Читать интересную книгу Феллах - Абд ар-Рахман аш-Шаркави

— Как же это могло быть? — настойчиво добивалась от меня ответа Инсаф. — Значит, там, в городе, есть люди, которые заодно с нашими врагами? Выходит, никому нет до нас дела? Не к кому обратиться. Правительство дало нам землю и забыло про нас. Может, и аллах отвернулся от нас? — спросила она, переходя на шепот. — У кого искать теперь поддержки? Кто сможет нас защитить от этого злого человека? Неужели на него нет никакой управы? Пусть он представитель правительства, но кто дал ему право нас притеснять и обижать? Бросать ни в чем не повинных людей в тюрьму? Неужто все эти беды обрушились на наши головы только за то, что мы не захотели отдать уполномоченному нашу землю? Ту землю, которую нам дала революция. А может, мы виноваты в том, что воспротивились Ризку, который хочет наживаться на нас, ездить на нашем горбу, подгонять кнутом да еще и рот затыкать каждому, кто осмелится его ослушаться? Где же справедливость? Посоветуй, что нам делать?..

А что я мог посоветовать своим землякам? Мне было ясно, что нельзя день за днем вот так слоняться сторонним наблюдателем, заложив руки за спину, когда по воле какого-то типа, прибывшего из Каира, совершается насилие над честными, самыми уважаемыми в деревне людьми, чинится вопиющее самоуправство и беззаконие. Я ведь тоже из Каира. Неужели я не в состоянии что-либо предпринять?

И я попытался действовать. Сначала я предложил провести общее собрание жителей деревни. Но из этой моей затеи ничего не вышло. Тауфик строго-настрого запретил собираться больше трех человек. При этом он сослался на какой-то секретный приказ, якобы полученный из Каира. Сам Тауфик расхаживал по деревне важный и надутый, как индюк. Он упивался полученной властью, которую старался показать каждому, кто попадался ему на улице.

— Представитель правительства, уезжая, сказал мне: всякий, кто осмелится нарушить приказ из Каира, будет посажен в тюрьму, — угрожал он феллахам. — Никаких сборищ без разрешения уполномоченного! Каждый должен заниматься только своим делом! Таков приказ приезжего бея. А он, сами понимаете, связан с Каиром. Сейчас я его замещаю. Если что, я тоже могу связаться с Каиром.

При этом он многозначительно показывал пальцем в сторону Каира и куда-то вверх. Сомневавшегося он окидывал презрительным взглядом и, не удостоив ответом, шел дальше. Вступать в споры он считал теперь ниже своего достоинства.

Угрозы Тауфика возымели, очевидно, свое действие. Феллахи боялись, что каждого, кто придет на собрание, может постигнуть судьба земляков, и все-таки в тот день, когда я предложил созвать собрание, четверо осмелились заглянуть в правление кооператива. Не успели, однако, они переступить порог, как появился Тауфик.

— Ага, попались, голубчики! — набросился он на них. — Поймал вас! Ну, отвечайте — зачем приползли? На собрание? Хорошо… Запомните: я каждого из вас могу сгноить в тюрьме! На этот раз, так и быть, я вас прощаю. Но увижу вместе еще раз, аллах тому свидетель, прикажу схватить как взломщиков и воров. Разве вам не известно, что это помещение отведено для приезжего бея? Он здесь живет. Значит, это его квартира. А вы пытались в нее проникнуть. Спрашивается, зачем? Ах, чтобы провести собрание? Так всем известно, что это запрещено. Следовательно, вы забрались сюда, чтобы совершить кражу или грабеж со взломом. Выходит, вы преступники. А с преступниками знаете что делают? Не забывайте, что я имею прямую связь с Каиром!

Феллахи потоптались на месте и разошлись по домам, решив не связываться с Тауфиком. Еще, чего доброго, и их упрячет в тюрьму. Ведь сладил же он с Хилялем, хотя и тот представлял власть в деревне.

Тауфик стал еще более важным, его так и распирало от удовольствия, что он может держать в страхе и повиновении всю деревню. Провожая его косыми взглядами, феллахи перешептывались:

— Видали, как он теперь ходит? Ну что твой приезжий бей. Даже покрикивать стал, как он…

Дальнейшее мое пребывание в деревне становилось бессмысленным. Я понял, что здесь ничего не смогу сделать, ничем не могу помочь моим землякам. И поэтому решил отправиться в уездный центр и там попытаться дать бой. Захватив небольшой чемоданчик, я пошел на развилку проселочной дороги, где обычно останавливается автобус, курсировавший между Каиром и городом. По пути мне попался Тауфик. Он поприветствовал меня, с ехидной ухмылкой покосившись на мой чемоданчик.

Я спросил его:

— Что-то давно я не вижу приезжего бея. Ну, того самого, который называет себя представителем правительства. Куда это он делся?

Тауфик ответил не сразу. Потом, словно в раздумье, медленно произнес:

— Он уехал в Каир… У него там важные дела…

— Он что, в самом деле представитель правительства? А от какого министерства? — поинтересовался я.

Этот мой вопрос Тауфик оставил без ответа, промычав что-то неопределенное.

— Говорят, он непосредственно связан с правительством. И ты якобы имеешь прямую связь с Каиром. Это правда? С кем же ты связан?

На лбу Тауфика выступили капельки пота. Своим вопросом я явно поставил его в затруднительное положение. После длительной паузы он наконец пробормотал:

— Мало ли что болтают в деревне… Бей, конечно, связан с Каиром. А я… я только подчиняюсь бею.

— Ну, а бей с кем все-таки связан в Каире? С каким министерством? — повторил я еще более настойчиво свой вопрос.

Тауфик побледнел, закусил нижнюю губу. Капли пота на его лбу стали словно бы крупнее. Он отвел взгляд в сторону и снова ничего не ответил.

Я не унимался.

— Это что, допрос? — наконец взорвался он. — Я не обязан тебе отвечать. Если тебя это так интересует, спроси об этом у него самого. А мне известно только то, что он связан с Каиром. С кем именно, он не говорит. Может, это государственная тайна. Поинтересуйся сам, когда он вернется.

И Тауфик, обретя прежнюю уверенность, неторопливо зашагал к деревне с видом победителя, вступающего в поверженную им крепость.

Добравшись до развилки, я поставил чемоданчик на землю и нетерпеливо стал вглядываться вдаль, за поворот, откуда должен был появиться автобус. Хотя солнце давно взошло, воздух оставался еще влажным и прохладным. Легкий ветерок шевелил зеленые волны пшеницы. Но мне было не до любования природой. Я смотрел только на дорогу. И вдруг вместо шума мотора ожидаемого автобуса до моего слуха донеслись непонятные, как будто даже радостные женские голоса. Эти голоса становились все громче, приближались и словно бы разрывали ту гнетущую, тяжелую атмосферу, в которой жила все эти последние дни наша деревня. Может, поэтому они отозвались болью у меня в душе, вселив в нее новую смутную тревогу.

«Что бы еще могло случиться? Уж не сошел ли кто с ума?» — промелькнула у меня мысль.

Тем временем голоса становились все более явственными. Скоро я уже смог разобрать отдельные слова:

— Победа!.. Ура! Радуйся, Умм Салем!

Наконец из-за поворота показалась бегущая девушка, размахивая руками, она радостно кричала:

— Наша взяла! Радуйся, тетя Инсаф! Ура! Ура! Правда победила! Слава тете Инсаф! Есть на свете справедливость!

Присмотревшись, я узнал Тафиду. За ней с криками бежало еще несколько женщин.

— Правда победила! Правда победила! Есть на свете справедливость!

«Чему они радуются? — подумал я. — Может быть, выпустили наших? Тогда мне и ехать не надо…»

Когда Тафида поравнялась со мной, я спросил ее:

— Объясни мне, что у вас там случилось?

Но она даже не остановилась.

— Ура! Победа! Ура! Победа!

Уже от других женщин и феллахов, бежавших за ней, я узнал причину их радости. Работавшие поблизости в поле феллахи выбрались на дорогу и, взявшись за руки и пританцовывая, выкрикивали:

— Победа, победа! Начальника прогнали! Начальника прогнали!

Оказывается, сняли уполномоченного по делам реформы. Эту радостную весть принесла Тафида, которая каждое утро ходила в соседнюю деревню убирать в бывшем дворце эмира — теперь его занимал уполномоченный по делам реформы.

Я последовал за феллахами в деревню. У крайнего дома Тафида замедлила шаг и вместе с остальными женщинами, хлопая в ладоши, принялась громко скандировать:

— Начальника прогнали — начальника мы сняли! Начальника мы сняли!

На углу главной улицы женщины столкнулись с Тауфиком. Услышав их радостные крики, он недоуменно заморгал. Лицо его перекосилось от испуга. Он преградил путь Тафиде. Девушка, пританцовывая, попыталась его обойти.

— Вот и не стало одного начальника! Аллах знает, кого карать! Аллах знает, кому помогать!.. Теперь вернутся и наши!

— Да заткнись ты! — Тауфик грубо схватил ее за руку. — Чего разоралась?

Он явно намеревался дать ей пощечину, но она опередила его, сильно ударив по руке, и, оглядев с нескрываемой ненавистью и отвращением, произнесла:

— А ну, укороти свои руки! Попробуй только прикоснуться, останешься без руки. Топором отрублю — вот увидишь!