Читать интересную книгу "Роль России и Романовых в Великой Войне 1914-1918 гг. - Олейников Алексей Владимирович"

Показательно, что уже на грани отречения монарха обаяние Николая II в глазах простых солдат и офицеров было все так же высоко. Очевидец следующим образом описал встречу Государя с военнослужащими идущего на фронт эшелона 28-го февраля 1917-го г.: «Мы проезжали медленным ходом какую-то небольшую станцию, на которой стоял встречный поезд с эшелоном направлявшегося на фронт пехотного полка. Им, видимо, было уже известно о проходе императорского поезда: часть людей с оркестром стояла выстроенная на платформе, часть выскакивала из теплушек и пристраивалась к остальным, часть густой толпой бежала около наших вагонов, заглядывая в окна и сопровождая поезд. Его величество встал из-за стола и подошел к окну. Звуки гимна и громовое «ура», почти такой же искренней силы, как я слышал на последнем смотру запасных в Петрограде, раздались с платформы при виде государя и невольно наполнили меня вновь чувством надежды и веры в нашу великую военную семью и благоразумие русского народа»[172].

После Высочайших смотров военная цензура в течение недель читала восторженные солдатские письма на родину о посещении Государя, о том, какой он и т. п.

Соответственно, можно утверждать, что сама фигура монарха России была своеобразным знаменем, а появление Государя на фронте вызывало ни с чем не сравнимый подъем и воодушевление. Так, в Хырове (10-е апреля 1915-го года) солдаты 3-го Кавказского армейского корпуса бежали за автомобилем Императора, рискуя попасть под колеса, так же вели себя солдаты 13-го стрелкового туркестанского полка в Меджинкерте (1-го декабря 1914-го года), восторженно проявлял свои чувства гарнизон Осовца в сентябре 1914 года, радостно «ревели» пластуны в Севастополе 18-го апреля 1915 г. и т. д.

Реализация военно-представительской функции имела и практические последствия. Император 1-го ноября 1914 года объезжал форты крепости Гродно — и немцы были отбиты с большими потерями. Государь благословил под Сарыкамышем в Меджингерте 1-го декабря 1914-го года войска Кавказской армии — и последние, отражая турецкое наступление, в скором времени разгромили 3 турецких корпуса[173]. Та же ситуация произошла и с 3-м Кавказским армейским корпусом после смотра в Хырове. В обстановке развития Горлицкого прорыва противника он одержал блестящие победы под Сенявой и Таржимехами, отражая германское наступление. Воодушевленные Государем русские войска даже в оборонительных боях были победоносны.

2) Кадровая функция — расстановка кадров высшего звена военного управления России. Прежде всего, это касалось сотрудников Ставки.

Оперативный аппарат Ставки был значительно обновлен.

Генерал-квартирмейстером стал генерал-майор М.С. Пустовойтенко — вдумчивый специалист-исполнитель. Его сменил затем генерал-лейтенант A.С. Лукомский — ведущий специалист по мобилизационным вопросам. За успешное проведение мобилизации 1914-го года он был удостоен крайне редкой награды — ленты ордена Святого Георгия к имеющемуся ордену Святого Владимира 4-й степени («в воздаяние особых заслуг, оказанных им делу блистательного выполнения мобилизации»). Дежурный генерал при Верховном Главнокомандующем генерал-лейтенант П.К. Кондзеровский был отличным и знающим работником, со стажем работы в должности 8 лет.

Ключевая должность — начальника Штаба Верховного Главнокомандующего была замещена очень удачно. Генералы М.В. Алексеев и заменявший его на этом посту (10.11.1916 — 17.02.1917) B.И. Гурко сделали много для стратегического руководства боевыми операциями русской армии. Если план кампании 1914-го года был выработан еще до войны и был призван увязать реализацию собственного стратегического планирования и интересы всей коалиции, то план кампании 1915-го года (наступление в расходящихся направлениях) был явно неудачен. Планирование же кампаний 1916–1917 гг. было вполне адекватным и отвечало сложившимся стратегическим и оперативным реалиям. М.В. Алексеев — классический штабной работник, военный ученый и хороший стратег. В.И. Гурко — талантливый фронтовой генерал, военачальник с широким военным кругозором, удивительной энергией, а также дальновидный стратег.

Генерал М. Свечин так отзывался о новом составе Ставки: «Разбирая вопрос о смене командования с военной точки, нельзя не видеть, что окружение Вел. князя и его ближайшие сотрудники слабее сотрудников Государя»[174]. Д.Н. Дубенский также писал об аппарате Ставки: «Генералы: Клембовский, Лукомский, Кондзеровский — ближайшие помощники генерала Алексеева, — все это умные толковые люди, известные генералы генерального штаба, работали свое дело усердно и вообще Ставка была поставлена твердо»[175].

В перспективе должен был быть обновлен и состав командующих фронтами.

Кампания 1916 г. показала, что из лиц, занимавших эти посты, один был хорош (А.А. Брусилов), один отличен (Н.Н. Юденич — т. к. Кавказский фронт включал в свой состав одну армию, то он фактически руководил фронтом) и двое посредственны (А.Н. Куропаткин и заменивший его Н.В. Рузский, а также А.Е. Эверт). Но положительные тенденции наметились и в этой сфере. Выдвинулся ряд талантливых командармов (В.И. Гурко, П.С. Балуев, П.А. Лечицкий и др.). Иллюстрацией тенденции служит назначение командующим Румынским фронтом В. В. Сахарова (официально — помощника августейшего Главнокомандующего армиями Румынского фронта — короля Румынии) — хорошего боевого генерала. П.А. Плеве, один из лучших командармов мировой войны в декабре 1915 г. возглавил Северный фронт (к сожалению, состояние здоровья вынудило его в феврале 1916 г. оставить эту должность). Стоит помнить, что чем выше стояли лица в военно-должностной иерархии, тем более медленным было обновление соответствующего звена в пределах, очерченных действующим законодательством.

Одной из важнейших задач, стоявших перед Государем, был поиск военачальников и создание условий для применения их способностей на деле. Император предоставлял максимальные возможности для генералитета в реализации своих способностей в сфере оперативного руководства боевыми операциями.

Вместе с тем необходимо отметить следующее: представители высшего генералитета России как военные специалисты (Ставки и фронтов) стояли на должном уровне, но уровень их морально-политического развития, как показали события конца февраля — начала марта 1917 г., оказалось не на высоте.

3) Военно-организаторская функция.

Принятие верховного командования в тяжелой обстановке конца лета 1915-го года — мера во многом необходимая. Император брал на себя непосредственную ответственность за действия русской Действующей армии. Здесь будет уместным вспомнить, что германский кайзер Вильгельм Второй, например, такой ответственности на себя не принял и даже не пытался взять военное командование напрямую в свои руки. Более того, армия все больше отбирала у него властные полномочия, и в 1916-м году фактически была установлена военная диктатура, т. н. «тихая диктатура» П. Гинденбурга и Э. Людендорфа. Русский Государь, напротив, принял ответственность за события на фронте в самый тяжелый момент, не выпуская нити управления военными действиями даже в период отсутствия в Ставке.

В прессе союзников России этот шаг Государя характеризовался следующим образом: «Русский народ так же, как и мы, увидит в этой благородной решимости лишнее подтверждение несокрушимой веры в окончательную победу. Принятие государем верховного командования доказывает, что стратегическое положение не только не безнадежно, но и находится накануне перемены к лучшему. Действительно, положение русской армии улучшается с каждым днем, благодаря увеличению количества боевых припасов и постоянному притоку подкреплений… Принятие царем верховного командования еще более придаст решимости его храбрым солдатам отстаивать родину… Государь принял на себя тяжелую ответственность верховного командования армиями не в качестве военачальника или любителя-специалиста. Для исторического романа достаточно присутствия на поле сражения одного такого государя. Между Николаем II и Вильгельмом II нет ничего общего. Последний прибегает постоянно к театральным эффектам и нуждается в одобрении галерки; о первом, избегающем всех феерических эффектов, у многих современников сложилось, вероятно, совершенно ошибочное мнение. Но Николай II может быть уверен, что приговор нелицеприятной истории будет в его пользу»[176]. История мировой войны знает еще один пример принятия монархом верховного командования как доказательство высшей ответственности первого лица в государстве за свою страну — пример героя Бельгии короля Альберта.