра их обязательно должны выпустить. Ведь уже доказано, что уполномоченный нечестный человек, значит, это его и надо посадить в тюрьму, а честных — выпустить на свободу всех: и сеида учителя, и Абдель-Азима, и Хиляля, и Салема…